Колыбель

СТОЛКНОВЕНИЕ

Вася Конешно с вечера не выключил радио. Без пяти шесть в динамике затрещало, затем пошли чистые звуки позывных республиканского радио. Они и разбудили Васю. Маленький, круглоголовый, он сбросил короткопалые с незагорелыми ступнями ноги на пол, схватил себя за жесткие щеки. И первое, что решил, — не бриться. Еще звучал гимн, а Вася Конешно уже ходил на цыпочках по хате. На нем были полотняные брюки, тенниска. У порога валялись босоножки с отполированным нутром, поскольку Вася никогда летом носков не надевал. За выцветшими шторками, отделявшими его комнату от материной, заскрипели пружины койки.

— Чиво, сынок, шукаешь? — спросила Матрена.

— Да ножика найти не могу. Куда и подевался?

— В калидори он, на окошке. Ты как в тот раз положил его тамочки, так я и не прибирала.

— Тю, занудство, — выругался Вася, — склероз, што ли?

— Ты бы, сынок, поел.

— В такую рань горло драть тока, а не есть.

— Так молочка хоть...

— Ладно, не твоя забота! — буркнул Вася, пряча нашедшийся нож в карман, укладывая в сетчатый мешок провизию.

Передавали последние известия. Диктор сообщил об очередном запуске «Союза».

— Все лётают, лётают, — кряхтя, пробормотала Матрена. — А какая польза?

— Научный прогресс, мать... Тоже надо, а как же!

— Прогрез, прогрез, ничего в нем не понимаю... Уверх летают, униз роють. Говорят, эта ваша атомка потом как ирванеть... Вот весь прогрез.

— Што ты понимаешь, действительно? Пенсия у тебя есть? Есть! Краны-смесители тебе поставили? Поставили! Подумай себе, когда бы ты воду в хату провела и такие краны поставила без атомки? Да разве только вода?

— Кранты? Без них жизнь прожила, без них и обошлась бы... Просто другие ставили, и я тоже захотела.

Ночью снова лил дождь. Море, спокойное, зеленело, как луг. Лежало оно сразу же за повалившимся редким и низким плетеньком. Вася досадчиво ругнулся: до сих пор не поправил огорожи. Калитки не открывал, перешагнул через плетенек и пошел вдоль воды к Змеиной бухте.

Никита Вороной не уговаривался со Степаном насчет рыбалки. Да и сам не собирался. Проснулся рано. Побрился. Изжарил яичницу и позавтракал. Глянул в окно. Мимо общежития идут мужики с веслами. У многих в поселке лодки. «На бычка пошли», — подумал Никита и заскучал.

В дверь постучали. Открыл — на пороге Степан.

— Вчера накопал в лимане червя. Пошли на кефаль.

— Так рано еще за кефалью.

— Чего рано? Я вчера у Валика Иванова был, угощал ухой. — Степан зажмурился, щелкнул языком.

— А потом твой Валик нас и штрафанет.

— Я у него спрашивался. Говорит, не больше пяти кило на брата можно удочкой. Сезон открыт!

— Ну, тогда пошли, — согласился Никита.

Вороной всегда маялся по выходным, когда Марина уезжала в командировку, потому обрадованно откликнулся на предложение.

Через полчаса они уже покачивались на траверзе Змеиного мыса. Клева не было. Когда с берега, заворачиваясь в серебристые кольчуги, побежали короткие острые волны, Степан решительно стал сматывать спиннинг.

— Давай посидим еще с часик, — предложил Никита. — Ну что на берегу делать? Выходной же!

В заливе, словно белые бабочки, полетели по ветру серфингисты.

— Дела не будет, ерунда, а не рыбалка, — расстроенно сказал Степан. Сбросив брюки, прыгнул за борт и поплыл подальше от лодки:

— Вода — кла-а-асс!

Никита тоже стал сматывать удочки. Из-за третьего скалистого выступа выскочила, ровно стуча движком, моторка рыбинспектора.

— Бог в помощь, — пристально глядя из-под длинного вельветового козырька кепки, бросил Валентин.

Никита взялся за весла.

— Что улов? — поинтересовался рыбинспектор.

— Солнце светился в окне, рыбка плавает по дне, — ответил Никита.

— Идите в Змеиную. Там рядом сброс из канала, — посоветовал Валентин.

— Ну и что как сброс? — буркнул Никита.

— Степа объяснит, если еще не забыл законов моря! — крикнул Валентин и, запустив движок, помчался по своим делам.

— Чего это он про Змеиную?

— Так планктона там больше. Вместе с канальской водой всякие организмы микроскопические, полезные для планктона, в море попадают...

— Ну и что?

— Значит, там и малек жирует. Значит, может и кефаль попасться. Уж бычок наверняка там есть.

— Терпеть не могу змей. Просто воротит и мандраж бьет, когда вижу этих толстых бычколовов.

— Да брось, ерунда! Мальчишки руками берут, ужаков этих... Поехали. Валька советует, значит, знает.

Едва в бухту вошли, еще заякориться не успели, как слева по борту услыхали шумный всплеск. Никита вздрогнул, оглянулся.

— Ерунда! Думал, что гигантский ужик шумнул? — рассмеялся Степан.

— ИдитыСтепазнашькуда, — без пауз, единым духом выпалил Никита и облегченно вздохнул. — Никогда я к морю, видать, не привыкну. Вроде и родился неподалеку от него, а вот ничего во мне морского и не прижилось.

— Это какой-то чудик вон с того камня сиганул. Каких только любителей теперь тут нет, — продолжал Степан. — Купаться в бухте, где ужаков кишмя!

Стали разматывать спиннинги.

— Эге, ерунда какая, — снова подал голос Степан. — Это же наш Вася Конешно резвится.

Вася между тем уже вылезал на камень, толкая перед собой что-то плоское, напоминающее блюдо.

— Глянь, Никита, кажись, камбалу поднял.

Вася этот возглас расслышал и откликнулся:

— Правьте сюда, любители, у меня и на вас хватит.

— Поехали, что ли? — дернулся Степан,

— Так мы с тобой ничего не поймаем, если будем мотаться с места на место.

— Ерунда, если клюет, так будет клевать.

Подошли к просторному довольно высокому камню, круто обрывающемуся в воду.

— Приветствую бригадира и подпаска, — отжимая реденькие волосья на затылке, сказал Вася.

— Ты чего тут? — деловито поинтересовался Никита.

— Глядите, — Вася прыгнул с обрывистой стороны камня, нырнул куда-то в тень его и поднял на поверхность сетчатый мешок, в котором теснились с десяток мощных калканов.

— О-о-о! — вырвалось у Степана. — Как тебе удалось? Снастей не видно. Руками ты их, что ли?

— Спокойно! — отпуская тут же ушедший под воду мешок, Вася взял с камня широколезвый охотничий нож и, посмотрев в прозрачную воду, с мальчишечьим воплем нырнул. Через минуту вытолкнул на поверхность калкана. В спине у рыбины, ближе к голове кровавилась рана.

— Так я их и ловлю...

Степан сплюнул в воду.

— Зачем тебе столько? — спросил Никита.

— Правда, многовато получилось, увлекся! — деловито ухмыляясь, ответил Вася.

— Варвар ты, Вася! — сказал Степан.

Вася поглядел на него, затем перевел взгляд на бригадира. Не увидев сочувствия, смутился.

— Поделим на троих, — предложил.

— Валик сказал, не более пяти кило, — Степан посмотрел на Никиту.

— Тут есть экземпляры каждый по пять кило, — хмуро ответил на взгляд Степана Никита.

Вася, уловив перемену, пришел в себя, засуетился.

— Я не жадоба, поделимся. И впрямь много получилось. Мне и не дотащить за раз. Хотел на лодке пойти, да передумал почему-то? А вы как раз с лодкой.

— Тут неподалеку Валик катается!

— А ну его! Чихал я на этого чокнутого, — и вовсе осмелел Вася.

Слово «чокнутый» окончательно отрезвило Степана. Он вспомнил, как Вася насмехался над ним, когда он рассказывал о своем сидении на экскаваторе из-за снарядов; как, прослышав о том, что его ужака спас, покрутил у виска пальцем, посоветовал обратиться к невропатологу. А потом всем пересказывал историю Степана и, хохоча, называл его чокнутым.

— Все у тебя чокнутые, один ты нормальный! — взорвался Степан. — Смотри, как бы...

— Ты это, ты мне угрожаешь?! — окрысился Вася.

— Давай свой чувал! — заорал Степан. — Сейчас поедем к Валику!

— Кто ты такой! — набычился Вася и схватился за нож.

— Кто я? Кто я? — понесло Степана.

— Рыбинспектор выискался еще один. Подпасок ты бригадирский. Подлиза к начальству. На рыбалочку возишь... Чихал я на вас!

— Ах ты, браконьер! — взвился Степан. — Давай мешок! — Он спрыгнул в воду и стал вытаскивать затопленный в тени камня сетчатый мешок.

— Брось мешок! — заорал Вася. — Не лапай, не твое!

Он тоже очутился в воде и давай вырывать свою добычу.

Перевес был на стороне Степана, потому что Вася боролся одной рукой. В другой у него был нож.

В момент, когда Никите показалось, что Вася ударит Степана ножом, он тоже выскочил из лодки и схватил Васю за запястье. Вася заорал благим матом, выронил нож.

— Грабители, ворье! — кричал он, карабкаясь на камень. Ноги скользили. С мокрых трусов стекала вода; цветастые, просторные, они облепили тощий зад Васи, делая его маленькую фигуру нелепой и беззащитной.

Мешок снова затонул. Степан и Никита, устало дыша, держались за лодку, не глядя друг на друга.

— Ворье, губители-грабители! — плакал Вася. Он плакал, как наказанный несправедливо малец. И это окончательно сбило Никиту и Степана с толку.

— Да гори он со своими камбалами! — вырвалось у Степана.

— Их тут видимо-невидимо. Они обожают в мутной воде пастись... Тут рядом сброс из канала, малька пропасть, вот они и жируют в бухте, — сквозь слезы объяснял Вася. — Я забылся. Я не хотел столько...

Никита влез в лодку, взялся за весла.

— Постойте, — протянул руку о Вася. — Будьте людями, возьмите половину. Мне все не дотащить.

— Нам не надо, — отводя взгляд от Васи, отрезал Никита.

— Святые, да? Чистенькие? — опять закричал Вася.

Степан тоже полез в лодку. Видя, что они не собираются ему помочь, Вася отчаянно взмахнул рукой и принялся выволакивать мешок на камень...

После рыбалки, расставшись со Степаном, Никита решил наведаться к матери в Мужичью. Жена в командировке. Тошно одному в комнате общежития сидеть. Явился к матушке, а та и рада. «Чего тебе, сынок, с такою жинкою мучиться? Вертайся домой. Найдешь еще и молоденькую. Зачем тебе перестарка-то? Кто не ошибается в твои годы?» — «Мои года такие, что стыдно ошибаться, мать. А пришел я к тебе потому, что скучаю по тебе. А возвращаться насовсем, видно, не придется. Нам с Мариной скоро квартиру дадут». Побыл у матери час от силы. Едва и его выдержал. И что она за человек? Ничего ей такого плохого Марина не сделала, а вот взъелась, и все. Может, смягчится, когда ребенок появится. В городок пошел пешком. И не по дороге, а напрямки, степью, мимо озера, мимо котлована. Увидел технику, остановился. Спустился в котлован, влез на экскаватор. Задумался. Солнце уже село. Сверчки завели старинные свои песни. Слушал, слушал и не заметил, как вздремнул.

Вася Конешно ходил по Красным Кручам с мешком — тяжелым, глухим, пропитанным морским духом — и предлагал встречному и поперечному: «Возьми калкану. За так отдаю. Чесслово, свежачок. Сам утром в Змеиной бухте наловил». Люди брали неохотно. Уж не укачанную предлагает? Кто сильно сомневался, отходил. Более трезвые понимали, что укачанной рыба не могла быть, шторма ведь не было. Брали тяжкие плоские рыбины и видели на спинах следы ножевых ударов, заглядывали в жабры — те были еще розовые; успокаивались окончательно. Оглядываясь, несли по домам, радуясь неожиданной добыче. Вася глядел им вслед, про себя ругаясь: «Вот народ! Никому и в голову не придет хотя бы для вида упрекнуть! Что ты, мол, Вася, совесть бы поимел камбалу не в сезон губить! Чихать им на матушку-природу! Разве ж им камбалу есть? Бычка поганого им жалко отдать. Не стоят они и его!»