Записки президента 2

13

К концу ноября врачи решили, что мне уже можно без опасений выезжать из Стóлицы без сопровождения бригады скорой помощи и я подумал, что неплохо бы проехаться по стране, напомнить людям, как выгляжу, тем более, что выглядеть я стал гораздо лучше.

Чтобы не кататься без дела, договорились, что буду посещать сессии Губернских Собраний. Помните, как в школу приходила комиссия из РайОНО? Когда на задней парте сидела какая-то незнакомая тётка, а у учительницы вдруг появлялись всевозможные карточки, таблички и плакаты, которых мы не видели ни до, ни после. Вот примерно с такими же картинками меня встретили в Тыняшеве. Кажется, губернское начальство по такому случаю даже прикупило новых галстуков и в течение полутора часов сменяющие друг друга докладчики рассказывали с трибуны об успехах, невзирая на отдельные, имеющие место, трудности. А перед этим мне пришлось пройти сквозь строй собранных на площади горожан и детишек с флажочками. Руки я людям, конечно, пожал, детишкам помахал и в здание вошёл уже закипающим, и тут ещё это перечисление успехов с демонстрацией слайдов. При том, что меня усадили в президиум, то есть спиной к экрану. Так я бы хоть на картинки отвлёкся. И в зале ещё каждый депутат, наверное, считал, что я смотрю именно на него. В общем, когда мне предоставили слово, «вашу мать» вырвалось как-то само. Я им сказал, что до сих пор считал себя нормальным, живым человеком, которому приятно, конечно, внимание, но не до такой же степени. Проявление верноподданнических чувств можно смело заменить обычной работой. Я же на их собрание приехал, а не к себе вызвал, зачем превращать рабочее заседание в отчёт перед президентом. У меня и так есть вся информация, которую они на меня вывалили и даже та, которую думают, что скрыли. Мне без их ведома докладывают обо всём, что происходит в стране, а перед поездкой я ещё и освежил в памяти всё, что связано именно с Тыняшевом. Понимаю, что хотели, как лучше. Но лучше — не так. Лучше, когда мои рабочие поездки не привлекают внимания, а перекрытый проезд через город и свежая дорожная разметка в ноябре — совершенно не то, для чего меня выбирали. Поэтому будем считать, что я оценил масштаб подготовки, но больше так делать не нужно. И ещё попросил самостоятельно связаться с коллегами в других губерниях и рассказать, как не надо, чтобы им не звонили из Администрации с разъяснениями.

Переведя дух, похвалил за стабильность показателей в сельском хозяйстве и за решительные действия по распределению дизтоплива во время уборки урожая, когда Губернское Собрание постановило арестовать часть имеющихся у продавцов запасов, зафиксировало цену и передало фермерам. Сказал, что уже к весне мы планируем решить проблему с дефицитом горючего в масштабах всей страны и надеемся на другие хорошие новости для сельскохозяйственных регионов.

— В общем, молодцы, конечно, хорошо работаете, губерния в надёжных руках, но избавьте меня на будущее от показухи, пожалуйста.

Для этих поездок я отказался от вертолёта, чтобы лично проверить, как наши дорожники поняли то, о чём мы с ними позапрошлой весной разговаривали. И хоть порулить Аслан так и не дал, дороги мне понравились. Мы несколько раз останавливались на тех же базарчиках, где общались с народом во время моего предвыборного чёса. Кажется, люди абсолютно искренне говорили, что не зря за меня проголосовали. Тем более, что остановки эти были незапланированными. Матильда, конечно, не сдерживаясь, выдавала в эфир фотографии «Я и картошка», «Мы с бабушками», «Президент не курит на заправках. Да он вообще не курит», так что пришлось её настойчиво попросить обойтись без котиков на карнизах.

В Приморье заскочили по дороге к туркам, проведать семью, у которой были на свадьбе. Там к этому времени уже бегали по двору прелестные девочки-двойняшки с огромными, в маму, синими глазюками. Глава общины был настолько польщён вниманием, что даже дал себя уговорить не задерживать нас в гостях и не резать барана. А уж как был рад баран!

В самой Оливии заехали на центральный рынок показать продавцам, что их продукты пошли на пользу. Такие встречи с подданными гораздо душевнее, чем принудительная доставка бюджетников.

В Топалове к моему приезду приурочили открытие нового мясокомбината. Пришлось присутствовать на церемонии и говорить речь. Я честно сказал, что в производстве мясных деликатесов ничего не понимаю, поэтому максимум, на что способен — перерезать ленточку, как свадебный генерал, но рад поздравить местных жителей с расширением ассортимента в гастрономах и жду килограмм колбасы к Новому году.

Новогоднее поздравление зачитывал от той же ёлки. Оказывается, в остальные дни возле неё останавливаются туристические автобусы и люди фотографируются на память, а желающим выдаются за деньги резиновые лысины. Памятуя о грядущих изменениях в учебных программах, в мою речь вставили фразу о предках, про деяния которых нужно знать, но гордиться стоит тем, что оставим потомкам. Так, с шутками-прибаутками мы настраивали народ на то, что хорошо жить сегодня означает много работать. Потому что, если у нас есть работа, значит наше настоящее уже не такое тёмное. По крайней мере, государство помогает стране развиваться.

В период новогодних пьянок я позвал к себе Юрика.

— Ты знаешь, кто такой Гарун аль-Рашид?

— Принц, шо ли, который к нам приезжал?

— Принцем он тоже был в своё время, не без того, но известен он, как халиф Багдада. Король тамошний, в общем. И было это давно, в восьмом веке, но любим мы его не за это. Ему нравилось, переодевшись, выходить в город, чтобы посмотреть и послушать, как живут и о чём говорят горожане.

— Втихаря? Шоб никто не узнал и не догадался? Круто! Ой! Не, Евгенич, одного не пущу, если Вы решили стать халифом этим, как его, мать. Вот, увольняйте нафиг, а потом шо хотите делайте, но я ещё и сменщику передам, и Егорычу доложу.

— Вась, если бы я хотел это сделать в одиночку, я бы тебе не рассказывал. Но после того, что было в апреле, я осознал степень своей ответственности. Да и грим с париком найти мне самому трудно будет.

— Асланчика тоже брать придётся, а то он меня и правда зарежет.

— Хорошо, найди мне усы, очки и что-нибудь из одежды, чтобы я был на обычного горожанина похож. Куртку с капюшоном, шапку какую-нибудь вязаную, тогда парик не понадобится. И придумай, как нам незаметно выйти из Замка.

— Евгенич, я в хороших отношениях с начальником Вашей личной гвардии, думаю, шо он нас выпустит.

— Я, блин, президенту местному зубы чищу и то не уверен, что пропетляем.

— Прорвёмся, Евгенич. Завтра вечером — нормуль?

— Да, давай. Думаю, сначала по магазинам прошвырнёмся, а потом в пивняк заглянем. «Синий крокодил» ещё работает?

— Евгенич, я бы не подумал, шо Вы туда ходите. Это ж гэндэлык голимый.

— Молодой ты ещё, Вась. Там в своё время профессура из универа собиралась, он тогда ещё «Пивбар № 8» официально назывался, «Крокодилом» его в народе звали, фиг его знает, почему. Званцева спроси. Он всемирный историк, должен знать. Там столы высокие такие, без стульев. С кружечкой постоять хочу. Соли на ободок бокала насыплешь и большой такой глоток… И пока он по тебе внутри катится, думаешь, что вот зима же на улице, а пиво холодное, но почему хорошо-то так?

— Тогда я Аслана предупрежу, шоб он не в костюме припёрся.

В магазинах меня интересовали, в первую очередь, ценники. Не могу сказать, что за время моего правления товаров стало больше или меньше, особой разницы не заметил. Те же торговые марки, тот же набор продуктов. Что-то новое появилось. Колбаса топаловская, хотя бы. Кстати, они и правда прислали мне на Новый год несколько видов колбас и копчёностей. Водки новой пара наименований, а так всё, как было. Главное — цены. Я своими глазами увидел, что они почти не изменились. Да, не снизились после отмены НДС и изменений в налогообложении, но и сильно не выросли за те года два с половиной, пока я не был в гастрономах. В среднем — в пределах пяти-семи процентов. То есть, если тогда бутылка пива была около двадцати пяти златов, то сейчас — не больше двадцати семи. Нужно почаще заглядывать в супермаркеты, вдруг спросят, сколько стоит буханка хлеба, а я не знаю. Это раньше можно было не обращать на это внимания, а сейчас получается — нельзя, значит — в хлебный.

Освежив в памяти цены на основные продукты, мы перебрались в «Синий крокодил» За это время там сделали ремонт и перестановку, но кусок зала с тремя старыми высокими столиками оставили без изменений. Те же обшарпанные стены, тот же постоянно влажный бетонный пол и те же поллитровые кружки. Колючего вида батарея отопления внизу огромного, во всю стену, окна всё так же привлекала небогато одетых мужиков погреться за кружкой холодного пива. Рассыпанная соль, чешуйки и характерный запах пива, рыбы и сигаретного дыма. Это было так по-домашнему.

Взяв по два бокала, мы втиснулись за столик, я набрал в солонке соли, отхлебнул немного свежей пены и посыпал на влажную поверхность. Белые кристаллы прилипли к стеклу и следующий глоток понёс их по моему организму. Юрик достал из-за пазухи вяленого леща. Мы с Асланом, не сговариваясь, хлопнули его по плечам и расхохотались. Тогда он вынул из кармана газету и расстелил её на столе.

— Вась, а давай, я тебя обратно в звании повышу. Станешь ты опять старшим сержантом. Прикинь? Погоны новые нацепишь, все девки твои будут.

— На шо погоны цеплять? На пиджак? Точно все мои будут, как увидят.

Мужики рядом с нами, похоже, уже по паре литров выпили и как раз пребывали в стадии «А поговорить?» Я повернулся к ним и, отхлёбывая из кружки, заметил:

— Наш-то скоро два года отмечать будет.

— Сын, что ли? — с готовностью поддержал разговор работяга, примерно моих лет, с въевшейся под неровно постриженные ногти чёрной грязью, — поздравляю.

— Да какой, нахрен, сын. Президент. Его ж тогда и подорвали сразу, — прояснил я свою мысль.

— Везучий он, — вмешался второй персонаж с большим носом в синих жилках, — его, говорят, уже восемь раз убить хотели. У кума брат в охране работает, — где-то сбоку поперхнулся Юрик, — а потом что-то в еду подсыпали, что он весной чуть не помер.

— Да слушай ты больше, — перебил его первый, — свистит твой кума брат, не подсыпáли ему ничего, он заразу эту птичью подхватил, когда разруливать туда ездил. Рисковый он, — мужик сделал большой глоток, — но мастёвый.

— Да, мастёвый, точно. И нам на масть как-то, вроде, — ответил второй.

— А вот вообще скажи, есть к чему придраться? — поинтересовался я, снова посыпая кружку солью, — я вот не нахожу. И на масть, опять же.

— Не курит, как ты вот. Подойдёшь к такому на улице, а он и сигаретой не поделится.

— Хоба! Наезд?

— Да не, не бзди, просто курить охота, а все бросают. Я-то знаю, что просто деньги экономят.

— А кто тут бздит? Хочешь, щас вот кружкой втащу? — вяло осведомился я.

— Да охолонь ты! Говорю ж — курить охота, а идти к бару лень. Ща ещё поленюсь и, когда уши опухнут, пойду за куревом. Или его, вон, пошлю. А то, понимаешь, кума брат у меня свистит.

— Да ты отливать пойдёшь раньше, чем у тебя что-нибудь опухнет. Распосылался он, гляди! Кстати, курить в кабаках тоже он разрешил, — вмешался первый.