Теряя наши улицы

2

Тем временем урок химии заканчивался у старшеклассников, в 10 «Б». Султанбек Галиев, угрюмый, молчаливый тип, пользующийся непререкаемым авторитетом в среде городской шпаны, не мог отвести глаз из-под третьей парты слева. Филипп Башмачков, новенький, парнишка с аккуратной стрижкой «Молодёжная», который перешёл в нашу школу с начала календарного года, приехал сегодня в нулёвых бежевых туфлях австрийского производства с пряжками. В принципе, Башмачков был довольно безобидным мальчиком (потому что никто бы не назвал его пацаном), учился не очень, но был неплохо подкован в политэкономии, и его почти сразу назначили комсоргом.

«Вот эти салики бы мне не помешали — думал Султа — сейчас у каждого щегла на районе нормальные шкеры, почти все уже мотаются или в адиках или в саликах». Кроссовки «Адидас» он себе накатал на прошлой неделе в 56-й школе, как раз в цвет к спортивному костюму «Пума», который он снял во второй четверти во время общего рейда по микрам. А вот туфли «Саламандер» он себе приглядывал по городу ещё с начала весны. Он и не ожидал, что они заявятся к нему прямиком в класс.

— Башмак, иди-ка сюда, — эти не предвещающие ничего доброго слова Филя услышал на перемене сразу вслед за тем неприятным видом уличного посвиста, который слышишь когда кто-то, вытянув губы в трубочку, громко втягивает в себя воздух, вместо того, чтобы выдыхать. Султанбек, лидер местной шпаны, стоял в компании одноклассников Санька и Вована с «Форта» и девятиклассника Мухи, «Каганатовского» щегла.

Хоть Галиев, и недолюбливал Башмака за его активность в школьной ячейке ВЛКСМ, но вроде до сих пор нормально с ним здоровался, и никаких проблем с ним не возникало, поэтому Филипп, отогнав набежавшее чувство тревоги, подошёл к пацанам, напустив на себя довольно беспечный и приветливый вид.

— У тебя какой размер обуви? — при этом вопросе к Филиппу сразу же вернулись все сомнения и начала доходить вся неприятность ситуации, в которой он невольно оказался.

— Тридцать девятый — соврал он, не моргнув глазом.

При этих его словах Муха сощурился и присел на корточки, внимательно разглядывая новые Филины туфли «Саламандер», потом медленно поднялся.

— Он пиздит, Султа, — прогнусавил он. — У него сорок второй, сто пудов.

У Галиева в глазах промелькнуло что-то такое, от чего у Филиппа вдоль позвоночника побежал неприятный холодок.

— А ты знаешь, что за наёб в косяк загоняют? — тихо спросил он. Филипп догадался, что за то, что он соврал, теперь у него не только отнимут дефицитную обувь, за которой мать полдня отстояла в очереди, чтобы подарить ему на день рожденья, но ещё и будут вымогать деньги. Он попытался быстро сориентироваться, несмотря на дикую дрожь в коленях. Что можно сделать в этой ситуации? Лучше всего было бы позвать на помощь. Если бы только в этот момент появился кто-нибудь из преподавателей. Тогда этим хулиганам пришлось бы отвечать не только перед педсоветом, но и перед милицией. Иначе они уже не отстанут. Никогда. Ни за что. И тут он решился попытаться уйти от уже вовсю нависавшей над ним тени зловещей судьбы.

— Ладно, ребята, я лучше пойду, — и он предпринял самую отчаянную из возможных попыток обойти стороной Султанбека, оттиснув к стене Вована, но мгновенно получил такой удар в солнечное сплетение, что на минуту весь мир поплыл у него перед глазами, пока он пытался поймать воздух и восстановить нормальное дыхание. Часто открывая рот и шлёпая губами, в попытке вздохнуть, он стал похож на рыбу, которую забавы ради вытащили из аквариума и бросили подыхать на подоконнике первоклашки. Он лишился всякой возможности упираться ногами и сопротивляться, пока его тащили в сторону мужского туалета и с силой вталкивали внутрь. Филипп успел восстановить дыхание, но сильный толчок и нарушенное равновесие, пока он стремглав летел на противоположную стену и сползал по грязному, белому кафелю всё ещё не давали ему возможности нормально соображать.

— Снимай салики, ты, чертобес, падла, комсюк, — Султанбек, не давая Филиппу опомниться сильно и быстро провёл ему двумя пальцами по глазам, от чего у него из глаз посыпались искры. Он понял, что теперь у него не только будут всё время вымогать деньги, но с ним ещё и никто не будет здороваться за руку. Почему ему так сильно не повезло? За что жизнь так сильно и незаслуженно наказывает его? Неужели только за то, что он послушал внушения отца и пытался наверстать посредственную успеваемость активностью в комсомольской ячейке? Самое обидное, что ему никогда особо не нравились все эти комсомольские собрания. Ему стало жалко себя, и из глаз невольно потекли слёзы. Видимо этот человек морально сломался именно в тот момент. Он пытался сдержать свои слёзы, но они продолжали течь, вместе с соплями, пока он снимал свои новые туфли и отдавал их своему неумолимому однокласснику.