Волки не дремлют

XIV

Назавтра, когда неутомимое полярное солнце, простоявшее всю «ночь» над макушками сопок, снова двинулось по кругу, остроносый старый катерок уже мчался по протоке, унося на борту четверых. Через полчаса они выбрались на заросший камышом берег небольшого заливчика.

Клев был хорошим. То и дело слышалось: «Есть!» «Попалась!» «Еще одна!». В десять часов женщины окликнули рыбаков, и те, сложив улов в одно лукошко, побрели к костру.

— Вы только посмотрите, сколько они наловили, — воскликнула Яна.

— А мы сюда, за двадцать километров, дурака валять приехали? — Павел подмигнул майору. — Вот сейчас подзаправимся — и снова за удочки.

У костра Павел с видимым удовольствием рассказывал о службе, жизни за границей, о своих планах на будущее. Наконец, когда эта тема была исчерпана, он поднял руки:

— Послушайте, товарищи! Что это мы все обо мне да обо мне. Неужели вам, Иван Петрович, нечего рассказать?

— А знаешь, Паша, действительно, вроде бы нечего. Ну, служил в армии, на третьем месяце войны был тяжело ранен, а потом так и застрял в тылу.

— Не скажите! Слово «застрял» к вашей работе как-то не подходит.

— Правда, Иван Петрович, расскажите что-нибудь такое остросоусное, что ли, — взмолилась Яна. — Ведь были же случаи...

— Вот именно, — поддержал девушку Павел. — Про этих, как их, шпионов, диверсантов. Ведь ловили же вы их!

— Да вот как раз и не пришлось.

— А немецких прихвостней: старост, полицаев, предателей? Я даже в газете читала про одного такого.

— Такие попадались, — серьезно посмотрел на Яну майор. — Было несколько случаев и... все непохожие друг на друга. Эти люди ведь тоже разные были. Были, конечно, и ярые враги, давно затаившие ненависть к Советской власти и только жаждавшие удобного случая удовлетворить ее. Эти особенно зверствовали, да и мы с ними не церемонились. А были и просто темные, недалекие люди, по недомыслию или случайно попавшие на службу к немцам и не обагрившие руки кровью советских людей. Таких, бывало, и прощали.

— Прощали?! — Павел даже сплюнул. — Как же так? Да я бы их...

— Успокойся, Паша, — Марченко нахмурился.— Как ты, да как бы я — не в этом дело. Советский закон знает, кого карать, кого миловать.

— У нас законы гуманные, а на мой взгляд, даже слишком. Правда, иной раз и не поймешь. Вот, к примеру, слышал я, ребята рассказывали. Один солдат попал в плен и был завербован немецкой разведкой. После войны забросили его к нам, но скоро поймали, так что и сделать-то он ничего не успел. Как бы вы с ним поступили, Иван Петрович?

— Опять, двадцать пять! При чем здесь я? По закону б его, конечно, судили, но если бы признался чистосердечно, большого срока ему не дали бы.

— А его, говорят, расстреляли!

— Не может быть. Ты, наверное, что-то не понял, или рассказчик не все знал.

...В город возвращались поздним вечером. Всю дорогу Павел восхищался уловом, особенно пойманным лично большущим чиром.

— Через недельку махнем снова? — предложил Марченко.

— Непременно, — подхватил Павел. — Только не ручаюсь, выдержит ли душа рыбака до воскресенья. Дорогу-то на озеро теперь я знаю...