У аборигенов Океании

Дикарь — вовсе не дикарь…

В Порт-Морсби мы вылетели на самолете «Дакота». Короткая промежуточная посадка в Вивигани, на одном из островов архипелага Д’Антркасто, где рядом со взлетно-посадочной полосой вздымалась вершина высотой свыше двух с половиной тысяч метров, невольно заставила еще раз пожалеть, что знаменитые «острова Малиновского» не могут похвастать высотами, превышающими… тридцать метров. Я сокрушался в душе об убогой топографии островов Тробриан, словно был их владельцем.

И вот мы опять летим над Новой Гвинеей. Непроходимые джунгли и дикие горы. Лишь один раз под нами мелькнула лысая возвышенность — вулкан Ламингтон, извержение которого в январе 1951 года унесло три тысячи человеческих жизней. С птичьего полета эта часть Острова, родины райских птиц, выглядела, вероятно, так же, как и многие тысячи лет назад.

Тут мне на ум пришла забавная мысль. Если бы сегодня, в эпоху космических полетов, какие-нибудь внеземные цивилизации прислали на нашу планету два разведывательных корабля, один из которых сделал бы посадку, скажем, в Нью-Йорке, а другой — в новогвинейских джунглях, то их капитаны вряд ли смогли бы дать сколь-либо единодушный отзыв об обычаях землян и их экономике. Ибо какая, хотя бы внешняя, связь может существовать между атомным подводным кораблем и каменным топором, как сравнивать небоскребы Манхаттана с тамбараном, как наконец расценить родовую месть новогвинейских племен в сопоставлении со «святой» инквизицией минувших веков, концентрационными лагерями или «цивилизованной» резней американских дивизий в Индокитае. Пришельцам из космоса потребовалось бы, вероятно, немало времени, чтобы установить тот простой факт, что «человечество — едино, дикарь — в действительности вовсе не дикарь. Настоящий дикарь— это тот, кто поступает, как варвар». Эту простую аксиому профессора Малиновского, пожалуй, лучше всего постигаешь, путешествуя по столь необычному для европейца региону нашей планеты, каким является Новая Гвинея.

Говорят, что об истории любого народа судят по описаниям его историков, что каждое странствие выглядит так, как о нем рассказал бы хроникер. А белые путешественники, по их словам, веками встречали исключительно «диких людей», которых попросту не понимали, или — убежденные в своем превосходстве — и понимать не желали. Покорение новых земель, эксплуатацию цветных народов белые завоеватели считали своим исконным правом. А чинимые ими зверства и грабежи, свою жажду наживы и стремление поработить местных жителей почитали нормальным явлением и неизменно клеймили любые попытки населения защищаться от закабаления, считая это «варварством и дикостью». А каков был, за немногими исключениями, моральный и интеллектуальный уровень самих белых открывателей? Многие из них, прежде чем заслужить почести, занимались обычным морским разбоем. Их знания часто ограничивались знакомством с простейшими основами мореплавания. И вот подобные лица, лишенные чаще всего элементарного интереса к вопросам социологического или культурного характера, приклеивали обычно этикетку «дикарь» людям, стоявшим зачастую во многих отношениях на более высоком, чем они, уровне, за исключением разве умения пользоваться огнестрельным оружием.

Белые авантюристы признавали лишь одно — собственную выгоду. В осуществлении своих намерений они не останавливались ни перед чем. И поступали варварски. Зверства конкисты не были единичным явлением в эпоху великих открытий. Даже в путевых хрониках столь выдающихся мореплавателей, как Дж. Кук, У. Дэмпир, Ж. Лаперуз и др., немало черных страниц.

Новая Гвинея оказалась в особом положении. Остров приобщился к так называемой «цивилизации» в сущности лишь после второй мировой войны, а его жители не сталкивались с классическим европейским колониализмом XIX века, если не считать короткого периода германского господства.

Немало еще парадоксов встречаешь в этой стране. Иногда новогвинейцам приходится платить, чтобы заставить их принять спасительные лекарства, подчас невольно улыбнешься, глядя, как статный пастух с пучком листьев на ягодицах садится за руль грузовика, а то вдруг задумаешься над высоким эстетическим чувством этих людей. Их упорство, трудолюбие и большие способности достойны удивления. Там, на Новой Гвинее, «дикари» вовсе не являются дикарями.

Еще немало дождей прольется в новогвинейских горах, пока племена, обитающие на берегах рек Сепик или Кикори, будут ежедневно есть досыта; еще немало времени пройдет, пока жители Нагорья станут хорошими земледельцами или лесоводами. Однако огромная пропасть, отделяющая людей эпохи неолита от современности, уже в значительной мере преодолена.

Мы не покинули Новую Гвинею до начала выборов, как предполагали. Визы нам официально продлили, мы остались, чтобы понаблюдать за голосованием. К избирательным урнам явились и многие аборигены из административных учреждений, одетые по-европейски, и те, кто щеголял в нарядах из перьев райских птиц, вероятно, не отдавая себе полного отчета в важном значении события. В общем, однако, и те и другие сделали еще один шаг по пути к лучшему будущему своей необыкновенной страны.

Сверкающий авиалайнер трансавстралийских воздушных сообщений с фирменным изображением кенгуру па фюзеляже уже стоял на бетонной дорожке аэродрома. В зале ожидания собралась довольно большая группа людей, пожелавших проводить двух польских журналистов. Были среди них, конечно, неоценимый Гэс, Денис Уорен, Питер В. Бест и другие паши друзья, которые бескорыстно помогали двум полякам, оказавшимся в этих далеких краях и ставшим для них «Яном и Стэном», то есть своими людьми. Обычные в таких случаях реплики перемежались и добрыми пожеланиями на польском языке, так как проводить нас пришли также супруги Цихоцкие и Водварка. Ибо в конце концов нам удалось отыскать эту последнюю польско-чешскую чету, прекрасная половина которой оказалась урожденной варшавянкой, с умилением вспоминавшей столичные кафе и зиму, проведенную в Татрах.

Наряду с дружественными пожеланиями и массой впечатлений, которые мы увозили с этого удивительного острова, в нашем багаже оказалось и некоторое количество сувениров, главным образом из района реки Се-пик и с островов Тробриан. Этой скромной коллекции, разрешенной к вывозу хранителем местного музея, предстояло в тиши домашней обстановки напомнить о нашем пребывании на далеких островах Тихого океана и повеять жарким дыханием тропиков в запорошенной снегом Варшаве. Большая ритуальная маска, нож из кости, несколько стрел и фигурок вместе с панцирем черепахи— все это лежит или стоит сейчас рядом с клыком мамонта с Аляски и китовой костью с Баффиновой Земли в ожидании… новых экспонатов.