Колыбель

— Ох, скорее бы. А то не доживу, сынок.

Василь обнял мать и повел до хаты.

К морю спустились Андрей и Лида.

— Как я люблю эту бухту.

— Она волшебная... Ты слышишь, какая акустика! Рояль отсюда километра за полтора, а слышно будто рядом.

— У нас будет много детей.

— Это сколько?

— Не меньше пяти.

— Ого!

— Четверо мальчишек, а самая младшая — девочка.

Андрей оглядел Лиду.

— Ты такая тонкая. Не представляю.

— Я буду полнее. Это сначала такая. Я постараюсь поправиться.

Андрей рассказывал о своих дядьях, что знал от покойной бабки Валентины, про деда своего — Платона Колосова, воевавшего в этих краях с кайзеровцами и белобандитами. Так, будто он сам все, что рассказывал, видел и пережил.

Лида слушала его и думала, что ей не хочется, чтобы все это когда-нибудь кончилось, ушло и его и ее унесло в былое...

Лиде хотелось жить в вечной молодости и любви. Кому не хотелось этого? Кому из живых?

— ...Эй! — донеслось сверху.

Оба поглядели в небо.

— ...дрей! — снова сверху.

— Это мать! — воскликнул Андрей. И стал одеваться.

Набросила на себя одежду и Лида.

— А-ан-дрей! — Валентина стояла на третьем скалистом выступе.

— А-а-а-а! — откликнулся Андрей.

— Иди-и! Сейчас же до дому! — Валентина подняла руки, сжала их в кулаки и заплакала.

Андрей и Лида полезли наверх по тропке, вьющейся словно дымок.

— Ты чего? А? Зачем плачешь? — перекрывая музыку, заполнившую все окрест, спросил Андрей и вытер мокрое лицо матери горячими ладонями.

— Домой! Сейчас же! — повторяла сквозь плач Валентина.

— Домой так домой! — покладисто согласился Андрей. Взял за руку Лиду, которая стояла с опущенной головой.

— Жена твоя? — спросила Валентина.

— Да! — закивал головой Андрей.

Валентина притянула Лиду к себе, к своей необъятной груди, сняла с нее золотой веночек из бессмертников:

— Зачем же так-то?

— Чтобы запомнилось навсегда, — ответил Андрей.

— Люди перестают любить друг друга, когда забывают свой первый день, — подала голос Лида.

— Молчи, девчонка! — закричала Валентина. — Вы что, с луны свалились? Что скажут люди?

А люди уже бежали к ним. Они кричали что-то. А музыка летела впереди них. Казалось, сейчас птица-рояль сорвется со своей сопки и прилетит сюда, вслед за своим голосом. Люди окружили их и, смеясь, голося, в полуплясе и пении стали праздновать их свадьбу. А когда эта ликующая, живая, разумная, счастливая куча мала приблизилась к Фелюжьему носу, все стихло. Даже музыка смолкла.

Молодые стояли перед золотым металлическим сооружением. Именослов, нанесенный на крылья памятника, мерцал просверленными когда-то словами. Дважды была на нем и фамилия Андрея.

— Го-о-орько! — кричали во дворе Колосовых гости.

Молодые сидели за импровизированным столом. — маленьким кухонным, вытащенным из хаты, наспех накрытым. Осторожно целовались.

Две птицы парили над миром. Черная, похожая на дрозда, пела; золотая птица — Память слушала эти песни, сидя на третьем скалистом выступе. А потом дрозда не стало слышно в Красных Кручах и на берегу залива. Возвысилась и перекрыла его высокий голос старинная свадебная:

У голуба, у голуба — золотая га‑алава.
У галубки-и, у галубки — посие-еребреи-иная...