Макбет

Акт четвёртый, сцена 1

— Чуть замелькает тень летучей мыши и сонный жук к Гекате полетит, свершится то… — Малфой сделал паузу, искоса взглянув на неё, и почти маниакальная улыбка, уже знакомая Гермионе из реальной жизни, скользнула по его лицу, — …что всех повергнет в ужас.

Гермиона позволила его жутким словам повиснуть на мгновение в воздухе, делая шаг вперёд и протягивая руку, чтобы коснуться его, а затем замирая, будто испугавшись, и опуская руку. Затем она спросила — твёрдым, но едва заметно дрожащим голосом:

— Что ты задумал?

Малфой тряхнул головой и повернулся к ней, тепло улыбаясь.

— Будь, милый друг, в незнании невинна; вкуси лишь сладкий дела плод, — ответил он, мимолётно коснувшись её лба губами. Они оказались мягкими и холодными. Малфой отстранился, отворачиваясь, чтобы продолжить речь. — Скорей, слепая ночь! — воззвал он.

Гермиона не удержалась и вздрогнула, мысленно радуясь, что её реакция могла сойти за актёрский выбор, даже если она этого не планировала. Она всегда переживала, что какая-то деталь могла вызвать приступ у Малфоя, совсем как появление призрака Банко вызывает приступ Макбета — эту сцену они репетировали в прошлый понедельник — и сделает его безумие очевидным для режиссёров. Или что-то в том, как он улыбается, насколько достоверно безумным выглядит, заставит саму Гермиону сболтнуть лишнего.

На мгновение она задумалась, как чувствовала бы себя леди Макбет.

— Прошу, мой друг, — продолжил Малфой, выставив локоть и слегка склонив голову набок, — пойдём со мной.

Гермиона приняла его руку и последовала вместе с ним со сцены или, скорее, к краю составленных вместе парт, временно её замещавших.

— Ты же не собираешься заставить нас выслушивать это снова? — простонал Адриан, прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово, и заработал гневный взгляд Меган.

— Вообще-то я думала, что ещё один прогон… — холодно начала она, но была прервана Стэном.

— Меган, дорогая, ты знаешь, что если я что-то и обожаю в этом мире, так это «Макбета», — откровенно заговорил он. — Если бы школа загорелась, эта книга была бы первым, что я спас, если бы на меня напали грабители, я бы защищал её ценой своей жизни, если бы…

— Краткость — сестра таланта, Полоний, — с усмешкой прервала Рут, заработав лёгкую усмешку от Оливии и озадаченный взгляд Адриана. Стэн смутился.

— Хорошо-хорошо. Тогда вернусь к своей мысли: в словах Адриана есть смысл. Я и сам порядком подустал, если честно. То есть, у нас же было огромное собрание сегодня со всеми участниками постановки насчёт репетиций и всего остального…

— И собрание на тему костюмов, — добавила Рут. — А ещё мы с Оливией весь обеденный перерыв искали заклинания для освещения.

— И я уверен, что Гермиона и Драко устали не меньше нас, — закончил Стэн, поднимая взгляд на сцену. Гермиона не чувствовала сильной усталости, но Драко твёрдо кивнул в знак согласия до того, как она успела что-либо сказать, и крепко сжал её руку, прежде чем отпустить. Должно быть, он держал её с самого окончания сцены, хоть Гермиона и не заметила.

— Короче говоря, — подвёл итог Адриан, — выпусти нас из этого кошмара репетиций. Пожалуйста, — запоздало добавил он.

Меган вздохнула, начиная собирать свои пергаменты.

— Видимо, спорить бессмысленно, — произнесла она. — Я дам вам двоим знать, когда будет следующая репетиция. Продолжайте практиковаться самостоятельно — у нас остался всего месяц до первого представления.

Это было одним из решений, принятых на последнем собрании: для постановки выбрали три последних дня семестра, по одному представлению за вечер. К пьесе проявили гораздо больший интерес, чем они ожидали.

Драко снова кивнул и направился к двери, оставляя режиссёров позади; они, за исключением Меган, сами бросились к выходу, как только та закончила говорить. Гермиона осторожно спустилась со сцены — она всегда боялась упасть — и подняла школьную сумку с пола, выходя в коридор как раз в тот момент, когда Меган начала убирать свои пергаменты.

Гермиона не успела сделать и трёх шагов, как кто-то схватил её за запястье.

— Грейнджер.

Её имя было произнесено совершенно нейтрально: с эмоциональным спокойствием, не слишком громко — не слишком тихо, ничего не спрашивая и ничего не говоря. Просто слово, и ей не нужно было оборачиваться, чтобы узнать говорившего.

— Малфой, — отозвалась она. Парень осторожно выпустил её руку, и она повернулась к нему лицом. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, и просто наблюдал за ней в своей обычной изящной манере, которая совершенно обескураживала. — Ты что-то хотел? — уточнила Гермиона.

— Возможно, — отозвался он, дёрнув плечом. — Нам надо решить, когда мы будем репетировать.

Именно этот момент Меган выбрала, чтобы выскочить из класса, застав Гермиону врасплох, но ничуть не смутив Малфоя, который просто вежливо улыбнулся девушке и кивнул. Она улыбнулась в ответ и пошла по направлению к башне Гриффиндора.

— Найдём более уединённое место? — холодно спросил Малфой, что немедленно вызвало немало вопросов в голове Гермионы. Разговор о будущих репетициях не требовал никакого уединения, а это значило, что он хотел чего-то иного. Подавив желание вопросительно вскинуть бровь, она согласно кивнула.

Малфой окинул взглядом коридор, останавливая его на двери чуть ниже.

— Сюда? — предложил он, направляясь к выбранному кабинету и изящным движением кладя ладонь на ручку двери. — Грейнджер?

— Что? А. Да, туда.

Комната оказалась чуланом для хранения предметов магловедения, причём не самым организованным. Узкие неровные «тропинки» вели мимо пошатывающихся гор магловских изобретений: телевизоров и граммофонов, пыльных стопок с музыкальными пластинками, которые на территории Хогвартса могли проигрываться исключительно с помощью магии, коллекции видавших виды компьютеров, коробок с пустыми бутылками и вилками электроприборов, недвигающимися фотографиями, шариковыми ручками и кипами совершенно обычной бумаги. Плакаты на стенах изображали работу печатного станка, внутренности компьютера и ткацкую фабрику восемнадцатого века, в то время как огромные ряды просевших стеллажей хранили потрёпанные учебники, магловскую литературу и кучу не поддающихся идентификации вещей. Увядающий и покрытый пылью паучник завершал картину.

Малфой кашлянул — вероятно, из-за пыли — и аккуратно присел на самый чистый предмет, который смог найти и которым оказался телевизор. Он изучал комнату, избегая смотреть на Гермиону, и она уже собиралась сказать, что обычно телевизоры используются для других целей, когда он заговорил.

— Сегодня назначена встреча.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он имел в виду не репетицию.

— Это… та самая встреча?

— Пожирателей смерти? Да. — Гермиона не видела его лица, но голос Малфоя звучал так невыносимо безучастно, что она ни за что не смогла бы понять его настоящие чувства. Да он даже на лекциях профессора Бинса проявлял больше эмоций. В конце концов, скука — это тоже эмоция.

Почему он рассказывал ей об этом? Гермиона подалась чуть вперёд, пытаясь разглядеть выражение его лица, но увидела лишь прядь светлых волос, касавшихся его щеки; Малфой отбросил её с лица. И продолжил.

— Это слишком рано. Он никогда не назначает собрания так близко друг к другу. — И в этот раз послышался едва различимый намёк на что-то. Что-то вроде страха. Плечи Малфоя казались очень напряжёнными, неподвижными, и Гермиона ощутила инстинктивное желание дотронуться до них.

— Ты… ты считаешь, что-то должно произойти? — спросила она больше для того, чтобы поддержать разговор, если это вообще можно так назвать.

Он фыркнул.

— Нет, Грейнджер, мы сядем в кружок, будем пить огневиски и рассказывать похабные анекдоты, — огрызнулся он, наконец поворачиваясь к ней с явным раздражением. — Конечно, что-то должно произойти.

Гермиона до боли прикусила губу, пытаясь понять, что следует ответить. Малфой… Нет, он не дрожал, хотя такая реакция была вполне ожидаема от любого другого на его месте, но от Малфоя — ни за что. По крайней мере, не тогда, когда он в ясном сознании. Хотя это состояние могло пошатнуться в любую минуту.

Именно поэтому Гермионе приходилось выбирать слова с особой осторожностью.

— Как ты думаешь… — начала она и облизнула внезапно пересохшие губы, — …может, лучше было бы… пойти к Дамблдору? Он мог бы…

— Это твой ответ на все проблемы? — огрызнулся Малфой, прерывая её. — Пойти к Дамблдору? Мне казалось, тебя считают умной, Грейнджер. — В его голосе смешались презрение и разочарование; он отвернулся, уставившись в сторону большой карты лондонского метро, криво висевшей на стене.

— Малфой... — начала Гермиона умоляющим тоном и, когда это не возымело эффекта, попробовала другую тактику: — Драко. Послушай меня, прошу. Дамблдор может помочь, он, наверно, единственный человек, который может что-то сейчас сделать…

— С чего ты решила, что он захочет? — спросил Малфой, вскидывая подбородок; даже сзади он выглядел демонстративно вызывающе. Гермиона протянула было ладонь к его плечу, но затем остановила себя.

— Он уже помогал другим раньше, — мягко произнесла она, думая о Снейпе, но не смея произнести его имя. — Во время прошлого восстания Волдеморта люди, которые присоединились к нему, но поняли, что совершили ошибку; люди, которые хотели уйти… он помог им. И он может сделать то же самое для тебя. И… и он поможет, Малфой, я правда думаю, что поможет.

Был ли Снейп похож на Малфоя? Гермиона не знала. Она точно не могла представить Снейпа в положении Драко: сидящим на телевизоре в пыльном чулане магловедения — всё ещё умудряясь выглядеть безупречно, разумеется — спиной к кому-то, кто отчаянно желал убедить его искать помощи у Альбуса Дамблдора. Хотя причиной тому, вероятно, был тот факт, что она не могла представить, чтобы Снейп выглядел так невозможно прекрасно.

Малфой усмехнулся.

— Какой ему смысл помогать мне? Какие у него есть доказательства, что я не просто… — он сделал неопределённый жест рукой, — …шпион, который пытается завоевать его доверие, чтобы потом предать — как часто, чтоб вернее погубить, созданья мрака говорят нам правду, — закончил он, горько усмехнувшись, вновь цитируя пьесу.

— Ты не создание мрака, — решительно сказала Гермиона и в этот раз всё-таки положила ладонь на его плечо, которое оказалось очень напряжённым и горячим; этого она не ожидала. — Ты… ты человек. Человек, который совершил ошибку и поступил неправильно, но тот… кто чувствует вину за то, что причинил боль другим. Неужели ты думаешь, что Дамблдор не увидит этого?

— Нет, — бесстрастно отозвался Драко. — Он увидит сына одного из самых преданных сторонников Тёмного Лорда, который просит о помощи, не имея ничего, что мог бы предложить взамен, и никаких доказательств своих слов, а ещё — огромную угрозу для своей стороны в этой войне. Он не станет помогать мне и не смог бы, даже если бы захотел.

— Он может. Он уже помогал, — с отчаянием произнесла Гермиона, присаживаясь на край загадочной коробки рядом с телевизором Малфоя так, что теперь она сидела на дюйм ниже. Её рука всё ещё лежала на его плече, он не стал её сбрасывать. — Я уже говорила, что он помогал людям в прошлый раз…