Волки не дремлют

XXIII

Полковник Вагин прибыл в Адычан только утром следующего дня.

— Что тут у вас творится? Целую ночь на запасном просидели.

— Ветер был сильный, боковой, — сказал Турантаев.

— Ветер? Ну, что нового?

— Порадовать нечем. Молчит. Больше того, заявил, что ни черта я от него не получу, — виновато признался Турантаев.

— А не выигрывает ли он время?

— Не думаю.

— Попробуем договориться, — задумчиво проговорил Вагин. — А этот, первый, так больше ничего и не рассказал?

— Ничего. Наверное, он действительно должен был получить задание от курьера.

Услышав от министра, что дело в центре взято на контроль, что там ему придают большое значение и что уже принимаются меры к освобождению настоящего Павла, Турантаев спросил:

— Чтобы использовать его вместо этого?

— Да. А отсюда следует... что?

— Следует непочатый край работы. По существу, мы только приступаем к настоящему делу.

— Верно, — согласился Вагин. — Работы будет много.

Ознакомившись с полученным из разведцентра ответом, министр приободрился.

— Неплохо получилось. Поверили. Это уже кое-что. Но мы, Айсен Антонович, пока не знаем точно, зачем они к нам пожаловали. На эти вопросы нам должен ответить «семнадцатый». Прошу вас, распорядитесь, чтобы его привели.

Отдав распоряжение, Турантаев подробно рассказал министру, как был задержан второй шпион, как он его допрашивал и как тот разволновался, когда дело дошло до его агентурного номера.

Доклад его был прерван вошедшим в кабинет Оллоновым. Не попросив у министра разрешения обратиться к своему непосредственному начальнику, капитан взволнованно выпалил:

— Он умер!

— Что! — не поверив услышанному, переспросил Турантаев.

— Второй шпион умер.

— Как умер?!

— Люди, Айсен Антонович, умирают по-разному, — спокойно вставил Вагин, словно ничего особенного и не произошло. — Стало быть, он вас провел. Вероятно, кроме изъятой ампулы с ядом, у него были и другие средства для самоубийства.

— Да, но как же так?! — недоумевал Турантаев. — Мы же его тщательно обыскали. Ничего у него не оставалось. Я уверен в этом. А вы почему за ним не смотрели? Я же вам напоминал об этом, — накинулся он вдруг на капитана.

— Да он, наверное, еще с вечера. Я думал, он спит, а он...

— Айсен Антонович, — обратился к подполковнику Вагин, — капитан скорее всего не виноват, да и шумом тут не поможешь. Самоубийство совершилось. И нам ничего не остается, как отправить труп в морг и назначить экспертизу. Там наверняка установят, отчего он умер. Так что действуйте. А до результатов экспертизы потолкуем еще с первым...

Турантаев виновато посмотрел на министра и указательным пальцем потер виски.

— Ничего не понимаю, — он запустил руки в волосы. — Где, в чем моя ошибка?

— Будем надеяться, Айсен Антонович, что эксперты найдут нашу ошибку.

— Борис Иванович, а вы-то тут причем?

— Ну как же? Мы все в ответе.

— Нет, нет, в его смерти виноват я один и... готов нести любое наказание.

— Эк, куда хватил. Подобное могло случиться с каждым, — Вагин умолк, но вскоре заговорил снова: — Жаль, конечно. Мы потеряли очень важное звено. Теперь придется полагаться только на свою сообразительность и на передопрос этого... По-моему, его как раз ведут. — Вагин посмотрел на дверь, за которой послышались неторопливые шаги. — Если же он ничего нового не расскажет, будем исходить из того, чем уже располагаем, а его... — министр не закончил своей мысли: в кабинет ввели арестованного. Посмотрев на шпиона, Вагин отметил, что тот заметно сдал. Всегда румяные щеки стали бледными. В глазах сейчас читались испуг, озабоченность, тоска. Вялыми стали и движения. Разглядев все это в долю секунды, Вагин пригласил вошедшего сесть.

— Кроме того, что вы уже рассказывали, что-нибудь добавить можете?

— Ничего, — сипловатым голосом ответил шпион, тут же прокашлялся и уже более твердо пояснил: — Я вам рассказал все. Честное слово, все. Мне надлежало войти в доверие к дяде, собрать о нем, как я уже говорил, компрометирующие данные, а вербовку его должен был осуществить мой напарник. От него же я должен был получить и задание на будущее. Надеюсь, он вам подтвердит это.

«Ничего он уже больше не подтвердит», — подумал про себя Вагин и попытался уточнить:

— Так-таки и ничего? Никакого другого задания вы не имели? — полковник внимательно, но спокойно смотрел на шпиона.

— Никакого, — не выдержав взгляда полковника, тот опустил глаза. — У меня было задание только в отношении дяди...

— «Дяди!» — не без иронии произнес Вагин. — Какой он вам дядя? За кого вы нас принимаете? Вот, читайте, — он бросил через стол заключение экспертизы по фотокарточкам и письмам. — Пора кончать эту комедию. Читайте же, — приказал он шпиону, который сидел не шелохнувшись. — Там достаточно ясно сказано, какой вы Орешкин. Больше того, настало время сказать вам: настоящий Павел жив, и не исключено, что скоро будет здесь. Вот так-то. А вы — «дядя» да «дядя!»

Поняв, что свершилось то, чего он больше всего боялся, шпион плохо слушал полковника. Опустив голову и зажав между коленями кисти рук, он думал о смерти и мысленно уже прощался с жизнью.

Угадав состояние шпиона, Вагин стал прохаживаться по кабинету, давая арестованному возможность прийти в себя. Так прошло минут десять. Затем он снова подошел к шпиону.

— Ну так как, будем читать?

Шпион выпрямился, и вместо ответа спросил:

— Можно попить? — он покосился на стоявший на столе графин. Получив разрешение, дрожащей рукой налил в стакан воды и, как бы боясь, что у него могут ее отнять, жадно выпил. Поставив стакан на место, выдохнул:

— Читать нет смысла. Я понял, вам действительно все известно. Все. Значит, мне конец?

— Опять вы за свое. Хотя, скажу вам, если и дальше будете вести себя так, то...

— Как? — шепотом переспросил шпион.

— А вот так: до сих пор вы были с нами не откровенны. Вы многое скрыли. О том, как вы оказались на службе у иностранной разведки, вы нам насочиняли. Не рассказали, чем занимались. Как проникли в армию. По сути, ничего не рассказали и о своих шефах. Вот если вы на все эти вопросы дадите исчерпывающие ответы, у вас появятся какие-то шансы на спасение. Вот так. А теперь выбирайте.

Шпион снова попросил воды и, помолчав с минуту, изобразил на лице раскаяние.

— Да, верно. Кое-что я скрыл. Я думал, вы не узнаете. Я не хотел терять любимую. Но теперь уже все, — он махнул рукой. — Расскажу. Все расскажу. Спрашивайте...

— А что спрашивать? Перед вами поставлены конкретные вопросы, вот на них и отвечайте.

— Но это длинная история, — сказал шпион после минутной паузы.

— Ничего, послушаем. А начать можете со своей настоящей фамилии и с того, как вы стали изменником.

Шпион словно проглотил застрявший в горле комок и сдавленно произнес:

— Новаков я. Павел Новаков. Сейчас расскажу вам и о том, как оказался у немцев...

Он закрыл глаза. Перед его мысленным взором четко предстали события того дня, когда он изменил Родине. Вот он, как и другие солдаты, в составе взвода, с винтовкой в руках, с подсумком и гранатами на поясе короткими перебежками под сильным огнем противника медленно, но настойчиво продвигается к тракторному заводу. Огонь со стороны немцев усиливается. Взвод редеет, но те, кто еще остался, падая и снова поднимаясь, рвутся вперед. Вдруг бежавший рядом с Павлом солдат вскрикнул, выронил винтовку и стал медленно опускаться на землю. Новаков глянул на его перекошенное от боли лицо, и в это мгновенье прямым попаданием снаряда солдат был разорван надвое. Новаков с криком ужаса метнулся за развалины.

Вспомнив сейчас об этом, шпион открыл глаза и, желая избавиться от неприятного воспоминания, стал следить за ногами полковника. Однако это не помогло, и перед ним вновь ожило прошлое. Вот он преднамеренно оторвался от взвода, спрятался в подвале разрушенного дома. Ночью, обходя горящие здания и избегая освещенных мест, он перебрался на сторону врага. А дальше — плен, допросы, вербовка, разведшкола. Помолчав еще некоторое время, Новаков, не торопясь, тихим голосом пересказал эти события.

— Так, — выслушав шпиона, произнес Вагин. — Похоже, что сейчас вы рассказали правду. Ну и чем же вы занимались после школы?

— Ничем. Заставляли только агитацию вести в лагерях советских военнопленных.

— Назовите преподавателей школы.

— Я могу назвать только их клички. Правда, был там один майор по фамилии Штейн.

— Как вы сказали? — быстро переспросил Вагин.

— Штейн. Но после разгрома Германии, насколько мне известно, он сменил фамилию и стал Мэнсфилдом.

Вагин и Турантаев переглянулись.

— Скажите, — обратился к шпиону Турантаев, — как вам удалось завладеть документами Орешкина?

Шпион помялся.

— Об этом я могу только догадываться. Мне их вручил все тот же Мэнсфилд. А как это все произошло, я вам сейчас расскажу...