Волки не дремлют

IV

За несколько дней лейтенант Черенков неплохо изучил свое «хозяйство». Познакомился с начальником экспедиции, главным инженером Орешкиным, другими сотрудниками и, к своему огорчению, ничего особенного, что заслуживало бы серьезного оперативного внимания, не обнаружил. Где же те захватывающие трудности, о которых ему твердили в школе?

Все буднично, обыкновенно. Геологи исследуют в «камералках» заготовленные летом образцы минералов, составляют отчеты и планы предстоящих поисков. Никаких больших открытий, по их словам, в ближайшее время не предвидится. А что выйдет из попытки главного инженера изобрести новый минералоискатель, тоже неизвестно. Не первый год, как признался сам Орешкин, ломает он голову над ним, и не только он, целые научные учреждения, с которыми имеет непосредственный контакт. Не видно никаких перспектив и по делу бывшего полицая Дроздова. Правда, он уже получил некоторые сведения о поведении кочегара, но до завершения дела ой, как далеко...

Делясь своими соображениями по работе на порученном участке, лейтенант Черенков, хоть и не высказывался в открытую, но капитан Оллонов видел, что его подшефный чем-то недоволен. Поэтому однажды он как бы между прочим спросил его об этом.

Лейтенант признался:

— Я рад, что меня направили работать именно к вам, Николай Спиридонович. Думаю, многому научусь. У вас большой опыт. С вами мне вообще легко. Но... — он сделал паузу и посмотрел Оллонову в глаза. — Но меня несколько не устраивает работа. Там, в школе, нам говорили о многих захватывающих вещах, интересных операциях. А вот столкнулся — увы! — ничего подобного. Скука.

— «И душа полна нездешней силой, и в душе горит нездешний свет». Так, что ли, дорогой Юрий Васильевич? — Оллонов положил ему руку на плечо. — Ты извини меня, но ты глубоко заблуждаешься. Интересное для нас, конечно, мы сами должны искать. И искать в повседневных, будничных делах. Для этого нас и поставили. Труд чекиста не всегда романтика, не везде приключение. Мы, как пограничники, только наша граница везде. Это в книгах мы, как правило, все герои и будто только тем и занимаемся, что ищем-ловим шпионов да диверсантов. Однако лучше держать границу на замке, не дать ее нарушить. Так и стране, народу нашему спокойнее строить новую жизнь.

...Начальник райотдела МГБ подполковник Турантаев пригласил к себе нового сотрудника. Правда, он с ним уже беседовал на второй день после приезда Черенкова в Адычан, он хотел более подробно узнать, как освоился тот с работой. Причем особый интерес проявил к делу Зайцева.

Детально и увлеченно, даже излишне эмоционально (это он и сам чувствовал) докладывал лейтенант о полученных им новых фактах в поведении кочегара, очень важных, по его мнению.

Турантаев слушал его внимательно, изредка задавал уточняющие вопросы, вертел в руке карандаш или тихонько постукивал им по столу, ничем не выказывая ожидаемой лейтенантом сиюминутной реакции.

— Быть может, я ухватился не за ту ниточку, — сказал Черенков с виноватой улыбкой. — Конечно, не ахти какое открытие, но...

Тут он смолк и выжидательно посмотрел на начальника, который снова застучал карандашом.

— У вас все?

— Да, товарищ подполковник.

Понаблюдав за привычными жестами подполковника, Черенков предположил, что тот обычно манипулирует карандашом, когда что-то сосредоточенно обдумывает, а проводит рукой от лба до затылка, если находится в затруднительном положении и при этом хочет что-то сказать.

— «Открытие»! — задумчиво произнес Турантаев. — Простите, Юрий Васильевич, я не люблю громких фраз, но... — он порывисто поднялся из-за стола, — но то, что вы не ограничились расследованием милиции по факту драки кочегаров и сами дошли до истины, очень важно и говорит в вашу пользу. А теперь давайте вместе попробуем проанализировать поведение Зайцева.

Турантаев пересел на стул рядом с лейтенантом.

— Итак, Зайцеву — заметьте, по его же просьбе — местком выделил путевку на курорт «Минеральные Воды». Но тот вдруг отказывается от путевки и, получив отпускные, подается в Северогорск. Зачем? Порыбачить? Отдохнуть, как говорят, на лоне природы? Допустим. И правда, там он на второй же день ставит сети. Рыба шла плохо, и Зайцев от нечего делать начинает охотиться на нерпу. Но в то время, как рыба пошла хорошо и началась массовая путина, он ни с того ни с сего укатывает обратно в Адычан. И весьма поспешно. По словам старика-якута, у которого там останавливался кочегар, у Зайцева якобы обострился ревматизм. Но к врачам он не обращался — ни там, ни здесь. Как вы думаете, почему?

— Значит, ревматизм — просто липа. Отговорка для выезда в Адычан.

— Выходит, так. Пошли дальше. Прибыв в Адычан, он часа через три появляется в кочегарке с двумя бутылками «Зверобоя» и свежесоленой рыбой. Так сказать, обмывает свое возвращение, но сам исподтишка натравливает кочегаров друг на друга. А когда началась потасовка, от имени случайного прохожего звонит в милицию. Так? Или в милицию действительно мог позвонить кто-нибудь из посторонних?

Черенков отрицательно помотал головой: он выяснил точно, звонить мог только сам Зайцев. Телефон висит в глубине котельной, и зайди кто из посторонних, его кочегары сразу бы заметили. Но тут непонятно одно: почему те два кочегара всю вину взяли на себя? Больше того, показали, что Зайцев пытался их разнять, уговорить.

— Все правильно. Все так и было. — Турантаев улыбнулся.

— Да, но зачем? Зачем он это сделал?

— Зачем? Думаю, его возвращение в Адычан и провокация с дракой — звенья одной цепи. Для нас пока ясно одно: у Зайцева появилась надобность прервать отпуск и немедленно приступить к работе.

— Да, но могло же, товарищ подполковник, случиться и так, что его не отозвали бы. Не забери милиция одного из них...

— Могло, — согласился Турантаев. — В таком случае он предпринял бы другой ход. Какой? Мы не знаем. Но его отозвали. Из этого и будем исходить. Нас интересует: что заставило его поступить так? Соскучился по работе? Это на него не похоже. Истратился, и ему понадобились деньги?

— Вряд ли. За отпуск он получил солидную сумму. При его прижимистости на такие деньги можно жить целый год.

— А жадность? Его жадность к деньгам?

— Я тоже было подумал об этом, но Николай Спиридонович меня разубедил. Ведь действительно, порыбачь Зайцев каких-нибудь десяток дней в разгар путины — заработал бы куда больше денег, чем в кочегарке.

— Точно. Тогда что же им двигало, если не материальный расчет?

— Другая цель.

— Но какая?

— Бог его знает...

— Не бог — мы должны знать, лейтенант.

Выдержав паузу, Черенков спросил: а что, если на основании полученных сведений взять Зайцева под стражу через милицию, предъявив ему обвинение как зачинщику драки и пьянки в рабочее время, а тем временем что-нибудь предпринять? Подполковник не согласился: «Вряд ли из этого что получится. Только вспугнешь. А испуганный зверь далеко бежит».

Низко склонив голову, как бы рассматривая что-то на полу, Турантаев медленно заходил взад-вперед.

— Юрий Васильевич, — остановился он вдруг. — Вот вы давеча обмолвились насчет открытия. Если бы Христофор Колумб тыкался со своими кораблями во все стороны, желая вообще что-нибудь открыть, он бы не открыл ничего. Вот мы иногда мечемся во все стороны или сбиваемся на шаблон. На обкатанную дорогу. Итак, мы должны уверовать: Зайцев — враг, скрывающийся от возмездия. Он должен быть разоблачен. Но это дело будущего. Сейчас же вы, Юрий Васильевич, как можно скорее, но с величайшей осторожностью должны выяснить... что?

— Что заставило его так поспешно покинуть Северогорск и возвратиться на работу?

— Именно! — подхватил Турантаев. — Это надо выяснить в первую очередь. В три часа у меня будет Оллонов, и мы втроем посоветуемся, что еще надо будет сделать.