Не буди Лешего

Глава 20. Разговоры перед бурей

Сидим мы, как то тревожно нам. Кощей гоняет по столу яблочко.

— Ты чего загрустил, Кощеюшка?

— Да Мара улетела куда-то, сказала доспехи чтоб я ей привёз, а она перед дракой оденется. И где она, я не ведаю.

— Так и ты ей не больно отчитываешься!

— Это, Горян, с чего ты взял? Она знает все перемещения, — Кощей вздохнул. — Не поймёте вы. Мара больно неласковая… Вот хотя б… Недавно, лечу домой, — при рассказе он оживился весь, — лечу, значит, никого не трогаю!

— Ну видать, от Варвары летишь?

— Да не суть! — Кощей от нас отмахивается. — И тут подлетает предвестник. Ну тварь такая крылатая. Его Мара гоняет с посланиями.

Нам эта тварь известная.

— Ну и что дальше? — Горян спросил. Мне тоже любопытно стало.

— Ну спрашиваю я у твари: чего, мол? Пошто беспокоишь Кощеюшку? А она голосом наглым, что Мара моя, клюв раззявила да давай частить: три бочки яблок, одну шкуру лося, пять отрезов шелковой ткани, десять сухих паучат, и пыльцы прошлогоднего папоротника.

— Чего?

— Мара в пудру замешивает, — Кощей пояснил. — Но твоя правда, Горян. Я так и спросил тварь летательную. Чего? Говорю. А она мне в ответ: три бочки яблок, одну шкуру лося, пять отрезов шелковой ткани, десять сухих паучат, и пыльцы прошлогоднего папоротника.

— Издевается, тварь крылатая.

— Или жена моя издевается, — Кощей вздохнул. — Да нет, так-то понятно всё. Это мне надо залететь и всё это забрать и Маре вручить по возвращению. Но дело то не в этом! Вы послания сравните. Вот хотя б голубка от Варвары что?

— Что?

— Что принесла мне на белых крылышках! Кощеюшка, свет прекрасный мой…

— Хорошо светишь ты лысой башкой.

— Ай… Не мешайте рассказывать! — он заново начал. — Кощеюшка, свет мой неземной, жаль что так мало побыл со мной, ты мой…

— Козел лесной.

— Налим скупой.

— Ихтиандр злой.

— Это кто?

— Да это так, не по нашему.

— Вы, нежить, слушать будете, или нет? — Кощей на нас обижается.

— Слушаем тебя, свет ты наш неземной, — Горян отвечает ему ласково. — Жаль что ты сейчас не с Варварой, а со мной.

— Отстань, Горян, я тебе всю душу, а ты!

— У тебя же душа, Кощей, чёрная. Ну я к углям привык, давай дальше жги.

— Кощеюшка… так это я говорил… жаль что так мало побыл со мной, только ты ушёл, уже грустно мне, не могу сомкнуть глаз в мыслях о…

— О еде?

— Какой еде, они яблоки одни жрут.

— О тебе! — Кощей закончил фразу.

— Обо мне? — Горян удивляется.

— Да почему о тебе? Ко мне же послание! Ай, идите вы! — Кощей снова надулся.

— Ну так, это самое, Кощейка, — Горян его приобнял. — А летел-то от Варвары?

— Да нет, по делам летал. Я же царь.

— Он же царь! Настоящий!

— Да, царь. Летал по делам! Ну и… за яблоками-то как раз к Василисе.

— А по делам летал наверное к Яге за новой ступой.

— А ты, Лёша, Ягу ещё не видел. Там такая Яга, и у неё такая…

— Нога?

— С ногой, кстати, всё нормально. С ногами. Обе ноги откуда надо.

— От ушей?

— Хватит, может? Она, видать, тоже яблоки как не в себя ест, такая стала красавица. Василиса уже локти кусает, что сколько ей отгрузила.

— Кстати, если мы внезапно о девицах, — Горян хлопнул ладонями по столу. — Гостятушка-то, смотрю, Лешенька, как-то тебе и не интересна совсем!

— Горянушка, я занят весь день, рублюсь с Лешаками. Лешего вон зарубил, тварь какую-то принёс иноземную — считай, добыл нам лазутчика.

— И всё одно внимания мало уделяешь девице. А девица хорошая, уже родила двух славных богатырчиков и ещё родит. Надо ей срочно родить Горянчиков.

— У неё муж есть, — напомнил Водяной.

— А мне что, жалко, пусть муж воспитывает, — Горян посмеивается. — Ну и я залетать буду. Не обижу. А захочет куда пристроить детей — так я разнесу их по свету. Найду место. Что им в селении куковать, славным детям Горяна — юным Горынычам!

— Ты смотри, он уже продумал всё, — Водяной как будто позавидовал.

— Она гостья здесь, обижать не дам, — я снова об этом высказался.

— Да разве кто обижает, я же так, любя. Да кто откажется от любви Горыныча? Вот завтра и… хотя… а что до завтра ждать? Там помощь ведь нужна, деток как раз укладывать. Пойду, пожалуй, девице помогу.

И он из-за стола встал и к спальне моей пошёл.

— А ты, Горыныч, не ошалел ли в конец? — я ему дорожку преградил.

— Лешенька, ну не твоя же девица, что ты ни себе ни славной нежити?

— Я здесь Хозяин в доме, про лес не говорю, она моя гостья. Под защитой моей.

— А мы друзья твои. И тоже гости в доме. И тоже, Лешенька, под твоей защитою. И хотим себе девицу, — Кощей вдруг встрял. — Тем более, не твоя она.

— А у девицы своя воля есть, — я им дальше пройти не даю. Напомнил. — Она же сама сказала, сидя за столом. Если от мужа уйдет, то только ко мне, к Лешеньке.

— Это она страшилась нас. Но это по незнанию, по первости. А вообще мы же очень хорошие. Вот пойдем, ближе познакомимся.

— Э. Кощеюшка, а откуда взялось “нас”? — Горян спросил. — Я пойду, ты сиди, нечисть мёртвая. Мне нужнее. Я хоть с важным делом иду — увеличивать племя Горынычей.

— Что ты, погань крылатая, по больному бьёшь? — Кощей с Горынычем препирается. — Я хоть буду с девицей ласковый, а ты что — Змей неотёсанный! Я ей вон — платьев надарю, самоцветов-камней! — он щёлкнул пальцами, всё появилось сразу.

— Рада на это не купится, — говорю и вдруг понял, что сказал. Пару раз уже оговаривался да успевал поправляться. А тут сказал имя её настоящее и не поправил себя.

— Рада? Так стало быть, не Гостята даже? — Кощей растянул рот в улыбочке. — А зазнобу его Гостятой зовут! Стало быть, эта девица не она! Никакого отношения к Алешеньке!

— Я пошёл, — Горян меня отпихнул.

— Нет я, — Кощей схватил его за руку.

— Ты женат, Костлявый.

— Нашёл когда вспоминать, отец трёхсот детей.

— Ну-ка, сгинули все! — я их отогнал. — Никто не зайдет. Я её позвал, и не про ваши рожи.

— Ну так Лешенька, вот и правильно! Давно пора, иди сам уже!