Не буди Лешего

Глава 39. Неожиданный гость

— Хозяйка, ты дома? — спросил я, открывая свои двери. — Проходи, не бойся, — это я сказал уже юнцу, жавшемуся у порога.

— Лешенька! Ты пришёл! — выскочила растрёпанная Кикимора и столбом остановилась, расширив ноздри. Глаза её сделались круглыми. Тоже сразу сообразила. На то мы и нежить.

— Я не один, гость к нам пожаловал, — я подтолкнул мальчишку вперёд. — Посмотри, кого нашёл в лесу. Чуть в источнике с мёртвой водой не искупался.

— А разве есть у нас такой источник? — Кикимора удивилась бы, да всё её удивление на мальчонку ушло.

— Ты вроде Хозяйка Водная, тебе лучше знать, — начал я, но не хотелось мне сейчас насмехаться над Кикиморой. — Нашёл недавно ключ, из-под земли бьёт. Расчистил его, и пошла водица, проложила себе русло. Близко подходит к нашим местам.

— То хорошо, наверное, — Кикимора кивнула, быстро стряхивая пыль со стола. Видать, столом она совсем не пользовалась. Сухо ей в доме, так и сидит в пристройке. — Как же звать твою находку?

— Тиша, — пробормотал себе под нос пацанёнок. — Мама Тишкой кличет.

Это надо умудриться так моего сына назвать?

И вообще к Гостяте много вопросов.

— Такой хорошенький, как ты в лучшие времена был, Лешенька. Один в один! — ворковала Кикимора. — Ты хочешь кушать? — спросила она пацанёнка. — Надо бы поесть, чтоб быстрей вырос. Будешь такой славный молодец, — Кикимора погладила Тишку по голове, я нахмурился.

— Уж ты-то знаешь толк, вон скольких перетаскала на дно речное.

— И… когда же это было? — Кикимора не стала обижаться, снова переключилась на ребёнка. — Чем бы тебя попотчевать?

Она прошла к печи, начала носиться с яствами. Когда составила на стол нехитрую снедь, отошла ко мне, наблюдая за с подозрением разглядывающим еду Тишкой.

— Какой хорошенький и славненький мальчонок. Сколько лет ему?

— Говорит, что пять. Да только выглядит постарше. На все семь, восемь, не меньше.

— Я в людском возрасте не разбираюсь. Ты б сказал, что пятьдесят, и я б поверила, — улыбнулась она.

Зачем тогда вообще спрашивала? Кикимора подпёрла ладонью щёку, вторую лапу положила мне на грудь.

— Такой он славненький! Давай себе его оставим, Лешенька? Так дружно заживём!

— А не смущает тебя, что у него мать есть?

— А тебя смущает? А кто она?

— Да одна селянка. Человек, — ответил я. — Была здесь пару раз, потом сбежала и про сына мне не сказала.

— Ишь какая! — Кикимора покачала головой. — Как это Лесному Хозяину про сына не сказать! Как будто можно будет его спрятать? Звери давно шептались, да я думала, какой лешак из молодых. Мало ли детей в лесу теряется?

— Если люди его приняли, пусть у них живёт. Всё будет наука, — я вздохнул. — Вроде он не боится нас. Хотя ему про нас не сказывали. Даже не велели в лес ходить.

— А как не ходить, если я слышу всё? — Тишка, приступивший к трапезе, начал уплетать за обе щёки. Я присмотрелся, что там Кикимора ему на стол поставила. Пока меня нет дома, вряд ли она тут сильно готовить старается.

— Это съедобное? — спросил.

— Да я достала из запасов. Засахаренных ягод и иноземных фруктов. И мёду, и повидла…

— Одни сладости. В другой раз надо что-то посущественней.

— Я сделаю, — Кикимора снова начала хлопотать. Женщины — создания со странностями. Я уже смирился, что мне их не понять.

— И что же ты слышишь? — я прошёл к столу и сел напротив Тишки.

— Про что щебечут птицы, белок, лисиц, куниц и бобров — всех слышу. А недавно с волком разговаривал! — Тишка воодушевился. — Сначала он рычал на меня. И долго. Потом дал себе нос погладить.

Это что же за волк, что мне не доложил?

— Звери говорят мне, что я как они.

— Это неправда, — перебил я. — Точнее, не вся. А что мать?

— Не верит мне, говорит — выдумываю.

— Почему не верит?

— Людей боится.

Даже спорить со мной не стал, что мать знает, что это всё правда.

— А чего их бояться?

— Меня дразнят колдуном и Лешим и много кем.

— Лешим дразнят?

— Потому что живность слышу. Дразнят и бьют.

— Тебя и бьют. Такого сильного?

То, что парень сильный не по годам своим, видно сразу.

— Как так!? — удивилась вместе со мной Кикимора. — Такой красивый и ладный, разве не должен быть людям мил?

— Я им тоже не даю спуску. Сильно дерёмся, — он уплетал сладости за обе щёки.

Я пока промолчал.

— Давеча сказали, что у меня наверное и хвост имеется и шерсть и копыта. А мы как раз на речку купаться шли. Дразнились, что я раздеваться не буду, чтобы хвост не показывать. А я разделся, потому что нету у меня хвоста. И копыт нет тем более. Хотя хвост, наверное, вещь удобная… — он как-то замечтался.

— Так, и что дальше?

— И дальше я всех побил, а самого задиристого закинул в реку. А потом всех остальных тоже в реку перекидал.

Я взглядом одним показал, что слушаю дальше.

— В реку это хорошо, — успела поддакнуть Кикимора.

— Ты хоть молчи, — сказал ей. Известной любительнице кого-нить утопить.

— Это в шутку было всё, а кто задирал больше всех — всплыть не смог. Зацепился за корягу или Кикимора его за ногу схва… — Тишка быстро замолк, глянув на мою зазнобу. — Ну то бишь, вестимо, за корягу зацепился. Ну и я нырнул его вытаскивать и вытащил. И вроде всё потом нормально было, а всё одно сказали, что я хотел его утопить.

— С чего-то ты не с того начал… — проскрипел я, в башке давно всё высохло, я какой советчик? — С людьми надо уметь договариваться.

— Так он разве человек? — Кикимора подошла. — Правильно ты их топил!

— Не топил он.

— Не топил я!

Тишка рассмеялся тому, что мы одновременно сказали, а я сердито взглянул на Кикимору. Чему дитя учит? Ему надо с людьми ладить, если с людьми живёт.

— Так стало быть, как я понимаю, есть у тебя два пути — первый: скрывать своё умение и жить себе тихо, чего мать от тебя требует.

И даже имечко подобрала такое подходящее…

— Другой путь, — продолжил я, — так себя поставить, чтобы уважали тебя за твоё умение и к тебе прислушивались.

— Да не пойму я, что происходит! — надулся Тишка. — Всем со мной дружить нравится, потому что я много знаю! И зверей различаю, и птиц, и все дорожки помню в лесу. Но как что случится или как подговорит кто — сразу я колдун и меня надо бить, — он расстроился.

— Ну на сильно побитого ты не похож, — я пододвинул к себе сладости, понюхал, отодвинул назад. — Кикимора, сообрази нам обед.

Она кивнула и засуетилась у печки.

— Больше всех подначивает сын мельника, — вздохнул юнец.

— Взрослый мужик тебя подначивает? — удивился я.

— Почему он взрослый мужик? — не понял Тишка. — Старше меня, но не мужик же.

Видать, что-то я попутал.

— Тогда кто это?

— У старика мельника два сына, оба женились, старший давно, про младшего говорят, что он раньше с мамкой жил. Я в то не верю, он мерзкий больно.

Я молча слушал. Под столом уже когтями процарапал лавку.

— Ну вот сын старший — теперь мельник сам, старик их на покое. И у старшего есть сын. Он постоянно меня колотит… Пытается. Его дядька его, Дарён, подговаривает.

— И как, успешно? — я протянул лапу, хотел посмотреть мальчонке на лицо. Ну малость поцарапано — так носиться по лесу — ещё и не то будет. Пожалуй, пару синяков.

— Нет, — Тишка расхрабрился. Он старше меня и друзей своих против моих друзей подговаривает. Но я только подрасту, и тогда ему не поздоровится!

— Не убейте никого, — вздохнул я. Мелкий он пока, но сила-то в нём просыпается дурная, нехилая.

— Мне домой пора, меня мамка потеряет, — Тишка начал выбираться из-за стола, слазить с высокой лавки. — А вы… Леший и Кикимора, да?

— Так и есть, дружочек, — проворковала Кикимора, подходя. — А что же ты не дождёшься обеда? Уже всё в печи!

— Не могу, матушка потеряет, — он направился к выходу. — Спасибо за угощение!

— Так уверен, что путь назад найдёшь? — спросил я.

— Мне лес подскажет, — в полной уверенности, что так и будет, ответил Тишка. — Можно я ещё зайду?

— Заходи, дружочек, — ответила за меня Кикимора. — Здесь тебе рады!

— И не давай себя в обиду, — добавил я. — Я провожу, наверное.

— Спасибо, батюшка, — ответил малец. Кикимора улыбнулась, я промолчал. Так к Лешему и положено обращаться.

— А растёт у вас где-нибудь медуница? — вдруг спросил малец.

— Так не пора ещё, весна только. Какие цветы? — подивился я.

— Эх, а я Дуняше обещал медуницы, — Тишка вздохнул, пробираясь к порогу.

— Какой ещё Дуняше? — спросил я.

— Есть такая девочка в селении, наша соседка, — объяснил Тиша. — А Путяте обещал васильков.

— Ты не обещай того, чего достать не сможешь, — усмехнулся я.

— Они просили, говорят, я всё могу найти в лесу, даже цветы весной.

— Подснежников собери, обойдутся подснежниками, — мы уже вышли, я щёлкнул когтем, и по всей полянке подняли свои головки нежные сливочные цветы.

— Ого, сколько! — Тишка шагнул на полянку. — В селении столько девчонок нет, сколько тут цветов! Эх, жалко…

— Твоя кровушка, — вышла на порог Кикимора и снова прильнула ко мне. — Куда ты его отпускаешь?

— Да пусть бежит. Захотел же вернуться, — шепнул я. Тишке сказал громче. — Так стало быть, девчонки тебя привечают?

— Все как одна со мной дружат, только втихую от мамок. Мамки их ругаются. Говорят, что я с нечистой силой связан. И что отец мой колдун. Это потому что никто не знает, кто мой отец. И мамка не говорит, — он шустро собирал цветы в охапку. — А можно мне корзину? Я не унесу всё.

— Явно не пять лет ему, — шепнул я. — Много старше. И по виду, и по поведению. И вроде смышлёный, разумом от тела не отстаёт.

— Ну так… помилуй, — Кикимора поднырнула мне под руку. — Не человек же!

Хитрая баба, поняла, как ко мне подход найти. Через кого. Или что-то ей самой отозвалось в этом мальце внезапно? Маре лучше Тишку не показывать…