Путешествие в Талех

РИСКОВАННЫЙ ПОЛЕТ В ЭЙЛЬ

Еще в первые дни нашего пребывания в Сомали ау Джама Омар Иссе заявил:

— Нам обязательно надо побывать в Эйле. Там огромная крепость сеида Мохаммеда. Она тоже называется Давот и в отличие от других крепостей совсем не разрушена.

Срок нашего пребывания в Сомали уже кончался, а до Давота в Эйле мы еще не добрались. Лететь рейсовым самолетом, который ходит раз в две недели, у нас уже не было времени. Ехать на машине — тоже долго, да и нет гарантии, что дорога сейчас проезжая.

Так мы и сидели в своей могадишской штаб-квартире. Кстати, возвратившись из Талеха, мы снова попали в «Талех». Пока мы путешествовали по северным провинциям, в Могадишо закончилось строительство гостиничного комплекса под названием «Талех», расположенного на улице Ленина. В нем более двадцати одноэтажных четырехкомнатных домиков, очень удобных и комфортабельных.

И вот, когда мы уже почти примирились с мыслью о недосягаемости Эйля, в нашем домике зазвонил телефон:

— Говорит адъютант командующего полицией (пытаемся вспомнить, в чем мы провинились). Вам предоставляется самолет полицейской авиации, на котором вы завтра можете вылететь в Эйль.

Ну как тут не воскликнуть: «Да здравствует сомалийская полиция!». Но наша восторженная реакция была встречена бурным протестом ау Джамы.

— Чему вы радуетесь? Вы же не знаете, что это за самолет. Это очень маленькая машина, она может разбиться. Я буду протестовать, я дойду до самого президента!

Выделенный нам самолет оказался авиеткой канадской марки «Чесна». Эта четырехместная машина принадлежала полицейской авиаслужбе. Один из нас летал на подобном самолете раньше, здесь же, в Сомали, и дал о машине самый лестный отзыв. Бурный же протест ау Джамы, как оказалось, объяснялся тем, что из шести таких самолетов здесь осталось только два, остальные разбились. Нам предстояло лететь на одном из двух оставшихся.

Мы предложили ау Джаме остаться в Могадишо, но он заявил:

— Я член экспедиции и, несмотря на большой риск, полечу вместе с советскими товарищами.

Добавив традиционное «иншалла!», Джама отправился домой готовиться к полету.

На следующий день в семь часов утра мы уже были на аэродроме и смотрели, как из ангара выкатывают наш самолетик. Привыкнув к огромным ИЛам, «Боингам» и другим современным лайнерам, мы с удивлением и, надо признаться, с некоторой опаской взирали на этого «мотылька», на котором нам предстояло пролететь в оба конца около тысячи восьмисот километров.

Однако на борту самолета крупными синими буквами было написано «Хиин Финиин», и мы сразу преисполнились уважения к нему. Ведь так звали любимую лошадь сеида Мохаммеда, которой он посвятил один из своих габеев.

В свое время сеид Мохаммед решил породниться с могущественным султаном Миджуртинии Омаром Мохамудом, женившись на его дочери. Султан был против этого брака и, желая предотвратить его, потребовал в качестве выкупа за дочь среди прочих вещей самое дорогое для сеида Мохаммеда — его любимого коня. Однако сеид Мохаммед пошел на эту жертву, а свои горестные чувства в связи с расставанием с Хиин Финиином излил в габее, дошедшем до наших дней.

Заглянув в ангар, мы увидели там вторую «Чесну» и с удивлением прочитали на ее борту: «Шейх Увэз». Шейх Увэз был руководителем религиозной секты в Сомали и яростным противником сеида Мохаммеда. Он пользовался значительным влиянием в южных районах страны, и это обстоятельство решило его судьбу: он был убит по приказу сеида Мохаммеда как опасный подстрекатель. Здесь же в авиационном ангаре они стояли рядом: «Хиин Финиин» и «Шейх Увэз».

Летчиков двое: Мохамед и Мохамуд. Перед посадкой в самолет они внимательно поглядели на нас троих, о чем-то поговорили, и Мохамед сказал:

— Ничего, полетим впятером (самолет-то четырехместный) — пассажиры худосочные.

Сами они, как и большинство сомалийцев, были стройными и изящными, вполне под стать своему легкому самолету.

Летим на север вдоль берега океана. Слева через фонарь самолета видна желтая или красноватая сомалийская земля, справа — синева Индийского океана. Пролетаем над Варшегом — одним из важных опорных пунктов занзибарского султана, некогда хозяйничавшего в Сомали через своих наместников.

Пролетев половину пути, видим внизу какие-то строения, частично разрушенные.

— Оббия, — говорит пилот.

Так вот что осталось от некогда знаменитой столицы султанов Оббии! Сложная и малоизученная история этого султаната относится к периоду борьбы сомалийского народа против иноземных захватчиков. Здесь плели свои интриги итальянские агенты, полагавшиеся на излюбленный прием колонизаторов «разделяй и властвуй»; здесь высадилась на берег самая крупная карательная экспедиция против повстанцев сеида Мохаммеда, которая, как и три предыдущие, закончилась полным провалом.

Через три с половиной часа самолет делает круг над Эйлем. Под нами зеленая полоса долины реки Ногал, белые домики среди зелени и серый четырехугольник Давота. Даже с высоты птичьего полета видно, что размеры его внушительны.

Еще несколько минут летим на север, и самолет снижается к посадочной площадке. Никакой посадочной полосы нет. Ровный участок каменистой пустыни, одинокая хижина сомалийских кочевников, несколько железных бочек и высокий шест — вот и весь аэродром.

Самолет почему-то не садится, делает один круг за другим над «аэродромом», над хижиной.

— В чем дело? — стараясь перекричать шум мотора, спрашиваю летчика.

— Нельзя садиться, неизвестно направление ветра.

Оказывается на шесте не вывешена «колбаса» — полосатый надувной конус-флюгер, указывающий направление ветра. Мы делаем, наверно, уже пятый круг.

— Может, он спит? — говорит Мохамед.

— Может быть, давай еще ниже — разбудим, — отвечает Мохамуд.

Из хижины появляется человек, приставляет к шесту лестницу и прикрепляет злополучную «колбасу».

— Наконец-то, а то ведь так и горючее кончится, — раздраженно говорит Мохамед и заходит на посадку.

Выбираемся из кабины. Сильнейший ветер сразу же срывает с головы «таллинку», которую с трудом удается догнать.

Летчики привязывают самолет к кольям, вбитым в землю. «Хиин Финиин» буквально трепещет под напором ветра.

— С ветром здесь шутки плохи.

— Плохо, что не измеряют силу ветра.

— Потому-то здесь в прошлом году и разбилась та «Чесна».

— Ветер перевернул ее во время взлета.

Мы прислушиваемся к разговору летчиков, и наши физиономии вытягиваются. Ведь завтра нам предстоит взлет именно с этой площадки.

Через полчаса приходит грузовая машина, и нас везут в город. Каменистая дорога серпантином спускается с плоскогорья в долину Ногал. Дорога узкая, повороты крутые, но шофер ведет машину быстро, знает, что встречных машин не будет. Этот грузовик — единственный автомобиль в городе.

На главной площади Эйля, прямо у стен Давота, нас встречают представители местных властей: Али Ахмед Мохамед, секретарь муниципалитета, и старший инспектор полиции Сулейман Абди Карим. Последний как раз и является «хозяином» Давота, в котором теперь располагается полицейский участок, а инспектор — его комендантом.

Давот строили с 1905 по 1910 год каменщики, приглашенные сеидом Мохаммедом из Южного Йемена. С тех пор прошло более шестидесяти лет, но здание хорошо сохранилось. Несколько портит его величественный вид более поздняя пристройка с водосливными трубами, похожими издали на стволы пушек. Внутри же все по-прежнему. Хорошо сохранились междуэтажные перекрытия из тонких, но, очевидно, очень прочных бревен: не видно никаких признаков гниения.

На втором этаже в полутемной, прохладной комнате сидит радист. Он поддерживает связь с внешним миром, то есть с городом Босасо — одним из крупных центров Северо-Восточной провинции — и с Могадишо. Тут же при нас он передал радиограмму о прибытии в Эйль членов советско-сомалийской экспедиции. Вернувшись на следующий день в Могадишо, мы прочли это сообщение в сомалийских газетах.

Самое интересное в Давоте — площадка на крыше здания. Она окружена высоким, почти в рост человека, барьером. Здесь, по замыслу строителей, должны были располагаться защитники крепости, которые могли стрелять в нападавших через множество амбразур, пробитых в барьере. Примечательно, что узкие амбразуры смотрят вниз под тремя разными углами, что давало возможность вести огонь на различные дистанции, в том числе и поражать пространство у самих стен крепости.

Правда, повстанцам сеида Мохаммеда не пришлось воспользоваться этой удобной позицией — враги не подходили к стенам Давота. Время, когда здесь располагалась штаб-квартира повстанцев, совпало со сравнительно спокойным периодом после заключения Иллигского соглашения в 1907 году[11].