Марргаст. Первое семя тьмы

Как и разбойники, они, конечно же, были мертвы. У крайнего голова вмята в плечи по самую макушку, однако это не мешало ему выжимать из инструмента истеричную мелодию.

Но самым странным было присутствие маленьких сизых существ, кучно облепивших стены вдоль всего нефа. Не выше семилетнего ребенка, с длинными белыми волосами и огромными глазницами в пол-лица. Не мигая, они пялились на гостей, пока мы вели «невесту» к пустующему трону, вырезанному из цельного куска мутного хрусталя.

− Намары, − прошептал мне Фес. − Подземный народец, который жил здесь раньше и который Каш искусил обещаниями вечной жизни. Они утратили прежний облик и знания. Стали безмозглыми слугами, на которых Каш ставит опыты.

− Они живы?

− Живы. Да вот толку с того?

У подножия валялись ржавые мечи и чей-то одинокий доспех с оторванной подчистую грудной пластиной.

− Где он, бесы его задери? − прохрипел Ойла, поглаживая деревянный кинжал на поясе. Стромир сглотнул и взял меня за плечи:

− Иван, пожалуйста, ты должен знать…

Ифанка развернулась к мертвецам-музыкантам. Застыла прямая, точно с жезлом в кишках. Руки по бокам, глаза закатились, а над белками с прожилками дрожат густые ресницы.

От колонны отделился силуэт. У этого покойника в руках была костяная окарина с нарисованным на боку знаком. Таким же, каким была отмечена девушка. И теперь он напоминал мне о чем-то давно забытом.

Я уже видел его раньше? Где?

Молодой музыкант двигался, изредка приникая к окарине белыми змеиными губами. Одежда на нем была значительно чище, чем у остальных, хоть и напоминала обветшавший и рваный костюм дворянина.

Игла. Вот что это была за метка.

Я всматривался в лицо, знакомое мне по фрескам в покоях Симеона. Красивое той же томной, а теперь еще и нечеловеческой красотой. Волосы отросли, поредели, при движении сквозь них проглядывал гладкий, как яйцо, череп. Но в целом это был он. Все еще Данко Бледный.

Самый могущественный и талантливый смаг прошлого.

Прозванный гнилым конем остановился, глядя только на свою прекрасную жертву. Ифанка начала часто и шумно дышать носом. У меня и самого кишки сворачивались в узел от взгляда прозрачно-голубых глаз. Хотелось плюнуть на все и ударить бессмертную тварь, некогда бывшую в рядах Братства, одним из многочисленных мечей под ногами.

А потом жуткий взгляд потух.

Каш-Данко поднял тонкую руку. Ифанка шагнула вплотную к нему. Он улыбнулся, медленно огладил упругие щеки безвольной невесты. А затем одним рывком оторвал ей голову. Хлынула кровь. Завизжали по углам полчища возбужденных намаров.

Горячие струи ударили о пол с характерным тяжелым звуком.

Смаги, наконец, ожили, точно прозвучал невидимый приказ к действию. Выхватили оружие, наставили на Данко, принявшегося равнодушно вертеть в руках голову.

− Грязный недоблюдок!

Не думал, что увижу старого ворона таким. Он был в такой ярости, что с губ срывалась пена. Лишь врожденная осторожность и привитый бесчисленными опасностями опыт мешал ему броситься на убийцу. Но Каш не обратил на ругань внимания. Под вой слуг переступил через стынущее тело Ифанки, прошел к трону и сел, с задумчивым видом водрузив ее голову себе на колено.

− Ошибся. Она была больна. Выходит, и эта не подойдет, − медленно произнес он, обращаясь, скорее всего, к самому себе. − Какая жалость. Непристойная болезнь сковала чрево… Вы знали? − спросил Каш-Данко, вспоминая о нашем существовании.

Его голос звучал ровно и тихо. Как и должен звучать голос опытного смага.

− Здравствуй, брат, − сказал Стромир и затем низко поклонился.

***

Мимолетное движение пальцев заставило плотную толпу намаров разом умолкнуть.

− Вы пришли издалека, и я догадываюсь, с какой целью. Волнения во внешнем мире. Новая напасть и прямо на плечи Братства Тишины. Как всегда пытаются перекричать гром. Забавные.

Мы ждали у подножия трона, пока кровь несчастной (он убил, убил, убил ее!!) не достигла подошв наших валенок. Я старался не смотреть на тело. Не стоит. Надо думать о живых, о трехрогом, да хоть о взбучке, что мне устроят по возвращению. Не смотри на девушку, которую не спас…

Каш с лицом Данко Бледного ласково огладил золотистые волосы неудавшейся невесты. Кровь пропитала штанину, уже текла по босой ноге, окрасив ее в красный, но Изначального не смущала грязь.

− Я не против помочь. Но мне нужна другая. Новая женщина. Привезите ее как можно скорее, − сказал он мертвой Ифанке на своем колене, играясь с ее губами. − Это ведь будет честный обмен: плоть за ответы. Согласны, слуги двуличного Братства?

Фес нашел в себе силы поднять голову и заговорить с ним:

− Но как мы ее найдем, здесь, в чужом краю? В прошлый раз нам просто повезло.

− Найдете. И быстро.

Он встал. Голова девушки полетела в нестройные ряды нежити-слуг. Те бросились отнимать ее друг у друга, с рычанием, вплоть до ожесточенной драки. Каша их возня не интересовала.

− Хворь окутывает земли Славии. Темная пелена, которая пачкает драгоценную плоть. Да, я знаю – в скором времени умрут многие из народа грязи. Вы ведь не можете этого допустить? Так не тратьте мое время, огни-что-прогоняют-тьму!

Снова. Снова искать ему жертву. Чтобы предавший братьев бессмертный мерзавец мог использовать ее для своих чудовищных богомерзких прихотей. Напуганное лицо Ифанки стояло передо мной, как блеклый призрак. Это было невыносимо!

Опустошенные смаги хотели покинуть замок, когда Данко заговорил вновь.

− Один должен остаться. Чтобы поиски проходили быстрее. Ты, − Намары с гоготом сорвались с места и, окружив меня, толчками оттащили от остальных. Каш-Данко склонил голову, я бы сказал, с вновь проснувшимся интересом.

− Останешься ты. Обменяете его на ту, которую украсит метка.

Я застыл, оцепенел в тоске. Они уходили. С сожалением, напряженные, с застывшими лицами, − и все равно бросали меня по одному короткому приказу этой твари.

Нет.

Надо сохранять здравомыслие. Раньше мне это почти всегда удавалось. Но то ведь было раньше. Самообладание осталось в прежней жизни, где нет кошмаров древности, нет проклятий, духов, нематериальных чудищ, живущих в телах людей, и колдовских штучек, помогающих с ними всеми бороться.

Индрик был прав. Я действительно плохо учился, будучи рарогом. Мне все еще было страшно…