Колыбель

ЛЕГЕНДА ОЗЕРА

А было время, когда вода в море была сладкая. И хватало ее и людям, и скоту, и полям. Счастливо жилось народу у этого моря. Всего было у него вдосталь, особенно хлеба, потому что не было над людьми владыки, кроме солнца. Поклонялись ему все: и земледельцы, и пастухи, и рыбаки. Не было врагов у этого народа, потому что долгое время не ведали худые люди о существовании столь благодатного края. А не ведали они оттого, что жил счастливый народ на полуострове, отделенном от Большой земли высокой соляной горой Актуз. Это потом стали так называть ее, когда пришло горе к этому народу. Горе одного — еще не горе. Другие отчаяться не дадут — утешат, помогут, выручат. А когда у всех общее горе, надеяться не на кого.

О том, что приближается горе-злосчастье, первыми узнали пастухи, которые собрались вечером на самом высоком холме — своем обычном месте ночлега. Удобное это место для пастухов. С вершины холма далеко видно, все стада как на ладони. С вечера их видно хорошо и утром тоже. Следили пастухи, в оба смотрели, чтобы скот не потравил посевы. Хлеба всегда вдосталь, когда берегут его все живущие на земле. Развели пастухи, как водилось, высокий костер, стали еду на огне готовить, в тепле и свете песни петь, разговоры говорить, думы думать. Чистые то были песни, легкие разговоры, добрые думы... Лишь один из пастухов, не молодой и не старый, который пел всегда самые светлые песни, говорил самые радостные разговоры, самые мудрые думы вынашивал, отошел в этот вечер от костра подальше, собрал в окрестностях камни — самый большой положил посередине круга, выложенного из камней поменьше, сел на него и уставился в ту сторону, куда ушло на покой солнце. Чем выше поднималось пламя костра, тем темнее становился берег неба, тем явственнее видел он: разгорается над землей низкая, неведомая до сих пор красная звезда.

— Иди к нам! — стали звать его товарищи. — Солнце давно отдыхает, зачем беспокоить его молитвами. Разве оно не любит нас, народ свой?!

Но тут спокойные голоса пастухов прервал крик пастушонка. Все подумали, что скот на поля двинулся, потравой грозит посевам. Оставили свои дела, всматриваются вдаль, готовые броситься на своих быстрых неутомимых ногах вниз, отвернуть стада от хлебов колосящихся. И увидели, как над соляной горой, даже в ночи белой, кружится стая черных птиц. Смолкли песни веселые, утихли разговоры добрые, прервались думы светлые... Поняли пастухи: надвигается на них горе горькое. Вышел из своего круга пастух, который первый увидел в небе красную звезду, до того неведомую. Сказал не молодой и не старый пастух товарищам: пускай бегут пастушата вниз, одни к рыбакам, другие к земледельцам, расскажут людям о беде надвигающейся. Всю ночь не спал народ. Тихо было на счастливой земле, даже дети не плакали, даже птицы не пели утром, ягнята не блеяли, жеребята не скакали по утренней росе. Давно спустились пастухи с холма. Давно смешались с рыбаками и земледельцами. Стоят, сгрудившись у подножия соляной горы, отгородив от горя горького стариков, женщин и детей, а костер на холме гаснет. Никто не подкладывает в него сухих бурьянов да кизяков, а дым в небо столбом идет, омрачает взошедшего солнца чело. Не до костра жителям... Глядят они, как все ниже спускается черная стая, затмевая белоснежный склон соляной горы. Спустились птицы наземь, и увидели все, что не птицы это, а черные, похожие друг на друга воины. В руках у них копья и палицы с шипами, а у пастухов, рыбаков, земледельцев — никакого оружия. Не приходилось им воевать, и остались они с голыми руками. Посмотрел предводитель воинов на сгрудившихся мужчин счастливого народа, размахнулся, бросил палицу в народ что было силы. Выставили мужчины руки, ударилась палица о них и рассыпалась в прах. Бросили свои палицы другие воины, остались те, что с копьями. Подняли и копья для броска, а предводитель крикнул низким чужим голосом, и не полетели копья в народ. Предводитель понял: не взять силой счастливых людей. Решил хитростью покорить народ.

— Ладно, — сказал он примирительно. — Вижу, не дадите вы мне свою землю. Ладно, пускай она остается вам. Но раз пришел я в ваш край, дайте мне какую-нибудь дань, и я отступлюсь.

Задумались люди. А предводитель подсказывает:

— Отдайте мне ваших девушек. У вас их вон сколько, у моих воинов нет жен.

Заголосили девушки и матери их.

— Нет, — ответили мужчины, — не отдадим тебе наших дочерей.

— Тогда выдайте мне ваших юношей, у вас их вон сколько, а у меня совсем мало воинов осталось.

Заголосили матери и невесты.

— Нет, — ответили мужчины, — не отдадим тебе наших сыновей.

— Ну что ж, — с огорченным видом ответил предводитель. — Не отдавайте мне девушек и юношей, отдайте мне соляную гору. Зачем она вам? На ней вы не сеете, скот не пасете, зачем она вам?

Подумали, подумали мужчины, подумали, подумали женщины, старики и дети и согласились.

Рассмеялся предводитель и сказал чужим голосом:

— Отныне гора эта будет называться Актуз и владеть ею буду только я один на веки вечные. Будете вы приходить ко мне на поклон и за каждый кусочек соли приводить мне своих сыновей и своих дочерей.

Заголосили женщины, потупились мужчины, а воины с предводителем вновь превратились в черных птиц, которые с громким карканьем поднялись на вершину горы и обсели ее, словно туча буранная.

Такое горе горькое обрушилось на счастливый народ. И так велико было унынье людей, что вскипело море, подняло высокие валы, грозя коварным пришельцам, но тщетно — неподвластны даже морю оказались черные птицы на вершине горы соляной.

Кончилось лето, кончились запасы соли у людей. По горстке всего и хранилось той соли, ибо привыкли в народе ничего лишнего не запасать впрок. И пошли юноши и девушки в рабство, никто не вел их, сами понимали, чтобы не погиб весь народ, надо им себя не пожалеть. И зазвучали над недавно счастливой еще землей вперемежку с плачем печальные песни, тоскливые разговоры, и погрузились люди в безысходные думы.

Вернулся в свой каменный круг пастух, который был еще не совсем старый, но и не такой уж молодой, уселся лицом к солнцу и надумал дерзнуть помочь своему народу, выручить его из беды. Решил он обратиться к Златобрюху за советом и помощью, решил, да поздно пришла к нему эта мудрая мысль. Стояла на земле осень, а это значит, что Извечный уже забрался в обиталище, трижды обвил воронкообразную карстовую полость длинным сильным телом и уснул до весны. Что ж, надо ждать весны, надо собрать в кулак терпение и ждать, когда высокие весенние ветра поднимут потемневшую в зимних холодах воду моря до бурых корней Зеленого Камня, торчащего из желтого глинистого обрывистого берега, когда она проникнет в пределы обиталища Златобрюха Извечного...

А соль нужна. К зиме пастухи забивали скот, солили и вялили мясо, жены земледельцев квасили овощи и фрукты, скот в ожидании травы лизал соляные головы, а самое главное — нельзя было испечь хлебы без соли...

А еще главнее было то, что кровь человеческая без соли превращается в воду, а люди с водою в жилах теряют человеческое достоинство, гибнет в них сердце, поселяется в душах ненависть и жестокость. Радостно хохотал чужим голосом на вершине горы Актуз предводитель черной стаи. Знал, скоро сами пойдут к нему бессердечные, бездушные, с водой вместо крови в жилах жители недавно еще счастливой земли, и появятся у него не рабы и рабыни, а добровольные воины и послушные жены. Как думал предводитель, так и получилось. Начался разлад в недавно счастливом еще народе. Каждый о себе лишь думать стал, каждый себя лишь спасал. Дерзнувший же помочь своему народу пастух ушел от людей, ибо не стало у них нужды в нем — мудром и справедливом. Оставил он жилище свое, поднялся на тот самый холм, с которого впервые увидел зловещую звезду несчастья, и подивился: костер-то горит по-прежнему. Подошел к огню и отшатнулся: не костер, выходит, горел, а из дыры било из-под земли пламя с дымом. Потом люди назовут этот холм Вулканом, а пока у его подземного огня стал коротать зиму дерзнувший помочь своему народу.

Нехолодно было человеку у подземного огня. Не хотелось ему и есть. Разве ж полезет кусок в глотку, когда такое горе обрушилось на любезную сердцу землю! Изо всех сил берегло неутомимое сердце соль земли родимой, потому и дотянул он до весны. Когда высокие весенние ветра подняли потемневшую в зимних холодах воду моря до бурых корней Зеленого Камня, торчащего из желтого обрывистого берега, тогда она проникла в пределы обиталища Златобрюха Извечного — в тайну тайн его, и, пахнущая горечью и солью, светом и шумом шторма, она породила в недрах мыса тонкую беспрерывную музыку, которая и разбудила Извечного от спячки. Златобрюх вздрогнул, его тело, подчиняясь ритму подземной капели, стало медленно выходить из оцепенения. Трижды обвившийся вокруг тайны тайн Златобрюх Извечный содрогнулся. Спазма прокатилась вдоль тела, и он от раздвоенного кончика языка до иссохшего в долгой неподвижности хвоста почувствовал необоримую жажду, радужным ручейком просочился между жесткими каменными плитами наружу и упал на теплый песок успокоившегося недавно моря...

Погревшись на голове Зеленого Камня, Златобрюх Извечный увидел, как к Зеленому Камню начинает восхождение Она. Он не видел Ее с прошлой весны и потому встал на окрепший хвост, чтобы лучше разглядеть свою подругу. Она была короче его, но такая же, как сам он, радужная, но более тонкая. Она изо всех сил стремилась к нему, и кольца его тела, на которые он уверенно теперь опирался, подрагивали не от напряжения и непривычки, а от предвкушения встречи и счастья...

Дерзнувший помочь своему народу увидел их на песке вытянувшихся, сплетенных в косицу. Они отдыхали. И он решил подождать. Златобрюх Извечный давно слышал его шаги. Он знал: человек не потревожит его пределов без надобности. И потому ждал его, хоть и не спешил освободиться от объятий подруги. Но вот шаги стихли, и Златобрюх нежно, не прерывая сна Ее, медленно выполз из прохладной живой спирали.

Когда живой короной он охватил голову Зеленого Камня, человек заговорил. Он рассказал и о зловещей звезде, и о черной стае, и о коварстве предводителя, и как потекла в жилах некоторых его собратьев вода вместо крови...

Златобрюх слушал, все туже сжимая голову Зеленого Камня кольцами своего сильного длинного тела. Человек кончил говорить. Златобрюх отпустил мышцы и легко соскользнул сначала к корням Зеленого Камня, затем радужным ручьем потек по отвесной рыжей стене обрыва к морю. Оно приняло его и забурлило.

Человек не знал, что море слышало его рассказ. Человек не был уверен тогда в том, что сам Златобрюх Извечный что-то слышал, а если слышал, то понял из его рассказа, а если понял, то захотел, а если захотел, то сможет помочь...

Человек стоял, испытывая давно забытое чувство. Он любовался игрою воды, вобравшей первое солнечное тепло, и совершенно-прекрасным телом могучего Златобрюха Извечного.

Вдруг поднявшийся высокий ветер стал раскачивать море, и оно стало выталкивать одну за одной все более высокие волны. Вот уже вода моря захлестнула почву, на которой стоял человек. Тот отступал и отступал так, пока не оказался на вершине холма. Чем выше поднималось море, тем ниже опадал огонь над кратером холма. Не замечал этого человек. Он смотрел во все глаза, как вода моря обступала соляную гору со всех сторон, как закружили над ее вершиной напуганные черные птицы. И чем выше поднималась вода, тем беспокойнее кружила над ней черная стая. А когда вода скрыла белую вершину, птицы, покружив над сомкнувшейся водой, злобно крича, поднялись в небо и устремились к солнцу. Они посчитали, что это оно виновато в свершившемся, и решили отомстить ему. Человек видел, как солнце встречало зловещих гостей. Одна за другой птицы падали в его золотую пучину и сгорали в ней. Когда человек опустил глаза, то увидел: море вернулось в свои пределы, а на месте соляной горы раскинулось белое озеро...