Три Царя

Глава 29

29

***

Почему это место казалось ему настолько знакомым и одновременно чужим?! Казалось, десятки путей десятков людей пересекались в этом месте и источали из себя ничего кроме боли. Боль, которая старой раной всё еще давила и периодически предательски пульсировала в груди.

Человек открыл глаза и вновь оказался посреди поля с высокой и остроконечной травой. Алое зарево и абсолютная пустота вновь стали его спутниками. Перед ним была всё та же старая яблоня, однако мальчик ушел. Он испарился, если вообще когда-то существовал. Человек понадеялся, что он всё-таки смог найти дорогу домой, да и дождаться верного друга, по которому он так сильно скучал.

Какой бы вопрос он задал ему первым, если бы увидел еще раз? Назвал бы он ему своё имя, не успев в прошлый раз. Никто не знал. Это больше не имело значения. Так ему показалось в тот момент. Человек коснулся кончиками пальцев острой травы и почувствовал тягучее жжение. На удивление рука не болела, ему наоборот захотелось прикоснуться еще раз.

Он погрузил обе руки в высокие растения и направился к яблоне. В этот раз она цвела. Цвела всеми красками своего великолепия. Он заприметил один особый плод, одно маленькое яблочко, что блестело ярче других. Его рука потянулась, как вдруг меж пальцев оказалась нежная рука.

Он мог поклясться всеми богами, что узнал бархат её кожи, но тогда она показалась ему чужой. Человек повернул голову и встретился глазами с девушкой в белоснежном платье и с лазурными волосами. Она посмотрела на него добро, практически по-матерински, а затем подошла и обняла.

Он не стал сопротивляться, продолжая наслаждался приятным запахом её тела. Она по-прежнему пахла мечтами и иллюзиями.

— Прости меня, — произнесла она, будто прощаясь.

— За что ты извиняешься? Мы же только встретились.

— Прости меня, не держи обиды. Так нужно было сделать, одни мы не справимся.

Человек отшатнулся и посмотрел в её глаза цвета морских волн. Почему она извинялась, и главное — за что? Что нужно было сделать, и с чем они не справятся?

— Ты найдешь, я знаю. Обязательно найдешь.

— Я не понимаю.

— Я тоже.

Она потянулась к его губам и поцеловала. Разум захлестнул ураган эмоций. Яблоня начала опадать. Лист за листиком она сбрасывала свою пышную шубку, обнажая уязвимое тело. Он оторвался от губ и девушка, потянувшись к завязочке на груди, спустила с себя белоснежное платье.

Они легли в высокую траву, и он осознал, что одежда его словно испарилась. Они лежали вдвоём, но не чувствовали никакого желания плоти. Всё вокруг казалось настолько безмятежным и девственным, что нарушать его целостность, было бы преступлением.

— Прости меня, так надо. Так нужно было сделать. Только не забывай, я тебя…

Гром с небес словно камнем свалился на голову и тут же затих. Первая капля дождя опустилась на его спину, как за ней последовала другая. Дождь постепенно начал барабанить, но он казался таким теплым. Тёплым и приятным словно стакан парного молока после бани. Он не кололся, не вызывал озноб, лишь приятно щекотал сердце.

— Прости, прости, — продолжала шептать она ему на ухо, крепко прижимая его голову к своей.

Человек не знал, за что она извинялась. Он понимал, что это всего лишь сон, и когда проснется не будет ни яблони, ни … её. Вдруг ему показалось будто всё начало ускоряться, и у них двоих осталось совсем немного времени. Он прошелся рукой по её лазурным волосам и посмотрел в большие глаза полные сожаления. Ему хотелось насладиться ими, пока время не подошло к концу.

Он знал, что это лишь сон, и когда-нибудь ему придется проснуться, но только не сейчас. Только не тогда, когда она на него так смотрит.

***

Балдур открыл глаза, вновь просыпаясь в пустой постели. Утро занялось безветренное, солнечное и начисто умытое. Утро ли было? Он избавился от одеяла и взглянул в окошко. Детвора так же бегала и веселилась. Жители занимались своими делами, и, казалось, город жил своей обычной жизнью. Пейзаж мало отличался от того, что он увидел, впервые проснувшись, после свадьбы Солнцеликого. Однако изменился и сам человек. Мягкая подушка, в которой раньше он утопал во сладком сне, теперь отличалась особой колкостью. Солнечное прикосновение больше не согревало, а лишь назойливо напекало и заставляло отвернуться. Сами стены комнаты, или как называли её в Бролиске — почивальне, отвратно смердели, врезаясь в сознание человека. Ему захотелось резко встать, сорвать с себя дорогие ткани, растоптать их и выбежать прочь, умывшись родниковой водой.

Лекари поработали на славу: раны человека затянулись, но он всё еще чувствовал их боль, нос был вправлен, однако казалось, что внутри навеки поселился запах лжи и притворства. Местные специалисты даже заменили ему зубы, которые он потерял в битве с меридинцем, что были очередной фальшивой пустышкой.

Балдур вскочил с кровати, заметив, что его вещи, всё так же аккуратно сложены на небольшом столике. Он принялся быстро натягивать штаны, надевать свою рубаху и на ходу накидывать плащ. Кобура с револьвером и ножом оказались на его талии, затем он повязал сумочку с кристаллами.

Внезапно сборщик услышал чьи-то шаги. Слишком грубые, чтобы принадлежать Мире, но плавные и довольно бесшумные, чтобы быть ею. Это был мужчина, Балдур это понял по тому, как он дышит. Шаги не успели приблизиться, как сборщик произнес:

— Покри, уйди.

— Доброе утро, господин Балдур.

— Ты опять в моей комнате и без стука, изволь удалиться как можно быстрее! — слова его прозвучали ядовито, хоть сам слуга, никак не оскорбил человека.

Покри проигнорировал тон сборщика. Ему часто приходилось наблюдать и встречать вверенных ему господ в различном настроении. Он учтиво поклонился, так как в его глазах, Балдур не был больше безродным стервятником. Вся крепость буквально жужжала событиями позапрошлого дня, и личность Красного Стервятника была центром обсуждения.

— Я безуспешно пытался вас разбудить ранее, не нарушая порога вашей спальни, господин Балдур. Однако вы предпочли остаться в мире сновидений. Князь выразил желание поговорить с вами, прежде чем вы отбудете. Он решил, что двух дней хватит на восстановление.

Балдур хотел послать его к чёрту, как и его великого князя, что так легко разбрасывался жизнями ради своей политической игры. Он ощутил, как гнев нарастает глубоко внутри, и едва его сдерживал, прежде чем швырнуть флакон с парфюмом в надменное лицо Покри. Балдур смог взять свои чувства под контроль, лишь ограничился коротким кивком.

Покри заметил настроение человека, поэтому молча направился к выходу. Ох, как же сильно хотелось Балдуру выпрыгнуть в окно и отправится прочь. Оставить всё это позади, как внезапно, он почувствовал, будто его желудок сжали в кулак. Он упал на одно колено, хватаясь за живот, и ощущая, словно кожу сжимают тисками.

Покри вышел, не заметив, или сделал вид, что не заметил. В любом случае мнение княжеского слуги, его волновало в последнюю очередь. Балдур смог встать, чувствуя, как боль уходит, но прекрасно понимал, что это было первым напоминанием о его договоре. Слишком долго они задержались, к тому же где был Сырник?

Мужчина еще секунду поморщился от боли, а затем проследив, что собрал все свои вещи, вышел из комнаты. Покри как след простыл, из-за чего Балдур облегченно выдохнул. Он направился вперёд по коридору в попытках найти выход из крепости, словно задыхался в её стенах, как завернув за первый угол, увидел Дэйну.

Она стояла облаченная в полный походный наряд. Лицо женщины было каменным, серьезным, а сама она держала руку на эфесе меча. Дэйна поджидала его и знала, что её стервятник направиться именно этой дорогой. Балдур действительно не мог дышать, он обогнул её, как внезапно раздался голос. Голос, в котором на своё удивление, сквозь давление стен, услышал нотки вины.

— Балдур.

— Дэйна, прошу не сейчас, — заговорил он, озираясь по сторонам. — Я просто хочу убраться из этого места.

— Всё уже готово, — произнесла она, слегка понизив голос. — Все тебя ждут, Сырник там же.

Мужчина промолчал и, не успев сделать и шага, услышал её слова.

— Балдур, — она не стала дожидаться его ответа и продолжила. — Я должна перед тобой извиниться, — Её голос перешел практически на шепот, от чего человек хотел обернуться. Но нечто тянуло его словно за шиворот прочь от этих стен. —Я дала клятву, защищать тебя, но в итоге тебе во второй раз пришлось рисковать жизнью и проливать кровь. Это было непрофессионально с моей стороны сидеть и смотреть, как ты сражаешься, а мой щит находится вдалеке от тебя.

— Вино и любовь всем ударило в голову, Дэйна. Я не вижу причины, почему бы тебе стоило извиняться передо мной. Как ты помнишь, мне не предоставили выбора.

— Мы на сборе, — прервала его воительница, а проходящая мимо прачка, оглянулась. — Это моя прямая обязанность. Там где мой сборщик, там и мой щит. Я подвела тебя, Красный Стервятник, уверяю, такого больше не произойдет.

— Я верю тебе, Дэйна, — его слова прозвучали, на удивление, искренне, и он даже хотел продолжить разговор, как нависла противная тишина. Он, кивнув самому себе, направился к выходу.

— Балдур.

— Я знаю, Дэйна, и мне жаль. От всей души жаль.

— Да, — коротко прошептала она, но он не услышал её слов.

Покри поклонился и удалился из помещения. Он оставил человека и князя Солнцеликого наедине, в своего рода галереи. Балдуру помещение показалось пустой тратой ресурсов, хотя об объективности его суждения после произошедшего стоит забыть. Ратомир Солнцеликий стоял в центре галереи и пристально рассматривал одну из картин.

— Государь, — поклонился сборщик.

— Здравствуй, Балдур.

Князь жестом приказал ему подойти, на что человек подчинился. Интересно, зачем он позвал его, да еще и именно сюда? Почему в помещении не было никого больше? Куда подевались все слуги, прочие лакеи?

— Интересная композиция, автор сумел запечатлеть всю эссенцию событий той эпохи, — проговорил князь, не отрывая взгляда от картины.

Балдур бросил взгляд в угол картины и, не найдя названия, произнес:

— Очень похоже на «Празднование Витязей», картину, что описывает поход вашего отца, против нечистой вспышки у трёх сосен.

— Рукоплескаю, — с улыбкой ответил князь. — Неужели ты так же хорош в искусстве, как и в бою?

— Это не так, государь, — поспешил уверить его в обратном человек. — По роду деятельности приходилось иметь дела с заказчиками разного достатка. Были среди них и ценители искусств.

— И что много ценителей готовы нанять сборщика, вместо того чтобы приобрести дух, как все остальные?

Балдур сделал паузу:

— Не совсем. Есть те, кто мало доверяет рыночному продукту, поэтому предпочитают самое свежее.

— Весьма прибыльное дело я так понимаю?

Князь прошел мимо человека, и его взгляд приковала другая картина, изображающая события куда более древние. В тоне голоса Ратомира, Балдур сразу понял, что князь задал этот вопрос лишь ради поддержки разговора. На самом деле он прекрасно был осведомлен в разных сферах, в том числе и стоимости, и ценности духа.