У аборигенов Океании

«Благодеяния» цивилизации

Архипелаг Бисмарка, как и не очень отдаленные от него Новые Гебриды и Соломоновы острова, издавна снискал себе плохую славу. Когда же в эти края проникла цивилизация, то стало… еще хуже.

Так, прежде всего белый человек заинтересовался сандаловым деревом. Пионером в этой области на Коралловом море стал авантюрист Джемс Эйкен. На своей шхуне он перевез тридцать тонн этого пользующегося большим спросом дерева из Фиджи в Сидней и, продав его, нажил состояние. Этот ставший историческим рейс развязал подлинную «сандаловую горячку». Различные подонки общества — ссыльные преступники, беглецы с кораблей и т. д. — разбрелись по всем островам в поисках ценного дерева. Строительство небольших шхун переживало в Сиднее небывалый расцвет. На островах Луайоте, Соломоновых и Новых Гебридах сандалового дерева было вдоволь, а островитяне не отдавали себе отчета в его ценности. Они охотно собирали бревна и обменивали их на железный лом и другие бросовые предметы. Никаких правил, регламентирующих эту «торговлю», разумеется, не существовало, и банды белых жуликов, пробиравшиеся на коралловые острова (сандаловые деревья росли повсюду), попросту расхищали драгоценные бревна, убивая не только аборигенов, но и своих конкурентов.

Типичным примером взаимоотношений, создавшихся в «эпоху сандалового дерева», может служить Эроманга, один из островов в архипелаге Новые Гебриды, откуда белые торговцы вывезли в начале XIX века сандалового дерева на общую сумму в семьдесят тысяч фунтов стерлингов. Около 1830 г. на Эромангу отправилась целая армада кораблей, команды которых насчитывали в общей сложности пятьсот человек. Аборигенов прогнали в глубь острова, на берегу соорудили укрепления, и срубили все сандаловые деревья. Каждого попадавшегося на пути местного жителя белые бандиты убивали. Многие из грабителей, правда, сами погибли от отравленных стрел оборонявшихся аборигенов, но их товарищей это мало трогало: гибель каждого увеличивала долю остальных в огромных барышах.

«Операция Эроманга» оставила на острове неизгладимые следы. Его жители объявили белым беспощадную войну. Они нападали на каждую приближавшуюся к острову лодку и убивали всех, кто попадался им в руки. За грехи жестоких спекулянтов платили головой в течение многих лет люди, терпевшие кораблекрушения в этих местах, и миссионеры. Наученные горьким опытом, жители Эроманги люто расправлялись с пришельцами.

С течением времени по мере сокращения ресурсов сандалового дерева на островах торговцы прибегали ко все более коварным способам его добычи. Они не останавливались даже перед тем, чтобы продавать аборигенов с одного острова на другой, где жили их враги.

Неизбежным результатом безрассудной, грабительской эксплуатации сандаловых лесов на островах Кораллового моря было полное их истребление, что положило конец «торговле». Эпоха эта, не столь от нас отдаленная, породила жгучую ненависть к белому человеку у обитателей всех пострадавших островов.

Торговля древесиной не была, однако, самым постыдным занятием, с которым белые выступили перед нецивилизованными отровитянами. После «эпохи сандалового дерева» вскоре наступила «эпоха охотников за рабами».

Сомнительные лавры пионера в этой области принадлежат австралийцу Бену Бойду, который во второй половине прошлого столетия вознамерился основать в Австралии собственное государство. С этой целью он разослал по всем морям вербовщиков, которые начали привозить в Австралию меланезийцев. Его примеру спустя десять с лишним лет последовал капитан Роберт Таунс из Квинсленда, в честь которого благодарные соотечественники назвали один из городов Таунсвиллом. В тропических условиях Квинсленда физически выносливые жители прибрежных районов Новой Гвинеи, Соломоновых и других близлежащих островов оказались хорошими работниками на плантациях хлопка, табака, сахарного тростника и кофе. Вербовка аборигенов, завуалированная видимостью юридических договоров, сводилась, по существу, к похищению островитян всеми мыслимыми способами. Кровавые ухищрения и уловки, к которым прибегали похитители, вызывали, в свою очередь, немало ответных действий.

Работорговцы не брезговали никакими средствами. Они торжественно шагали по палубам своих шхун, задрапированные в простыни, имитирующие стихари, раздавая листки, вырванные из старых книг. Один работорговец, стремясь как можно естественнее подражать миссионерам, обзавелся даже фисгармонией. Когда он прибывал на уединенный остров и местные жители толпой собирались на палубе, его люди бросались на них и, угрожая палками, загоняли в трюм. Затем закрывали люки, и шхуна уплывала, чтобы повторить ту же операцию в другом месте, или же придумывали какой-либо другой подвох. Жестокие работорговцы без зазрения совести выбрасывали за борт детей и стариков, «не представлявших рыночной ценности». Если не удавалось заманить аборигенов на палубу, охотники за рабами нападали на их лодки в море и вылавливали людей из воды.

Торговцы рабами на Коралловом море шли на любую подлость, чтобы добиться своей гнусной цели. Одним из таких способов была «помощь», оказываемая аборигенам в охоте за черепами. Среди многих племен на Новой Гвинее и Соломоновых островах существовал обычай, согласно которому молодой мужчина, чтобы стать полноправным воином и получить право жениться, должен был доставить сперва в свою деревню голову другого воина. Учитывая это, работорговцы перевозили молодых мужчин на уединенные острова, жители которых, не знакомые с подобными обычаями, становились легкой добычей пришельцев. Затем «новопосвященных» возвращали на их собственные острова, где те в уплату за оказанные «услуги» добывали определенное количество сильных рабов. Зачастую белые привозили на острова собственноручно добытые ими головы для обменной торговли. Высушенные головы островитян в прошлом были в Сиднее побочным предметом торговли.

Небольшое количество патрульных военных кораблей пыталось воспрепятствовать преступным действиям охотников за рабами. Однако они были не в состоянии радикально пресечь это зло; к тому же австралийские суды в те времена не торопились выносить обвинительные приговоры. Пойманные с поличным негодяи с улыбкой покидали залы судебных заседаний в Сиднее, осужденные за преступления, за которые в других местах их вздернули бы на виселицу. Сегодня трудно определить масштабы, каких достигла торговля рабами, похищенными с островов Южных морей. Известно, что с 1863 до 1904 года с островов Кораллового моря было доставлено в Квинсленд около шестидесяти тысяч аборигенов. Из них пятнадцать тысяч скончались там в сравнительно короткий срок. Рабов привозили главным образом с Новых Гебридов, Соломоновых островов, Луизиады, Новой Ирландии, Новой Британии и с островов Торресова пролива. С архипелага Бисмарка их доставили такое множество, что владевшие тогда этими островами немцы запретили вывоз людей, но отнюдь не из гуманных побуждений, а ради сохранения рабочей силы для плантаторов-немцев.

Торговля рабами с островов Меланезии была ужасающим делом. Она привела к резкому сокращению на них населения. С Новых Гебридов было вывезено так много аборигенов, что для работы на местных плантациях французам пришлось впоследствии привозить тонкинцев, а европейские плантаторы на Фиджи начали ввозить индийцев. По сей день на этих островах больше пришельцев из Индии, чем коренных жителей. Память о позорном ремесле охотников за рабами жива на Коралловом море до сих пор.

Впоследствии на эти острова Меланезии обрушились все ужасы второй мировой войны. Появились военные корабли, пушки, самолеты, а руководившие всем этим цивилизованные люди из далеких стран устроили друг другу кровавую баню.

Во время последней войны архипелаг Бисмарка и Соломоновы острова (включая пресловутый Гуадалканал) были японским форпостом на тихоокеанском театре войны, и союзники потеряли много тысяч солдат всех родов войск, чтобы сломить его и бить японцев на их собственной территории. В одном только сражении на Новогвинейском море в начале марта 1943 года Япония потеряла двенадцать военных кораблей и свыше трех тысяч солдат. Часть из них сумела доплыть до берега, но и их вскоре настигла смерть. Глядя на безумие, охватившее цивилизацию, островитяне возобновили охоту за черепами. Самой мощной японской крепостью, которая практически никогда не была непосредственно захвачена союзниками, был в этом регионе Рабаул, куда сейчас и направлялась наша «Дакота».

Летели мы по большому кругу рейсовым самолетом, которому предстояли посадки в Лоренгау на острове Манус и в Кавиенге на острове Новая Ирландия. Об этих местностях можно было бы, пожалуй, рассказать немало, если бы удалось побывать там. Но нелегко писать репортаж с австралийской военно-морской базы на острове Манус, если наш самолет заправлялся там горючим всего двадцать минут.

В то же время нельзя не вспомнить, что именно в Лоренгау, местности, называвшейся в эпоху немецкой оккупации Зееадлер-Харбор, произошел один из необыкновенных эпизодов, которыми изобиловала вторая мировая война. В то время Зееадлер-Харбор был выдвинутой к японским позициям военно-морской базой США. От Рабаула, главной японской базы, его отделяло меньше четырехсот миль.

Во второй половине октября 1944 года на острове Манус было сосредоточено около тысячи (!) морских судов, причем вся эта армада готовилась к решающему удару по японцам. В конце октября в проливе Суригао на Филиппинах при участии этих сил произошло одно из крупнейших морских сражений в истории.

В начале ноября, когда сражение уже закончилось, в состав флота, стоявшего на якоре в Зееадлер-Харборе, входило еще двести разного рода главным образом вспомогательных кораблей (военно-транспортные суда, плавучие доки, танкеры и т. п.). Посреди этой эскадры, вопреки элементарным правилам безопасности, стоял на якоре нагруженный до самых верхушек мачт взрывчатыми веществами транспорт «Маунт-Худ».

Американский флот на острове Манус был, естественно, лакомой приманкой для зачастивших туда разведывательных японских самолетов. Такой визит они нанесли, в частности, 9 ноября. Около восьми часов утра над островом был замечен японский самолет-разведчик, а затем очень низко летевший бомбардировщик с американскими опознавательными знаками, эскортируемый двумя истребителями.

Буквально через несколько секунд в Зееадлер-Харборе начался ад кромешный. Там, где стоял на якоре «Маунт-Худ», взвилась к нему молния, а через мгновение раздался потрясающий взрыв. Четыре с половиной тысячи тонн взрывчатки взлетели на воздух. От «Маунт-Худ», кроме стальных осколков, которые серьезно повредили около тридцати стоявших рядом судов, осталось лишь несколько листков из тетради сигнальщика. А на месте, где стояло злосчастное транспортное судно, глубина дна увеличилась с двенадцати до двадцати восьми метров. Все триста пятьдесят человек команды погибли, а с палубы соседнего корабля «Минданао» смело взрывной волной всех работавших на ней матросов. Многие члены команды, находившиеся в трюмах судна, также погибли: даже стальные борта их не уберегли. Общее число убитых и раненых в Зееадлер-Харборе достигло тысячи человек.