Ледобой. Зов

* * *

— Говори, старик.

А он на самом деле здоровенный. Дуртур смотрел на полуночника, как на диво-дивное, но одновременно «держать в руках» глаза и рот оказалось невозможно. Ну да, рот вовремя захлопнул, но глаза вырвались из-под опеки и сделались широки, точно блюдца. Лицо полуночника расписано синими узорами, борода длинная, густая и белая, волосы забраны под налобный ремешок, смотрит остро, будто в древесном стволе дупло, а оттуда, невидимый в темноте, зыркает филин. И да, на самом деле корни.

— Тебе привет от Ужега.

Дуртур помотал головой. Ослышался что-ли?

— От Ужега? Почему именно мне? Мы никогда не были друзьями.

— Говорят же: «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь». Только я тебе так скажу: «Слова тоже, как птицы, в стаи сбиваются». Вот сказали двое в разных местах: «Чарзар заигрался», а словечки шасть — и в стайку слетелись.

— Первый Ужег, а второй, стало быть, я?

— Болтают, будто разум, что боги несли сыновьям Зимограсса, одному достался. И не старшему. По крайней мере так было до сих пор.

— Почему до сих пор?

— Ну кто в своём уме притащит беременной тухлятину?

— Она сама попро…

— Дурень! — старик постучал себе по голове костяшками пальцев. — Падаль — это грязь, так нешто нужно грязь в дом тащить, да ещё беременной под нос? У них же мозги набекрень в это время! Понимать надо!

Дуртур на какое-то время смутился: глаза дёрнулись, взгляд по полу протащил.

— Я не всегда с ней…

— И поэтому решил: «Подарю девчонке немного радости!» и притащил… тухлятину! Кому сказать, животы от смеха надорвут! И ладно бы только ты, так ведь и подруги притащили! Вы все безголовые что ли?

— Она же не ела, только нюх…

— Особо для княжичей повторяю: «Падаль — грязь!»

— Вы через подруг на неё вышли? — вдруг улыбнулся Дуртур.

— И через них тоже.

— Что это значит?

— Если твои близнецы сейчас войдут, они узнают торговца с площади.

Дуртур понимающе закивал, заходил по горнице.

— И чего ты хочешь? Ты ведь боян. Не полуночник. Я прав?

— Чарзар заигрался, — старик не ответил, только с нажимом повторил. — Миром эта затея не кончится. Величественного въезда в поверженное Сторожище не получится. То, что вы начали, в конце концов, перекинется и на вас. Запереть беду в рубежах Боянщины не выйдет.

Младший сын Зимограсса долго смотрел на старика, наконец кивнул.

— Ну допустим. А с чего ты взял, будто я против великой Хизаны от степей полудня до полуночного моря? Это моя родина, и я буду только рад, если Великая Дорога будет проложена.

— Эта Великая Дорога вам спать спокойно не даёт, — мрачно улыбнулся верховный. — А с недосыпу запросто перестать соображать. Даже умнейшим из вас.

Дуртур мерно ходил по горнице.

— Дорога из степей к морю — золотая мечта каждого хизанца, чтобы торговать с морей и не платить посредникам. Вам не платить. А уж в нас с братом этот долг вбивали с детства, и там, где обычные дети говорили, что мечтают о собачках, сладостях, деревянных лошадках, мы с Чарзаром отвечали, что мечтаем о Великой Дороге. Море, то, что раскинулось на полудне, лежит сильно дальше и проложить Великую Дорогу туда гораздо сложнее. Проще на полночь.

— Уверен, что нас поломать проще?

— Честно говоря, уже не уверен, — зерабанн исподлобья окатил здоровенного старика оценивающим взглядом и еле заметно мотнул головой за спину, на крыльцо.

— Будущие рукоплескания неподражаемым строителям Великой Дороги делают вас слепыми и глухими. Ты удивишься, но мы даже не против, если вы начнёте прокладывать свою тропинку к морю, по крайней мере вашими же трупами мы для вас эту стёжку выложим. Но честно: меч в меч. Боги не потерпят грязной ворожбы. Попомни мои слова, зараза аукнется вам по самое не балуйся.

— Ты про мор?

— За несколько последних месяцев что-то произошло, и где-то твой братец раздобыл то ли жуткое снадобье, то ли наловчился ворожить по-чёрному. Но… когда всё закончится и Чарзару вернётся то, что он выпустил, следующему, кто сядет на княжение в Хизане, придётся несладко. Ему достанется выжженная земля. Помирать станем от язв, гноем будем плеваться, а из последних сил заползём на ваши земли и пустим заразу к вам. В колодцы, в источники, в дома. Какие бы заслоны и стены Чарзар ни выстроил, простоят они недолго. И ворожба Чарзара вас уже не спасёт, и никакие защитные рвы не уберегут. Просто не будет уже Чарзара. Порвём на тряпки.

Дуртур молча ходил по горнице, кусая губу и напряжённо думал. Стюжень не мешал, отошёл в уголок, сел на резную лавку. Ждал.

— Чарзар может и победить, — наконец проговорил Дуртур. — Летописи утверждают, что отчаянные затеи иногда доводятся до счастливого конца. За пару месяцев он поломал рабаннов. Уж я точно знаю, что иных он хотел не просто сломать, а накрошить в мелкий рубец и скормить шакалам. Но что-то его сдержало. Или кто-то.

— Тут не обошлось без Злобога, — как неразумному терпеливо втолковывал Стюжень. — Торгуясь с ним, ты никогда не останешься в барышах. Никогда. Всегда думай о том, как отдавать станешь. А у вас… взято столько, что расплачиваться придётся не одному только Чарзару: вся Хизана от мала до велика встанет на карачки и землю будет пахать носом.

— Чего вы с Ужегом хотите от меня?

— Хм, с Ужегом… Ещё несколько дней назад я знать не знал, кто такой Ужег. Нет, вру. Мы, конечно, знаем, кто у вас трётся около теперешнего князя, кто ходил в ближниках у предыдущего, но так… по именам. Вернее, не всех лично. Его я не знал. В лицо не видел и не ручкался.

— Если мне не изменяет память, он исчез какое-то время назад. Но я не задавался вопросом куда. Не скажу даже, что однажды сам себя спросил: «А куда делся Ужег?»

— Я тебя вразумлю, княжич, — старик с готовностью кивнул. — То самое какое-то время назад твой братец скрутил под белы рученьки отца-мать Ужега и жену с детьми.

— Зачем? — Дуртур было резко остановился, но потом понятливо закивал. — Впрочем, не отвечай.

— Я не знаю, где твой старшой достал эту заразу, но именно Ужег запустил мор в наши земли.

— Точно? — зерабанн с сомнением скривился на правую сторону, наклонив голову.

— Точнее некуда. Запустил пять моровых цепочек в мир. А когда наступают весёлые времена, и заразные стоят у тебя перед глазами что днем, что ночью, и от бессонницы делаются красные глаза и безумный взгляд, ты предлагаешь одному старику обмен. Он тебе твоих родных и мир с самим собой, ты обещаешь остановить мор. Знаю вашего ворожца всего ничего, но бездумным раздолбаем он мне не показался.

Младший сын Зимограсса вымученно улыбнулся.

— Умнейший Ужег это понял, и в конце концов, я тоже должен понять, что мор просто не в интересах Хизаны?

— Вам, наверное, просто скучно живётся, да княжич? Хочется хороводов по всей стране, хочется играть в догонялки-убегалки, давно душа не тряслась от страха, надоело ночью спать спокойно и видеть сладкие сны? Хочется ночных страшилок с вонючими гнойниками и дырами вместо щёк? Если так, ты просто скажи, и вся ваша рубежная дружина, которая пасётся на меже между Боянщиной и вами, первой принесёт заразу в Хизану. Пойми, это нельзя держать на привязи, ровно телёнка. Какое-то время, я гляжу, у Чарзара получается, но долго нельзя! В один из дней беда всё равно перегрызёт привязь и тебе первому располосует глотку.

Дуртур молча таращился на старика, и Стюжень будто вьяве слышал щёлканье костяшек, какими купцы сотни и тысячи отмеряют. Ага, досчитал, с хитрым прищуром покачал головой.

— Если бы вы могли, уже давно остановили бы мор. Если бы он был так для нас опасен, уже давно перекинулся бы на наши земли. Тайной мора владеет мой брат и, боюсь, он пока единственный, кому эта сила подчиняется.

— А ты не бойся, — старик-дерево ухмыльнулся. — То, что с божьей помощью сделал один — уж не будем уточнять при помощи какого именно бога — с божьей помощью сделает и другой. А вот тут бога можно и уточнить.

— Старик, ты сам говорил, что в деле чёрное колдовство. А это не тот жеребец, который позволит объездить себя первому встречному. У вас просто нет объездчиков с таким дарованием.

— А если не первому встречному? А если вдруг нашёлся объездчик? Спроси братца, не снилось ли ему не так давно чего-то жуткого? Может быть, сам припомнишь одним прекрасным утром круги у него под глазами и потерянный взгляд? А вообще удивительно: спишь в богатых покоях, кругом стражи, как зерна в мешке, а всё равно просыпаешься в поту и бормочешь испуганно: «Обаз черем хистун!»

Дуртура перекосило и будто назад отбросило — он сдал назад пару суетливых шагов, тяжело сглотнул, и едва-едва, на пределе сил обуздал глаза и рот. А глаза там явно «понесли», ровно бешеные кони.

— Мы не часто видимся, а уж утренние трапезы за общим столом всей семьей у нас давно в прошлом.

— Младшенький, а у тебя глазик загорелся, — Стюжень ткнул в сторону Дуртура пальцем и тем же пальцем насмешливо погрозил. — Только это тот огонь, от которого дома сгорают.

Зерабанн глядел на старика и ровно не слышал, зато верховный был уверен — выйди он сейчас на порог и спроси Безрода, слышал ли тот перещёлк костяшек в купецких счётах, Сивый ухмыльнётся да кивнёт.

— Я ведь не должен был встретить Желну. Никак не должен был, — Дуртур щёлкал себе костяными сотнями и тысячами, а потом вдруг заговорил о делах, настолько отдалённых от мора, смертей и чёрной ворожбы, что верховный приподнял в удивлении брови. — Настолько разные дороги вели нас от рождения по этой жизни, что скорее упавшая звезда влетела бы обратно в небо, чем встретились мы. Я — сын дерабанна, она — дочь простого торговца тканями. Ну, никак я не связан с тканями. Только никакой звездочёт и толкователь знамений не сможет объяснить, как вышло так, что дочь торговца тканями ждёт ребёнка от младшего брата дерабанна.

— Даже не знаю, поздравлять её или сочувствовать, — Стюжень развёл руками.

— Мне ведь нельзя жениться раньше старшего брата, — Дуртур заметно скривился. — Да и жениться придётся с выгодным расчётом для Хизаны, и что грозит Желне и ребёнку, как только о них станет известно рабаннам, я прекрасно понимаю.

— Чарзар знает?

Младший брат правителя Хизаны размышлял мгновение-другое, неслышные костяшки перекатывались от доски к доске и отстукивали своё.

— Уверен, знает. И если пока никак не даёт это понять, значит, просто ждёт момента, чтобы выгодно сыграть Желной и ребёнком в какой-нибудь хитроумной каверзе. Как маленькими изваяниями в игре «вперёд-назад». А мне придётся вести свою игру и сделать так, чтобы Желне и ребёнку ничто не грозило. Тоже «вперёд-назад».

Дуртур устало потёр переносицу, бойко помял лицо и взбодрившись, усмехнулся:

— Я это к чему… дороги судеб очень причудливы, и то, во что ещё вчера ты не верил, стоит против тебя, улыбается и моргает. Сделаю, как ты просил, узнаю, не видел ли брат ночных видений, пригасивших его дух. И если окажется так, что видел, и ты, старик, знаешь того, кто может этим похвастать, в тот момент, уверен, я поймаю себя на мысли, что очень хотел бы посмотреть на этого умельца.

— Отчего-то мне кажется, что ты его увидишь, — усмехнулся Стюжень.

— Брат на самом деле изменился несколько месяцев тому назад. Что случилось, он не говорит никому, даже мне, но не заметить в воздухе чёрных вихрей колдовства стало невозможно. Наверняка, потайная темница Чарзара залита этим самым чёрным колдовством так же, как речное русло водой после обильных дождей, а ты — я почему-то в этом тоже уверен — скажешь, будто вы покажете хизанцам, как взламывается колдовской заслон, который бережёт эти земли от смертельной заразы.