Путешествие в Талех

— Наш тракторист, — глядя ему вслед, сказал Юсуф. — Год назад пришел в хозяйство, а теперь уже освоил трактор, работает одновременно трактористом и механиком. Между прочим, здесь далеко не вся техника, а по нашим масштабам мы ею богаты: у нас четыре трактора, один грузовик и два лендровера. Нас беспокоит не недостаток техники, а скорее отсутствие запасных частей. Хороших специалистов-механиков тоже не хватает. Пытаемся сами решать эти проблемы.

Постепенно под тенью большого, развесистого дерева стал собираться народ: мы поняли, что подошло время нашего выступления. Все сто тридцать пять человек сидели (прямо на земле под тенью дерева. Никто не разговаривал, не шумел, как это обычно бывает в большой аудитории перед началом лекции. Все приготовились слушать. И слушали с напряженным, неослабевающим вниманием. А потом посыпались вопросы. Эту молодежь, в большинстве своем еще неграмотную, только что вышедшую из кочевий и глухих селений, интересовало все — от международного положения до организации сельскохозяйственного производства в советских колхозах. И если бы не быстро наступающая темнота, лекция, как мы поняли, могла бы продолжаться бесконечно долго. Все были довольны: и слушатели, и, может быть, еще больше — мы, долго еще потом вспоминавшие эту встречу с молодыми сомалийцами.

Только через неделю после нашего приезда в Сомали состоялся первый серьезный разговор с местными властями о делах экспедиции. В результате визита к генеральному директору министерства просвещения в последующие дни появились сомалийские участники нашей совместной экспедиции.

Первым пришел к нам в гостиницу на следующий день после беседы в министерстве просвещения Джама Омар Иссе. Средних лет, невысокого роста, в европейском платье и… говорит только по-сомалийски и по-арабски. Вот так сюрприз! Значит, нужен еще переводчик. А пока мы разговаривали с помощью его же начальника, заведующего департаментом культуры Яссина Османа Кенадида, который переводил с сомалийского на английский. Кстати, Яссин — сын знаменитого автора одного из вариантов сомалийской письменности османия…

Понемногу выясняется, что Джама, несмотря на языковой барьер, весьма подходящий для экспедиции человек: он крупнейший в Сомали специалист по истории движения 1899–1920 годов и лично знает всех оставшихся в живых потомков Мохаммеда Абдуллы Хасана, кроме того, что особенно важно, Джама знает и людей, и места, которые нам нужно посетить на севере страны. Он же сообщил нам печальную весть: Хаджи Абдуррахман, сын Мохаммеда Абдуллы Хасана, который был хранителем архива своего отца, умер четыре года назад. Это несколько осложняет положение, ибо еще неизвестно, как нас встретят другие потомки Мохаммеда и где теперь те документы, о которых в свое время писал С. Р. Смирнов.

Нашего Джаму величают ау; так в Сомали называют людей, известных своей ученостью. Следующий по рангу титул — шейх, человека же, совершившего паломничество в Мекку, здесь, как и повсюду на Востоке, называют хаджи. Никаких дипломов, подтверждающих ни звания, не существует, и тем не менее все знают, «кто есть кто». Впрочем, когда мы потом как-то автоматически стали называть нашего ау шейхом, он нисколько не возражал.

На следующий день ау Джама пришел с молодым человеком.

— Познакомьтесь: Саид Ахмед Варсаме, — сказал он.

Наконец-то совместная советско-сомалийская экспедиция в полном составе уселась за один стол! У Саида нет никаких традиционных титулов, но есть диплом выпускника исторического факультета Ленинградского государственного университета, в котором говорится, что его обладатель специализируется по археологии палеолита. Саид прекрасно говорит по-русски.

Постепенно вырисовываются две главные задачи, которые нужно решить здесь, в Могадишо. Необходимо встретиться с потомками сеида Мохаммеда, а также со всеми, кто знает что-либо о движении дервишей, и подготовить поездку на север, туда, где нас ждет Талех и где еще живы дервиши — бывшие повстанцы. Ау Джама говорит (а Саид переводит):

— Я молю Аллаха, чтобы он сохранил жизнь Мохамуду Хошу и Абди Нур Хидигу до нашей встречи с ними. Эти люди — дервиши, и они расскажут много интересного.

Ну что же, иншалла! как здесь говорят: «как будет угодно Аллаху!».

Первый успех: встречаемся с потомками сеида Мохаммеда. За день до этого нанесли визит еще одному генеральному директору, на этот раз министерства юстиции и религии — Абдиллахи Абдуррахману Мохаммеду. Кроме всего прочего, он сын покойного хаджи Абдуррахмана, а следовательно, внук сеида Мохаммеда. Он собрал для встречи с нами всю родню, живущую в Могадишо.

В небольшом кабинете Абдиллахи Абдуррахмана Мохаммеда буквально плечом к плечу сидим вокруг низкого круглого столика: хаджи Хасан Абдулла Хасан — брат знаменитого повстанца, 1911 года рождения; шейх Абдул Хаким Мохаммед — сын сеида Мохаммеда, 1920 года рождения; Абдиллахи, ему не больше тридцати пяти лет, и Мохаммед Ахмед — племянник, лет сорока — сорока пяти, специально прибывший на эту встречу из Джохера, где он работает на сахарном заводе; советские участники экспедиции — авторы этой книги, Н. Д. Косухин, П. И. Куприянов, Е. С. Шерр — и сомалийские коллеги: ау Джама и Саид Варсаме.

Наиболее внушительно выглядит шейх Абдул Хаким: на голове — яркий желто-красный тюрбан, на плечах — кусок расшитой материи, спадающий живописными складками (здоровался он с нами, «неверными», обвернув руку краем этой ткани), длинная юбка до пят. Юбка, представляющая собой кусок материи, закрепленный на поясе, очень распространенная традиционная одежда сомалийских мужчин. Хаджи Хасан, выделяющийся высоким ростом, тоже в юбке и чалме, но в европейской рубашке. Остальные родственники и наши сомалийские коллеги — в европейской одежде.

По ходу беседы видно, что эстафету по сбору и хранению сведений о сеиде Мохаммеде и восстании дервишей после смерти Абдуррахмана взял в свои руки Абдул Хаким. Все, даже брат сеида Мохаммеда — хаджи Xасан, уступают пальму первенства ему. Родственники наперебой заявляют о своем желании помочь экспедиции, предоставив в наше распоряжение все имеющиеся у них документы. Беседа проходит в очень дружелюбной обстановке. Однако несколько насторожила неоднократно повторенная нашими собеседниками просьба о том, чтобы полученные от них сведения не публиковались без их ведома. Оказалось, что в 1964 году некий египтянин Абди Сабур Марзук опубликовал в Каире книгу о сеиде Мохаммеде под названием «Сайр мин ас-Сомали» («Сомалийский революционер»), написанную на основе материалов, предоставленных родственниками сеида Мохаммеда, но даже не упомянул их имен. Родственники, естественно, обиделись.

Не менее полезной была и встреча с Мусой Галаалом известным просветителем и специалистом в области сомалийского фольклора. За три часа, что мы провели в его небольшом кабинете в министерстве просвещения, он не только рассказал нам много интересного о восстании дервишей, о сеиде Мохаммеде, о тех местах, куда мы обязательно должны добраться на севере, но и даже спел несколько габеев[4] сеида Мохаммеда, в том числе и его последний, предсмертный габей. Этот габей, в котором Мохаммед предрекал сомалийцам всяческие беды от колонизаторов, неизменно производит, по словам Мусы Галаала, огромное впечатление на сомалийцев, которые плачут, слушая его.

Постепенно наша экспедиционная жизнь налаживается. Из гостиницы переехали в арендованный дом, вернее, полдома на улице Брава, недалеко от старинной мечети шейха Абдулазиза. На маленькой двухколесной тележке, запряженной совсем уж маленьким, но удивительно сильным осликом, привезли из таможни наше экспедиционное имущество. Расставили раскладушки. Распаковали пишущие машинки, которые сразу же пошли в ход. Устроились основательно.

Но все это не очень радовало: уже больше месяца мы в Могадишо, а ясности насчет поездки на север до сих пор нет. Все оказалось намного сложнее, чем мы предполагали. В различных министерствах и департаментах нас принимали очень любезно, но ничего не решали. Создавалось впечатление, что все ждут команды сверху.

Перелом наступил после встречи с генералом Мохамедом Сиадом Барре. До этого мы дважды беседовали с вице-президентом ВРС генералом Мохамедом Али Самантаром и решили с ним практически все вопросы, связанные с нашими предстоящими поездками по стране.

Президент Мохамед Сиад Барре принимал нас в своих личных апартаментах на территории военного городка на окраине Могадишо. Держался он просто, но с достоинством. Беседа шла на итальянском языке.

По мнению президента, экспедиция наметила слишком широкую программу: достаточно было бы ограничиться восстанием дервишей. О движении сеида Мохаммеда президент сказал, что современники не всегда правильно его понимали. Немалую роль в этом сыграла политика и деньги империалистов, которые воспользовались разногласиями между вождями сомалийских племен и заручились союзниками среди сомалийцев. Лишь впоследствии сомалийский парод понял смысл движения, возглавлявшегося сеидом Мохаммедом, и истинный характер господства империалистов.

Президент подробно рассказал о социально-экономическом положении в стране, о первых шагах нового революционного режима, направленных на улучшение жизни народа и развитие национальной экономики. Он подчеркнул, что единственно возможный путь развития для Сомали — путь научного социализма.

Сообщение о нашей беседе с президентом Мохамедом Сиадом Барре в тот же вечер было передано по радио, а на следующий день опубликовано в местной газете «Стелла д’Оттобре», которая призвала граждан Сомали оказывать содействие экспедиции.

Пока решались организационные вопросы, связанные с обеспечением экспедиции транспортом, мы на несколько дней уехали в город Джохер, что находится недалеко от Могадишо.

До недавнего времени на географических картах он обозначался как «Вилладжио дука дель Абруцци», то есть «Имение герцога Абруццкого». В начале века герцог в пае с другими итальянскими предпринимателями разбил здесь небольшие плантации сахарного тростника. Тростник быстро прижился, и для его переработки и сахар был построен завод. Предприятие росло, расширялось и постепенно превратилось в крупный аграрно-промышленный комплекс. После революции 1969 года завод и принадлежащие ему плантации были национализированы, а весь комплекс получил название «Национальное аграрно-промышленное общество», сокращенно СНАИ.

СНАИ интересовало прежде всего наших экономистов и социологов. Еще в Москве были разработаны детальные социологические анкеты, которые предстояло теперь распространить среди рабочих и служащих предприятия.

В Джохере нас встретил генеральный директор СНАИ, который и рассказал историю завода.

Сахарный завод вместе с плантациями занимает большую территорию — десять тысяч га. Он является, по выражению директора, «промышленным сердцем» Сомали. В его цехах и на плантациях трудятся свыше четырех тысяч рабочих и трехсот служащих. Помимо основной продукции — сахара — завод выпускает моющие средства, парфюмерные изделия, технический и пищевой спирт. После национализации завода и резкого сокращения штатов иностранных специалистов недруги революционного режима предрекали быстрый развал всего производства. Участились случаи саботажа и прямой диверсии — время от времени на дальних плантациях полыхал огонь, — устраивались поджоги сахарного тростника. Пришлось создать специальную военизированную бригаду для охраны завода и плантаций.