Искра и Тьма

17. Шелест невосполнимых утрат

Искра сразу обратила внимание на холеные руки Мечеслава. На ухоженную бородку. Он стоял, сияя лучезарной улыбкой, а позади выстроились бояре, неподвижные, как истуканы. Бояре только и делали, что хмурились. В бархатных кафтанах, шелковых кушаках, сафьяновых сапожках. Пальцы унизаны перстнями. Если б не бороды, могли бы сойти за баб. Искра против воли улыбнулась. Мечеслав, видно, расценив это по-своему, расцеловал слегка опешившую Искру и, точно старого друга, обнял Горыню.

— Ну же, господа, — обратился великий князь к боярам, — скажите же что-нибудь! Или краса нашей гостьи до того поразила вас, что речь отнялась?

— Приветствуем тебя, княжна венежанская, на нашей святой земле, — низко поклонившись, изрек один из бояр. — На земле, где сходятся пути всех потомков вересов, что разбрелись по степям и горам…

— Пойдем, — сказал, взяв ее под руку, Мечеслав, — ну их…

Он повел гостью вдоль чуть запущенных, но все еще прекрасных пронтийских садов. В очертаниях кустов, подстриженных в виде фигур, угадывались звери и люди.

Мечеслав, склонившись к девушке и поглаживая ее ладонь — необычная, неприсущая мужчине фамильярность, — показывал ей достопримечательности Кремля, сопровождая подробными пояснениями. Искре, да и остальным венежанам, впервые в жизни оказавшимся среди столь высоких зданий, оставалось только удивляться.

— Вот, моя милая, Храм Триединого Бога, — сказал он, указав на белокаменное сооружение, увенчанное позолоченными шпилями. — Тут молятся нашему… богу. А вон те люди в рясах, столпившиеся у входа в храм, то служители церкви — триархи, экзархи, иереи, послушники… — Тут Мечеслав вдруг вздохнул. — Тяжело с ними, с церковниками этими.

— Чего? — не поняла Искра.

— Поздороваемся с Клеоменом, — сказал князь, проигнорировав вопрос.

— Кто это?

— Иерарх вересской церкви, принципар, — ответил Мечеслав, и девушка поняла лишь, что представший перед ней тщедушный старикашка был старостой или ведуном в этом ужасном и громоздком капище.

— Дочь моя, — сказал Клеомен, благочестиво сложив руки. — Я надеюсь, что ты и твои собратья, — старик учтиво поклонился Горыне, — без колебаний вступят в лоно нашей несчастной церкви. Что вы примете в свое сердце истинного бога, воплотившегося в виде трех истин, трех ипостасей, трех заповедей и трех стихий…

— Не надо, не надо, ваше святейшество, — прервал его князь. — Не морочьте голову нашей принцессе. Успеете еще. — И поспешно повел ее дальше.

— Почему он так странно говорил? — спросила Искра. — Почему вы нервничаете? Вы что, не верите в своих богов?

— Верим, моя милая, как же, верим, — грустно ответил Мечеслав. — Да только… впрочем, не будем об этом. Лучше посмотри — вот боярский дом, где, по обыкновению, мы с советниками, — кивок в сторону бояр, — думаем, как говаривал мой дедушка, думу — важную думу, государственную. — Тут князь вымученно рассмеялся.

Искра уже немного устало взглянула на очередное большое, чем-то похожее на храм, здание.

— Тут рядом казармы, — продолжал князь, коему явно полегчало после расставания с Клеоменом, — где твоя славная дружина, во главе… Как вас, если позволите?

— Злоба, ваше величество, — пророкотал десятник, — так меня зовут, коли непонятно.

— Очень, очень приятно… Так о чем это я? Ах, да! Дружину твою, принцесса, расположим со всеми удобствами. И слуг тоже. А вот как вас зовут-то, почтеннейший? — обратился он к писарю.

— Доброгост, ваше величество.

— Думаю, мой сынок Андрюша будет рад знакомству с вами, ведь вы наверняка книжник?

— Угадали, ваше величество.

— А мне говорили, якобы венежане — сущие дикари. А оно вон, оказывается, как — и ученые мужи у вас есть. Андрюша просто обожает книги, — шепнул князь смутившемуся писарю. — Так что я, с вашего позволения, сделаю вас нашим архивариусом — наш-то, да упокоит Великий Старец его душу, на днях скончался. Большая потеря, знаете ли.

— Мои соболезнования, ваше величество, — взволнованным голосом произнес Доброгост и ликующе пробубнил: — Стать архивариусом в самой Воиградской библиотеке!

— Библиотека тут недалеко, — князь элегантным жестом указал куда-то вперед, — скрыта за дворцом. Очень красивая либрария, как говорят марнийцы, известные хвастуны! Хвалят только то, что сами построили, ведь сей храм знаний возвел зодчий Тудо.

Процессия подошла к дворцу. Он был великолепен. Состоящий из острых и стремительных линий, словно готов был взлететь. Искра подумала, что это настоящее чудо света.

— Добро пожаловать, друзья, — сказал Мечеслав, и слуги распахнули бронзовые двустворчатые ворота. — Входите и познакомьтесь с моими сыновьями.

В тронном зале с мраморными полами и стенами, увешанными высоченными портретами всех воиградских князей, включая легендарных владык, воевавших в незапамятные времена с крирами, северянами из Стейнорда и двенганами, рядом с троном, стоявшим на высоком постаменте, стоял человек.

— Вот — Андрей, мой старший сын. — Мечеслав подвел девушку к лысеющему высокому бледному человеку, который на вид был никак не младше своего отца. Он опирался на трость, и лицо было искаженно гримасой боли и презрения ко всему окружающему.

— Здравствуйте, — скромно поприветствовала его Искра, и Андрей сухо кивнул в ответ.

— Ну, это и есть твой суженный, — сказал князь, и в его голосе девушке послышалась насмешка. — Если ты не поняла… Андрюша, ну что же ты?..

Андрей не шелохнулся. Он смотрел на нее со смесью злости и презрения…

Никогда Искра так не разочаровывалась, как в тот день. Столько испытаний выпало на ее долю. Люди погибли ради нее, ради ее будущего. И вот это самое будущее — преждевременно постаревший, искалеченный, усталый и угрюмый человек, — было ей предъявлено с какой-то издевательской помпой. Он моментально вызвал неприязнь. Искра уже готова была вспылить, если бы не Горыня, вовремя шепнувший ей: «Не дури». И крепко бы тогда досталось и Андрею, и разлюбезному князю Мечеславу.

Когда гнев утих, девушку охватила невыразимая тоска по дому, родным, любимым Младе и Светлогору — и по «дядьке», конечно же. Она в отчаянии оглянулась — в сумраке тронного зала безучастно темнели лица дружинников, бояр, священнослужителей. Кто-то что-то говорил, Искра не слышала. Не слышала она и речи сладкоголосого князя…

День прошел как во сне. После приветственных речей был ужин, потом князь лично отвел ее в приготовленные для гостьи покои.

На закате неожиданно явился… княжич Андрей.

Искра сидела на стуле у окна и смотрела на вечернюю зарю.

— Я присяду, — сказал Андрей и пристроился на край ложа. — В моем положении иного не остается, — добавил он, но девушка, проигнорировавшая его приход, ничего не сказала.

Княжич по-стариковски сложил руки на трости и вздохнул.

— Это была опочивальня моей жены, — сказал он, обведя печальным взором комнату.

— Что вам нужно? — холодно спросила Искра.

— Трудно сказать, — ответил он и усмехнулся. — Просто… здесь после смерти моей жены больше никто не ночевал. Как-то… потянуло меня сюда, что ли…

— Поплакаться пришли?

— Нет, ни в коем случае! Я просто хотел сказать тебе, Искра, что ты слишком красива для меня.

— И что? Подобрали себе замену?

— Не смейся надо мной, пожалуйста, я этого не люблю. Я видел, как тебе плохо, и, в связи с этим… вот что скажу: судьба твоя решена, так что будь сильной. Мне тоже неприятно.

— Плевать я хотела на то, что вы чувствуете!

— Хм… да. Откровенно. — Андрей задумался, потом спросил: — Как ты думаешь, кто я?

— Не знаю и знать не хочу.

— Я был убийцей. А теперь я — никто.

Искра долго смотрела на гостя. Потом произнесла:

— Спокойной ночи.

Андрей грустно покачал головой. Он приподнялся и чуть было не упал, но Искра поддержала его.

— Спасибо, — буркнул Андрей.

— Вас проводить?

— Не надо, — ответил он, оттолкнув ее. — Я сам.

Снова тьма. Казалось, здесь существует только взгляд, тщетно ищущий проблеска света. Ощупав себя, Искра немного успокоилась, хотя мысль, что плоть исчезла, была абсурдна. Потом нащупала сырую землю, неприятно холодящую спину, и ощутила запах гнили.

«Где я?»

Дверь распахнулась. В помещение, шаркая ногами, вошли люди, и от них воняло падалью. Они схватили ее и выволокли на улицу. Руины окружали их — целый город заброшенных зданий и мутный свет, тонущий в непроглядном мраке, нависшем над мертвым городом, точно скала. Искра подумала, что, должно быть, так будет выглядеть Кремль… когда-нибудь.

Люди, источавшие трупный запах, в грязных полуистлевших рясах, с капюшонами, напрочь скрывавшими лица, бесцеремонно бросили девушку на доску размером с дверь и распяли на ней. А она смотрела на них с каким-то безразличием, как будто плавала в пруду среди водорослей и беззаботно проносящихся мимо рыб.

Люди подняли доску, положили себе на плечи и понесли. Искра приподняла голову и только сейчас заметила, что полностью обнажена. Однако этот факт ее нисколько не смутил, а прикосновения невесть откуда взявшихся на улице уродцев, уже знакомых ей по недавним снам, даже… порадовали.

Скоро уродцев стало так много, что процессия остановилась. Они, толкаясь, беспрерывно лапали ее, протягивая к ней чудовищно худые и длинные черные руки, покрытые полусгнившими клочками кожи. Вспыхнул голос, истерично возопивший: «Вот ваша царица — смотрите на нее, эггелы! Смотрите на нее!!!». Уродцы подняли жуткий вой, доска, с трудом удерживаемая людьми в рясах, тряслась под их напором, но затем все стихло.

Уродцы-эггелы в страхе отступили, люди в рясах опустили доску на жертвенник, представлявший собой грубо обтесанный валун. Кто-то приближался. Кто-то тяжелый, ибо каждый его шаг отдавался громом. В этот момент Искра словно очнулась и, взглянув на то, что к ней приближается, окаменела.

Искра пробудилась на полу. «Опять эти кошмары», — подумала девушка, с облегчением заметив зарождающуюся зарю, коснувшуюся первыми робкими лучами окон опочивальни.

С каждым днем девушку все сильнее тяготило одиночество. Она осталась одна: Буяну Горыня определил в служанки, и ей было не до княжны. С братом Искра всегда общалась мало.

Великий князь пришел к ней на третий день и пригласил в сад. Минут десять они неспешно прогуливались, наслаждаясь теплым ясным днем; под ногами мягко шуршала прошлогодняя трава, жужжали пчелы, пели птицы.

Они устроились на потрескавшейся скамье, притулившейся меж двух кустов, внешне отдаленно напоминавших медведей, ощетинившихся проросшими ветвями.

— Скажи мне, принцесса, — начал Мечеслав, закинув ногу за ногу и скрестив пальцы на колене, — как тебе здесь? Привыкаешь? Осваиваешься?

— Никак, — резко ответила Искра, чувствуя себя неловко в роскошном алом летнике с унизанными жемчугом и алмазами аксамитовыми вшивками на груди — даре Мечеслава.

— То есть плохо, — покачав головой, сказал князь. — Ничего, со временем попривыкнешь. Знаешь, а ты очень красива, — неожиданно произнес он с придыханием, придвинувшись поближе, осторожно поднеся ее локон к лицу. — Но, видать, на Андрюшу, — поспешно добавил он, отодвинувшись, — твоя краса не произвела должного впечатления. Он назвал тебя дикаркой.