Искра и Тьма

Давно адраги не воевали — целый год, и Унэг успел позабыть, как это бывает. Он ехал на Эдааре мимо многоликой массы воинов. От бесчисленных оттенков серо-буро-зеленых одежд, кольчуг, доспехов, шлемов уставали глаза. Приветственные крики, летевшие ему вслед, слились в один общий гул. Унэг без конца кивал, пожимал чьи-то руки и думал, что отвык, отвык от когда-то воодушевлявшего его хаоса первого сбора.

Он на скаку въехал на Белес, где собрались все военачальники. Барх был одет в вороненые стальные латы, и к крупу его коня приторочен черный щит. Сумрак — так назвал он свой демонический меч — висел на поясе.

Каган подъехал к краю холма и поднял руку. Толпа шумела, но, заметив жест владыки, постепенно успокоилась, словно почувствовав закипающую ярость в душе повелителя. Он горделиво возвышался, глядя на них горящим взором, волосы развевались на ветру.

— Послушайте меня! — громко и четко сказал Барх, дождавшись тишины. — Вы хотели войны? Вы хотели пустить кровь ненавистным венегам, гхуррам и дженчам?

— Да!!! — взревела толпа, и тысячи копий и мечей взметнулись вверх.

— А сможете ли вы? — неожиданно спросил он.

Толпа замялась, по рядам прокатился недовольный шепот.

— Наши предки, — выдержав эффектную паузу, продолжил Барх, — многие века по крупицам добывали себе свободу и воинскую славу. Долгие-долгие годы мы жили, терпя оскорбления и унижения со стороны соседей. Постепенно, шаг за шагом, мы укоренились здесь и стали благодаря великим предкам могучим, непобедимым народом. Покорили драгиттов, камыков, обложили данью венегов и многих других. — Снова пауза, редкие выкрики. — И превратились в изнеженных золотом и богатством людей, язва тщеславия и корысти завладела умами и отравила сердца наши. Как быстро мы забыли, кто мы такие! А кто мы? Кто мы?!

— Воины? — донесся чей-то робкий голос, и тут же толпа подхватила: — Воины! Воины!!!

— Смерть Талгату-предателю! — крикнул Барх, вскинув над собой Сумрак.

— Смерть!!!

Барх погнал войско на восток и уже на следующий день прибыл во владения Мамата, нового вана, старшего сына Пурхана Твердолобого. Пурхан оставил после себя десять сыновей. Из этой десятки двое умерли в детстве, одного своими руками убил сам отец, двое погибли в войнах, один уехал в Марн, где стал последователем какой-то секты, один уродился дурачком, один примкнул к мятежнику Талгату, который, кстати, тоже объявил себя каганом адрагов, а оставшиеся двое враждовали друг с другом.

В два часа пополудни вернулись разведчики и доложили, что им навстречу едет Джи́рго, брат Мамата, со своей личной гвардией, численностью в шестьсот-семьсот человек.

— Люди в аулах говорят, что братья перессорились между собой насмерть, — рассказывали разведчики. — Джирго злой, хочет свергнуть брата и воцариться в улусе. Он во всеуслышание поносил его, а также грозил смертью. Мол, Барх ему поможет! Кагану нужны сильные люди, а не этот сухарь Мамат.

— Где он? — спросил Барх.

— В семи-восьми часах езды отсюда на юго-восток.

— Нанесем ему визит, — подумав, сказал Барх. — Тумур останется вместо меня, Берюк, Унэг, отберите тысячу — и со мной.

Отряд поехал степью, в стороне от дорог, быстро, тихо и достиг стоянки Джирго, когда стемнело. Барх спешился и вместе с обоими нукерами забрался на холм.

— Спят, шакалы, — прошептал Берюк, всматриваясь в гулкую темноту, подсвеченную двумя десятками костров. — Беспечные, как зайцы. Перебьем их, повелитель?

— Зачем? — удивился Барх. — Мы не за этим прискакали. Разверните мой бунчук — пусть знают, что это я.

Не говоря больше ни слова, молодой хан вскочил на коня, и тысяча воинов с оглушительным топотом ворвалась в дремлющую стоянку.

Из роскошного шатра Джирго вился дымок.

Каган стремительно вошел внутрь. За ним последовали Берюк, Унэг и еще два воина. Джирго — ладно скроенный юноша с тонкими губами и большими черными глазами — застыл, уставившись на гостей, голый, со штанами в руках, которые не успел надеть. В углу, на большой пуховой перине, лежали, прикрывшись одеялом, две девушки-рабыни, совсем молоденькие.

— Что стоишь, недоумок? — крикнул Берюк, выхватив у растерявшегося юноши штаны и хлестнув ими по лицу. — Поклонись, ибо перед тобой великий хан адрагов Барх Хайсанид!

Барх неторопливо прошелся, откинул кончиком меча одеяло, безо всякого выражения взглянул на нагих рабынь и повернулся к склонившемуся перед ним Джирго. Берюк рявкнул на девушек, и они как были — обнаженные — убежали на улицу, где тотчас раздались довольные возгласы солдат.

— Ты хотел меня видеть? — спросил Барх.

— Верно, повелитель, — пробормотал он. — Можно ли мне одеться?

— Что ты хотел мне предложить? — проигнорировав вопрос, поинтересовался хан.

— Я хотел… хотел предложить тебе сотрудничество. Я хотел, как искусный воин, возглавить наш улус, и ты мне в этом, надеюсь, помог бы. В моем лице ты получил бы, повелитель, верного соратника.

— Соратника… — прошептал Барх. — Какой по счету ты сын у отца?

— Четвертый.

— На колени! — потребовал Барх.

— Что? — недоуменно спросил Джирго, но тут же упал, почувствовав удар в спину. — Послушай…

— Помолчи, — сказал Барх, достал меч и приставил его к горлу юноши. — Вот мой ответ.

В следующее мгновение Унэг услышал знакомый чавкающий звук — и голова Джирго шлепнулась на землю. Барх вышел из шатра, держа голову убитого им четвертого сына.

У входа, по разные стороны, столпились воины Барха и люди Джирго. Факелы освещали угрюмые лица, недобро глядящие друг на друга. Унэг подумал, не слишком ли опрометчив Барх, ведь голова отпрыска знаменитого Пурхана может стать той искрой, что разожжет пламя. Ситуация и так накалена.

Однако повелитель ничуть не испугался. Он швырнул истекающую кровью голову к ногам его дружины.

— И ты думаешь, — спросил воин, у которого один, слегка косивший, глаз был выше другого, — что после этого мы поклонимся тебе?

Берюк, зашипев и схватившись за меч, дернулся было вперед, но Барх остановил его.

— Кому вы служите? — громко спросил он.

Этот простой вопрос вызвал замешательство в рядах вассалов убитого.

— Кому вы служите?! — повторил Барх. — Кто ваш повелитель?

— Джирго! — вызывающе ответил щербатый, почесав бороду, но рука его дрожала.

— Джирго мертв, — сказал Барх. — Так кому вы служите теперь?

— Тебе, — ответил парнишка, стоявший рядом со щербатым.

— Я — хан ханов, — ответил Барх ледяным тоном. — Хан ханов владеет всем на этой земле. Хан ханов один над всеми вами, и все ваши жизни в руках его. Так сказали старейшины племени моему отцу, и эти же слова я услышал месяц назад. Но не каган живет с вами, не каган судит вас, не он призывает вас на войну, не он делит с вами радости и горе. Так кто же ваш повелитель?

— Мамат, — потупив глаза, ответил все тот же юноша.

— Кто?! — возвысив голос, спросил Барх.

— Мамат, — нестройно произнесли воины.

— Почему?

— По праву рождения, — ответил смышленый парень.

— Вы сказали это. — Барх подошел к ним вплотную и взглянул им в глаза. — Вы сказали это. А теперь — всё. Расходитесь. Завтра мы вместе отправимся на суд Мамата. И молитесь. Молитесь, ибо вы, подняв руку на вождя, бросили вызов и мне, и Небесам, попрали древние законы и наплевали на могилы предков. Молитесь, ибо я буду требовать вашей смерти.