У аборигенов Океании

Баимуру

Катер «Руби» и его симпатичный экипаж мы встретили впервые в Баимуру, населенном пункте, расположенном между реками Пурари и Кикори. Официально он носит громкое название «город» и насчитывает около пятисот жителей. Из Порт-Морсби, административного центра и «ворот» Территории Папуа Новой Гвинеи, можно добраться туда самолетом за сто минут. За это короткое время путешественник преодолевает не только пространство, но и время — несколько эпох цивилизации.

На мокром от дождя асфальте аэродрома нас ждали высокий, сухопарый управляющий лесопильни с женой, женщина — начальник (и одновременно единственный работник) почты, полицейский чиновник и его заместитель. Впоследствии оказалось, что они составляли ровно половину всего белого населения Баимуру.

Выражение «тропическая жара» хорошо знакомо европейцам, но мало кому из них пришлось испытать такое чувство, когда при каждом вдохе вместо воздуха втягиваешь в легкие нечто вроде влажной ваты. В Баимуру при стопроцентной влажности и температуре выше тридцати градусов по Цельсию мы с удовольствием вспоминали гостиницу с кондиционированным воздухом в Порт-Морсби.

Пока выгружали довольно объемистый багаж, мы с интересом разглядывали собравшихся на аэродроме жителей Баимуру. Наше прибытие, несомненно, стало событием. Вокруг взлетно-посадочной полосы толпились стройные девушки, одетые по последней «парижской моде» — с неприкрытой грудью и в мини-юбках, целая ватага голых детей и более двадцати мужчин, возраст которых было определить нелегко.

Здесь начиналась уже подлинная Новая Гвинея.

Задумчиво смотрел я на канака-носильщика. Блестящий штатив нашей кинокамеры выглядел на его покрытых рубцами плечах предметом с другой планеты. С беспокойством поглядывали мы на жестяные коробки с пленкой; эмульсия при местной температуре и влажности легко могла поплыть, сводя тем самым на нет все наши труды. Наконец под проливным дождем мы двинулись в «город».

Две комнатки, гостеприимно предоставленные нам в доме управляющего лесопильни, составляли в Баимуру истую конкуренцию «Хилтону»[18]. Душ, изобретательно сконструированный из жестяного ведра, казался преддверием рая. Однако после короткой прогулки в полицейский участок мы снова с ног до головы покрылись потом.

Разговор начался чисто по-австралийски, с кружки пива. Я не особый любитель этого напитка. Но первую кружку холодного как лед нектара в Баимуру помню по сей день. Наша беседа проходила в дружественной атмосфере и доставила нам не меньше удовольствия, чем само пиво. Администрация любезно предоставляла в наше распоряжение правительственный катер. Несколько дней мы будем плавать в водном лабиринте дельты, а затем катер доставит нас к реке Кикори, где один плантатор собирался организовать специально для нас экспедицию вверх по реке, а также охоту на крокодилов. Ночевать нам предстояло сперва на самом катере, а затем в деревнях. Путешествие должно было начаться на следующий день рано утром.

Беседа шла под аккомпанемент ливня, который принимался в тот день уже в четвертый раз. Однако, когда мы вышли на высокий прибрежный откос, солнце снова ярко светило, но воздух казался еще более влажным. Омытые дождем заросли были усеяны цветами самых разнообразных оттенков, окружены ошеломляюще пестрой радугой летающих повсюду бабочек, некоторые из них достигали двух листов моего развернутого блокнота.

Рядом катила мутные воды река. Время от времени по ней сновали продолговатые лодки. Где-то сбоку тарахтели машины лесопильни, доносились крики аборигенов, доставлявших к пристани плоты из сколоченных вместе деревьев.

Мы заговорили было о необходимости обезопасить эмульсию кинопленки, но как раз в тот момент внезапно раздался треск падающего кокоса, мы ринулись в разные стороны. Тут было уже не до «безопасности» и «охраны труда в тропиках». Да, здесь не отдохнешь под сенью тенистой пальмы, как это усердно рекомендуют авторы многих экзотических повестей.

Приняв перед ужином прохладный душ, сменив рубашку и носки, мы подумали, что в ближайшие дни уж не придется пользоваться благами цивилизации и распивать виски со льдом на застекленной веранде, но, несмотря на это, с нетерпением ждали начала нашего путешествия.

Хозяин, пожелав спокойной ночи, заранее посетовал на кваканье лягушек, которое будет мешать нам спать. «Кто станет горевать из-за таких пустяков», — подумал я, вспоминая, как квакают мазовецкие лягушки во время пикников у нас на родине.

Из запланированной вечерней прогулки ровно ничего не получилось. Если на вас накинется целое полчище комаров и начнет кусать так, как будто вонзаются лезвия кинжалов, то все очарование лунной ночи сразу же пропадет. Москиты мучали нас ужасно, поэтому мы возвратились в душные комнатки, где на месте оконных стекол были большие москитные сетки. Однако и тут не находили спасения: самые въедливые комары умудрялись каким-то образом проникнуть в комнату. Так что мы вынуждены были искать убежища под муслиновым пологом. Измученный жарой, комарами, валялся я в душной комнате и философствовал про себя. Вдруг резкие, пронзительные звуки заставили меня вскочить. «Носорог? — подумал я. — Но ведь здесь они не водятся. Так что же это?» Оказалось… лягушки. Те самые, о которых говорил наш хозяин. Глотки у этих тварей были такие, что они могли заглушить два рояля фирмы Бехштейн. До меня доносилось нечто среднее между ревом моржа, хрюканьем раздраженной свиньи и бульканьем индюка. И, о ужас, эти звуки отчетливо раздавались под самым окном. Хозяин оказался прав. Здешние лягушки лазали по деревьям и стенам домов словно обезьяны.

— Не слышишь ли ты какого-то шума? — произнес из-за перегородки Стах сдавленным голосом.

— Да! — рявкнул я, чтобы перекричать лягушек, — Это не иначе, как колыбельная, передаваемая радиостанцией Баимуру.

Однако тут уже было не до шуток. Положение становилось серьезным. О том, чтобы прикрыть голову подушкой, не могло быть и речи — духота стояла нестерпимая. Оставалось лишь ждать. Я лег навзничь, вытер пот и стал молить бога о том, чтобы лягушки скорее охрипли или схватили катар горла. Время от времени они замолкали, но стоило мне подумать, что концерт не повторится, как какофония вспыхивала с новой силой.

Долго пролежал я так, наблюдая за симпатичными ящерицами гекконами, ловко охотившимися на потолке за комарами, пока наконец не задремал. Всю ночь меня преследовали какие-то кошмары.

— Вставай, уже поздно! — тормошил меня Стах.

— Негодник, — простонал я, — ты лишил меня удовольствия выпить бокал ароматного сока со льдом во сне. С тебя кружка пива!

При упоминании о соке Стах проглотил слюну, и на его хмуром лице скользнула улыбка.

— Везет тебе! Мне тоже приснилось, что я пью, но это была всего лишь обыкновенная вода из ручья в Татрах.

Пиво мы пили уже наяву за завтраком, а затем и на борту катера. Гэс, как подобает истинному австралийцу, не преминул захватить несколько бутылок.

Так началось наше плавание в Омаумере.