Сказки Бурого Медведя

— А ты ко мне приходи да на моём поле работай, — говорил Карилис Осошке. — Я тебе каждый десятый мешок зерна дам. Я добрый.

Кто-то пошёл, кто-то нет, а в основном земля пустовала. Её же обрабатывать надо, а разве купцу есть когда с ней возиться? А старейшине? А воеводе? Вот и соблазняли, кого могли. Другим землю так отрезали, что и полить-то её нечем. Вода на чужой земле. Много чего в Речном после принятия этого закона поменялось, да всё не в лучшую сторону.

Сидел Ворон на своём суку да никак понять не мог, для чего так по-дурному правят старейшины в Речном? Ведь большинство местных скоро в полной зависимости у землевладельцев будут. Кто не на своей земле ногами стоит, тот уже беден и безправен! Да и земля должна принадлежать тому, кто её любит, а не тому, кто мнит её товаром для продажи. Не может быть у торгаша любви к своему товару, а значит, запустеет земля. Значит, голод будет. Ну как они не поймут, что Земля-Матушка, она ведь как сама завела, так и делать надо! Растёт трава, её скот ест и новую траву удобряет, от того трава ещё лучше растёт. Да не одна трава, а много разных! И так оно устроено, что питание одной является отходами другой, и та другая отходы от первой потребляет. Так и полнится Земля-Матушка силой родящей, да жирной и плодородной становится. А греки вон, засадили всё одним льном, он видишь ли в Греции ихней хороших денег стоит. А не поймут, что для вредителей, кои на льне живут, сущую благодать создали, и будут те вредители там жировать и размножаться, пока всё не съедят. А через несколько лет и земля истощится. Не будет там урожая.

Так оно и вышло. Через два года своих продуктов в Речном мало стало. А откуда им взяться, если земля по пять раз в году из рук в руки переходила? Бурьяном заросла да кустарником. Пришлось закупать в Старом да немного в Лесном. Из степи скот гнали, у греков закупали, с севера везли. Степные на своих купленных землях леса вырубили да продали, они видишь ли степным непривычны. От того многие родники, речки, да озёра, которые они питали, пересохли, воды мало стало. Народ всё больше нищал да вынужден был, чтобы с голодухи ноги не протянуть, на других работать. Кое-кто в Старое уходил, а некоторые даже в Лесное, но это уж те, кто задолжал сильно. Пробовали низовые старейшины из Лесного их затребовать на правёж, да не вышло. Верхние сказали, что дела в Речном творятся неправедные, не по-дедовски, значит вины на ушедших нет. Вот коли грабитель или насильник какой к ним прибежит, так они его сами приведут. Сильно низовые злились, да что пока тут поделаешь?

Ещё через год в Речном почти всё привозное стало. Рыбу на реке без налога ловить запретили, охотиться без налога запретили, и вовсе народу тяжко пришлось. А из степи да с Греции всё больше и больше находников приходило, и все чего-то себе требовали, и каждому уважение от города и помощь от своих. Только местные всё туже пояса затягивали, да всё меньше и меньше их мнения спрашивали. Всё чаще и чаще люди заговаривали о том, что князя надо. Чтобы заступа какая-то была простому местному люду, от находников да богатеев-мироедов. В конце концов собрали вече да дружно прокричали князем Горобоя. Давно он этого хотел, давно мечтал!

А Ворон на дубе опять диву давался, до чего глуп народ в Речном стал! Прокричать-то прокричали, да вишь, сын-то Горобоев Лиходол с Карилисовой дочкой обручён и в скором времени свадьбы ждать стоит. Карилис давно Лиходола как своего будущего зятя уму-разуму учит. Тот греку в рот смотрит да дивится, как тот красиво жить умеет и дело себе на пользу повернуть! Коли он княжичем теперь стал, да по заморскому закону, когда князя не выбирают, а по праву рождения ставят, так и стол от отца приняв, будет Карилисовым умом жить. Какая от него людям заступа? А дети Лиходола и вовсе о своём роде-племени позабудут.

Привёл Рысь сына к Яге, с рук на руки передал. Та на полянке у дома стояла, да на посошок опираясь, что-то в Бельчонке высматривала, будто наизнанку его выворачивая. Тому неловко стало, и он спросил, чтобы хоть как-то отвлечь бабку от её неприятного занятия:

— Бабушка, а чему ты меня учить будешь? Меня уже всему научили, и батька, и матушка, и дедушка с бабушкой.

— А батька твой разве больше ничему не учится? — возразила Баба Яга.

— Учится. Он постоянно что-то узнаёт, с воинами обсуждает, пробует, дедушка ему кое-что подсказывает.

— А как же он мог тебя всему научить, коли сам ещё учится и многого не знает?

Задумался Бельчонок:

— Это что ж получается, мне всю жизнь учиться придётся?

— Конечно. Потому что в кажном возрасте свои знания приходят, а значит, и изучать их в том возрасте надлежит. Ты для своих годов много знаешь, но надо бы сделать эти знания поширше, и поразнообразней. Вот ентим мы и займёмся.

— А где можно будет применить те знания?

— А везде, где захочешь. И в лекарском деле, и когда мастерить что-то придётся, и в бою, и когда семью заведёшь, и когда вождём станешь.

— Ну уж ты и сказала! Нешто ты и биться меня учить будешь? Ты ж старая да немощная!

Усмехнулась Яга и пошла к дому, а посох на месте стоять остался. Не дойдя два шага до крыльца, она спохватилась:

— Ой, посошок забыла! Принеси-ка.

Подбежал Бельчонок к посошку, схватил рукой да к бабке кинулся, но посошок как в землю врос и даже не шелохнулся, от того ноги Бельчонковы, вперёд побежавшие, чуть от земли не оторвались, а самого его назад бросило! Попробовал он вытащить посошок двумя руками да со всей натуги! Ничего не вышло! Раскачать хотел, но тоже не смог!

— Ну, где ты там пропал? Дождусь я наконец?

Бельчонок вовсю старался, пока бабка сама не подошла:

— Эх, молодость! Всё старикам самим делать приходится, — прошамкала старая, одной рукой, без усилия, посошок взяла и пошла к дому, на него опираясь.

У Бельчонка аж рот раскрылся от удивления, а Яга остановилась, повернулась к нему и говорит:

— Значит, говоришь, я тебя бою научить не смогу? А попробуй-ка со мной, старой, справиться!

Неловко Бельчонку стало, да теперь уж и не отказаться. Пригнулся он, на бой настроился и пошёл на бабку. А та стоит не шелохнётся, и только в глазах её искорки весёлые посверкивают. Понял Бельчонок, что не проста Яга, не прожить ей одной в лесу, если не сможет она себя защитить да всем нужным обезпечить. Но начал что, так доделывать надо. Вот сажени три до неё осталось, кинулся он как горностай на куропатку, да ноги как-то сами заплелись, и грохнулся он лицом в траву!

— Эхе-хех, — раздался бабкин голос. — Какая же неловкая нынче молодёжь пошла!

Вскочил Бельчонок, а бабки уж и нет перед ним, только сзади что-то прошуршало да вдоль спины приложилось! Так приложилось, что отлетел он шага на два и снова носом в траву сунулся.

— Да, легковесная молодёжь! Тебе бы пушинкой над лесом летать, а не биться! Ладно, хватит с тебя, вставай.

Бельчонок встал, голову опустив:

— Прости, Бабушка Яга, что усомнился в тебе! Знамо дело, не послал бы меня Вещий, если бы не знал, что к чему! Буду теперь слушаться тебя во всём и учиться прилежно!

— Вот это другой разговор! Это правильно! Коли учиться хочешь, так слушай и вникай, спрашивай, узнавай, осваивай. А коли перечить да сумлеваться, значит ничему и не научисси.

Так и стал Бельчонок у Бабы Яги учиться. Многое она ему поведала, многое самому понять дала. Дивился Бельчонок, как велик и разнообразен Мир вокруг! Как много в нём интересного и полезного, а Яга говорила, что нет в этом Мире ничего доброго и ничего злого тоже нет. Есть только то, что применить можно и нужно. А вот от того, как ты это применишь, и зависит, будет оно хорошим или плохим.

— Бабушка, а как же смерть? Она разве тоже хорошая?

— Так ить опять же, как применить. Мара-Смерть, она же всё отжившее забирает, а потому в Мире нашем место освобождает для новой жизни! Конечно, когда она тебя забрать пытается, лихоманку к тебе подослав, не совсем хорошо. Но коли сжилась с тобой та лихоманка, так твоей стала, а раз Мара-Смерть чью-то жизнь от тебя забрать хочет, так отдай ей жизнь лихоманкину. Пусть забирает! Опять же, враг напал, и что с ним делать? А вот Маре и отдать, ибо нечего тут врагу делать. Не место ему тута. Мешает он вращению жизни в этом месте, а значит отжил своё.

Лежал у бабки в доме человек странный. Тощий да обросший бородищей длинной. Ни жив ни мёртв. Витает где-то в другом Мире. Яга его подкармливает, выхаживает, да дело на месте стоит. Говорит, что принесли его в тот год, когда Бельчонок родился, да с тех пор он так и лежит. Что-то важное в нём таится, но даже ей, Яге, не даётся. Вот и лежит он — ни Маре-Смерти предать, ни на ноги поставить.

Жил Бельчонок у бабки, по хозяйству помогал, много странностей вокруг замечал. То, что зверьё и птицы разные к ней приходили да говорила она с ними. Это понятно, Бельчонок тоже так умел, но если он просто с ними говорил, то те бабке сами вести приносили. А вот когда деревья двигались с места на место да сучьями, будто руками, размахивали, вот диво так диво! Могла Яга и в нескольких местах разом быть! Вон она на печке спит, и вон, она же у деревьев траву собирает! И учила она его как-то странно. И не говорит ничего, и не спрашивает, а даст клубочек:

— Накось, рассмотри получше да поиграй с ним.

А клубок взгляд манит, уж больно хитро нитки у него намотаны! Вроде и нет узора, а приглядишься как-то по-другому — и есть, да не простой, а в выпуклые фигурки превращающийся, и движутся те фигурки, играют! Несколько дней Бельчонок дивный клубок из рук не выпускал, но Баба Яга скоро сама отобрала:

— Хватит с тебя, дальше для старших. Подрастёшь, так снова получишь.

Сначала Бельчонок ничего не понял, но вдруг заметил, что спокойно может видеть Ветра и Дождя, Речку и Солнце с Месяцем! Он и раньше их конечно видел, но видел он, как капли падают или ветер пыль гонит, вода течёт и солнце с месяцем светят. Мог обращаться к ним, но отвечали они ему только знамением, а теперь он видел их как живых и мог говорить с ними как с живыми! Они так же отвечали, радовались, что он теперь может с ними говорить! Бельчонок быстро освоился, и уже скоро всё стало обычным делом. Тогда Баба Яга дала ему кусочек шкуры да велела за пазухой её поносить.

— Колоться будет, а ты всё равно терпи да ни в коем случае на свет не вынай!

Носил Бельчонок шкуру за пазухой, чесался весь, да что сделаешь, если Яга вынать не велела? Теперь он уже знал, что не проста шкурка, и ждал, когда новое что-то ему откроется. Так и вышло! В полнолуние привела его Баба Яга на полянку недалеко от избушки и велела вынуть шкурку да Месяцу показать. Бельчонок так и сделал, и прямо в руках она прахом рассыпалась, ничего от неё не осталось!

— От и ладно, касатик! Всё ты правильно сделал! Всё впитал!

— А что это было, бабушка?

— А помнишь, как ты в детстве себя зверем представлял да рычал по-разному?

— Помню.

— Вот и ещё так же представь.

Представил Бельчонок себя волком, и вдруг стоять на ногах ему стало трудно! Опустился он на все четыре лапы, и столько запахов, столько звуков на него свалилось, что он поначалу и растерялся!

— Ну и как тебе в волчьей шкуре?

Огляделся Бельчонок — и правда он волком стал. Настоящим! Прыгнул в одну сторону, пробежался в другую, принюхался, прислушался, всё было новым и интересным! Но мучил один вопрос — как теперь назад вернуться?