Три Царя

Глава 26

26

Зазвенели кружки, ложки застучали о фарфор. Тронный зал наполнился голосами, что по накатанной волны застолья перетекали в шумный гул. Балдур сидел рядом со своим отрядом и крошил в пустую тарелку кусочки ржаного хлеба. Сырник хоть и был в списках приглашенных, фактически он считался животным, питомцем своего рода. На всеобщее удивление его посадили по правую руку человека, на невысокий и довольно маленький стульчик. Выглядело это крайне нелепо, но некоторые, смогли отыскать в своем сердце частичку умиления. Он держал в руках нож с вилкой и увлеченно крутил перед большими глазами.

***

Небо затянуло розово алым полотном, сквозь которое продирались тёмные как ночь пятна. Посреди широкого поля с высокой травой, что резала кончики пальцев, тяжело дышало одинокое дерево. Оно тянулось своими ветвями к непроглядному солнцу, моля о спасительном свете.

Человек подошел ближе, и только когда ветер колыхнул густую крону, он смог увидеть, что это было не простое дерево. Яблоня сбрасывала один за другим гнилые плоды, что стелились на земле, словно ковер из забытых надежд. Человек подошел поближе и почувствовал жжение на кончиках пальцев. Он посмотрел на тот, из которого сочилась кровь, и растер ее между подушечками. Через мгновение ока она просто испарилась, а место пореза затянулось грубой корочкой березовой коры. Он сделал еще один шаг, как сердце застучало и вдруг остановилось. Стало тяжело дышать. Он хватал воздух ртом, давясь металлическим привкусом в горле.

Рывок, один и еще один, наконец он сумел извергнуть причину своего недомогания. Человек нырнул пальцами в траву, в попытке отыскать, но ощутил, как по пальцам что-то забегало. Маленькое насекомое, словно жук скарабей шустро полз по его запястью, выискивая путь наружу.

Он ударил, почувствовал холодную и вязкую слизь под своей ладонью. Он убрал руку. Не осталось и следа. Человек потер глаза, пытаясь вернуть себе здравомыслие, как вдруг резко понял, что в этом мире его не существует.

Он вдруг резко забыл кто он и что здесь делает. Он задохнулся, ощущая будто кто-то засыпал угольный пепел со старой печки ему в горло. Откашлявшись, он принялся себя ощупывать. Человек бегал пальцами по всему телу, хлопая себя, в поисках ответов. Наконец, ударив себя по правому плечу, он ощутил в душе испепеляющую тоску.

Он вспомнил своё имя, своё настоящее имя, что тут же сорвалась из глубины его затуманенной памяти, а сам мужчина вновь стал лишь Балдуром. Прозвав себя этим именем, отбросив все попытки, он подошел к яблоне, где его сумел удивить этот прекрасный и ужасающий мир.

Молодой мальчик лет восьми, так ему показалось, держал в одной руке плетеное лукошко, а другой пытался дотянуться до единственного спелого плода. Вскоре мальчик поставил корзинку и полез вверх. Он не обратил внимания на человека, и кряхтя себе под нос, карабкался по сухой коре, пока одна из них не выдержала вес ребенка. Балдуру показалось, что это не впервые, когда он так падает. Он приблизился к нему и без труда сорвал спелое яблоко. Мальчик посмотрел на него и подставил своё пустое лукошко.

— Спасибо, дяденька, слава дому твоему.

— И тебе не хворать, юнец, — бросил он плод в лукошко.

Тут Балдур смог рассмотреть его получше. На самом деле мальчик выглядел на восемь лет, но был чересчур худ и слаб для своего возраста. Мальчик довольно посмотрел на содержимое своей корзинки и бросил напоследок: «Бывай, дяденька», — и насвистывая отправился прочь.

Балдур оглянулся, вокруг никого не было, лишь алое зарево и бесконечное поле жгучей травы. Не виднелись силуэты деревень, хуторов, откуда бы он мог прийти. Высокие башни городов навеки растворились в беспроглядном тумане. Мужчина посмотрел на яблоню, что лишилась последнего плода и, задумавшись, выкрикнул.

— Юнец, ты куда путь держишь?

Мальчик остановился.

— Домой, куда же еще?

Балдур обошел яблоню, что сбрасывала свои последние листья:

— А где твой дом?

— У такого же дерева, как вот это вот, дяденька. А ты, собственно, чего такой любопытный? Я тебя тут раньше не видовал, дяденька. Сам-то кем будешь?

— Гость, судя по всему, — задумался Балдур. — Так как земли эти называются, кто в князьях этой вотчины?

— Нет у нас ни князей, ни вотчин. Есть только я и яблони, вот и хожу каждый день собираю что получится и жду.

Балдур не хотел продолжать разговор. Он знал, что всё это лишь дурной сон, очередной трюк его сознания. Шаг назад, который он сделал, готовый вернуться в свою реальность, вырвал из его уст еще один вопрос. Вопрос, которого он сам и не ожидал.

— Чего ждешь?

Мальчик повернулся, и насупился. Он положил лукошко на землю, что моментально утонуло в высокой траве.

— Не чего, а кого, и это не твоё дело, дяденька. Когда он придет, то меня обязательно заберет отсюда. Ведь он меня любит, а я его. Пока что велено мне собирать по яблоку в день, с каждого дерева, так я могу насытиться дожидаясь.

— Может, я тогда тебе помогу? Соберем как можно больше яблок, сочных, наливных, чтобы ждалось вкуснее.

Мальчик резко улыбнулся, но на полушаге отступил, и сдвинув брови, заявил:

— Не-а, дяденька. Сначала назови свое имя.

Мужчина улыбнулся и ответил…

***

— Балдур? Балдур! Да очнись ты!

Грубый и приглушенный шепот Сырника вывел из его из транса. Человек протер глаза и уставился пустым взглядом на свою тарелку, с разбросанными повсюду кусками хлебных корок.

— Что с тобой происходит? — вновь прошептал Сырник. — Какого выпердня меня посадили на этот убогий стул? Я чувствую себя как дитё. А ты знаешь, как я не люблю, когда меня принижают из-за размера. Давай я лучше к тебе на плечо, а Балдур? Эй! Ты слышишь меня?

— Слышу, — сквозь зубы процедил тот. — Не вопи, на нас и так вся местная братия смотрит. Жрать хотел, вот и сиди, как закончится, я первый отсюда ускользну.

Сырник поперхнулся, но сумел прикрыть рот рукой.

— Со мной же ведь, так? Ты же не бросишь меня на потеху этим… живодерам? В кого я только не обращался! То в овцу, то в мужика здоровенного, то в бабу желанную. Балдур? Эй, я с тобой разговариваю!

— Т-c-c! — прошипела Дэйна и кивком указала на князя. — Сейчас ритуал начнется.

В тронный зал вошел пожилой мужчина в цветастых и богатых нарядах дворцового волхва. Он подошел к молодоженам и поклонился. Они коротко кивнули в ответ. Колдун возвысил руки к небосводу и закрыв глаза, зашептал молитвенную песнь.

— Раз вы молчите, я тогда озвучу то, что у всех на уме. Какого пса Солнцеликий один в один, что батька варягов на озере? Как там его, Ратобор?

— Ратомир, — коротко ответила Дэйна. — Ты много времени проводишь в Велпосе и лесах, Сырник. Ратомир и князь, и воевода варягов, что помог нам. Я тоже сначала не признала его в кольчуге и внутренностях рыбьих, но путь был долгий.

— И ты нам ничего не сказала? — звучным шепотом спросил аури.

Она улыбнулась, когда на неё пал взгляд нескольких гостей.

— Я не знала, что ты настолько не знаком с политическим миром Бролиска, да и сам князь своим поступком дал знать, что желает личность свою оставить неназванной.

— Он шутник еще тот, — внезапно вмешался Ярик. — Как ни отчудит, то хохма, и никогда неизвестно, чего от него ждать.

— К слову о неожиданностях, Ярослав. Не соизволишь ли нам рассказать, каким образом тебя половина этого зала знает?

Ярика заданный вопрос не смутил ни на секунду.

— Потому, что я их знаю.

— Ты имеешь в виду Ярослав, — улыбнулась Мира.

— Ну да, говорю же, я их знаю, а Ярослав это я.

Балдур повернулся к Сырнику, и качнув головой спросил.

— Стоит спрашивать?

— Может в другой раз, — маленький Аури покачал головой. — Когда место удобнее будет, а то я чую, что за Ярославом целая басня таится. Как в принципе и всегда.

Волхв заканчивал молитвенную песнь, но Балдур чувствовал, как любопытство прогрызается словно паразит через его грудь и вот-вот вырвется наружу. Перед тем как колдун окончил, и церемония перешла в самый важный и сакральный момент, Балдур успел прошептать мимолетно.

— Так кто ты?

— Я зажиточный купец и искатель приключений, который нанял тебя и всех остальных, — Ярик, словно тюлень, довольно похлопал себя по груди.

— И что это значит?

— А то, что в глазах этих людей, вы мои слуги.

Балдур лишь успел открыть рот, как колдун громко запел «Песнь Славящую» и все присутствующие присоединились к ним. Балдур славил богов как полагается, поэтому выбора между продолжением разговора или важным ритуалом у него не было.

Князь и княгиня Красносолнечного княжества встали. Ратомир Солнцеликий и Елена Родославящая повернулись друг к другу и сделали шаг вперед. Первым начал супруг. Он медленно потянулся к ожерелью из невероятно прочного конского волоса, и на его ладонь скатился одинокий желудь медового оттенка. Ратомир уверенно, но очень осторожно вплел его в золотистые волосы своей суженной. Она улыбнулась и поклонилась. Это была его клятва, его обещание любить и хранить её всеми способами, а также в первую ночь посадить семя будущего сына. Таково требовал обычай Красносолнечного княжества. Каждый, начиная с холопа и заканчивая князем, с отрочества носили желудь на шее, который в один день вплетут в волосы своей суженной.

Слова были бесполезны перед взором богов, как и заученные клятвы. В тот момент, пока новобрачные обмениваются подарками и беззвучными обещаниями, позволялось говорить лишь волхву-ведуну Матери Земли.

Елена Родославящая коснулась кончиками пальцев подарка своего мужа, и на её бархатных щечках заиграл постыдный румянец. На запястье левой руки замерцала красная ленточка с узорами и символами княжества Трилесье. Она аккуратно распутала узелок, и брачная ткань легла на обе её ладони, вытянутые перед собой.

После Елена повернулась к ведуну, поклонилась. Старик учтиво позволил ей нарушить молчание. Женщина подняла голову к богам и, глубоко вздохнув, запела. Супруга медленно обходила вокруг своего суженного и исполняла песнь невесты из Трилесья. Она клялась любить его перед взором богов, хранить семейный очаг, и что одарит мудрым женским советом и лаской. Согревать в холодные ночи разум и тело. Она пела об их детях и детях их детей. Славила Рода, славила Мать Землю, а ежели лихо наступит, она поцелует его и крепко обнимет.

Елена Родославящая обошла Ратомира ровно три раза, заканчивая свою песнь. Она вернулась откуда начала и бережно повязала ленточку на его левое запястье. Традиционно в Трилесье жена считалась левой рукой своего мужа, потому что правой он рубил врага, а левой защищал от него же.

Когда обмен клятвенными подарками закончился, до полноценной супружеской жизни их разделял всего один шаг. Елена в силу своего возраста жутко нервничала, особенно перед таким взрослым, мудрым, опытным и могучим князем. Румянец на её щеках заиграл красным заревом, а глаза предательски заблестели. Ратомир искренне улыбнулся, и резко, совсем бесцеремонно схватил её за талию, затем, прижав к себе, поцеловал. Девушка успела лишь пискнуть, перед тем как ощутить первый поцелуй своего законного мужа. Зал ахнул.