Записки президента 2

31

В отличие от других кандидатов, идущему на второй срок президенту не доступны такие простые радости жизни, как предвыборный тур по стране и призывы голосовать за него на каждом публичном выступлении. Зато, если он конечно все эти пять лет не сильно раздражал своих подданных, ему для победы на выборах, обычно, достаточно просто в эти дни не косячить, пока все остальные будут рассказывать, чем они лучше. Однако от изображений моей лысины на всех углах это страну не избавило, грех же не воспользоваться тем, что все билборды наши. Фраза: «Я сейчас говорю с вами не как кандидат в президенты, а как действующий глава исполнительной власти» звучит лицемерно, но периодически повторять её всё равно приходилось. И участившиеся рабочие поездки по регионам конечно же имели основной целью агитацию под видом приобретения овощей на придорожных базарчиках. Но поскольку я покупал их и раньше, придраться у оппонентов было не к чему. Не назовёшь же килограмм помидоров использованием админресурса.

Так мы и дожили до ноября. Служебное положение позволяло мне получать информацию о настроениях избирателей не только из официальных опросов и всяких интернет-ресурсов, но и от Управления Безопасности, руководителю которого только на днях была прикручена вторая звезда на генеральские погоны за решительные действия по предотвращению. Всё говорило о том, что теперь за исход выборов можно не волноваться.

Волноваться нужно было о другом. Пятого числа, когда мы собирались целый день посвятить поздравлениям Максимки, я проснулся от того, что тумбочка у кровати с довольно мерзким звуком приплясывает. Это продолжалось всего насколько секунд, но уже через три минуты зажужжал телефон.

— Господин президент, Максим Евгеньевич, — голос министра внутренних дел был совершенно нехарактерно для него взволнованным, — беда у нас, землетрясение в Корчаве.

— С хрена ли? Мы же не Япония.

— Кто виноват, мы разберёмся, а сейчас там разрушения и жертвы.

— Жандармерию по всей стране — в ружьё, а сами — в Замок, мухой. Жду.

Из гостиной раздался голос Аслана: «Уы ув порадкэ? Ирина побежала к заплакавшей дочери. Теперь звонил уже я: «Егорыч, на сегодня выспались, вертолёт к Замку, срочно!»

По причине раннего времени, где приземлиться было. Пилот дежурного экипажа выполнял поставленную задачу, а не думал о последней листве, срываемой с окружавших площадь деревьев струями воздуха от винтов. Министр примчался минут на пять раньше вертолёта и, не отрывая от уха телефон, докладывал обстановку:

— Полностью разрушен спальный район, повреждено много административных зданий, погибших и пострадавших, возможно, тысячи. Толчки продолжаются, людей выводят на улицы. Четыре полка нацгвардии подняты по тревоге. Через полчаса начнётся их переброска в Корчаву для обеспечения порядка и разбора завалов. Палатки, печки, воду и продукты подвезут сегодня к обеду.

— Дрова?

— Да, дровами тоже занимаются. Решили, чтобы быстро, изъять у производителей мешки эти, для шашлыков которые используют. Там уголь, брикеты, жидкость эту для разжигания. Потом возместим.

Глинский успел появиться до отлёта.

— Егорыч, оставайтесь здесь, и обеспечьте мне к прилёту состав чрезвычайного штаба. Губер, там, жандар… блин, ментовское начальство, пожарные, врачи, чтобы были конкретные люди и уже ждали. Зашлите туда караван бензовозов. Хватайте все, военные, гражданские, чтобы там был бензин и соляра. Найдите, не знаю где, генераторы. Много. От маленьких до промышленных. Операторам мобильных сетей скажите, что разорю, если там не будет связи. Матильду — к станку, пусть до обеда обеспечит всенародную поддержку. Соцсети должны собирать пауэрбанки, памперсы, не знаю, салфетки влажные, одеяла, одежду, транспорт для доставки туда всей этой лабуды. Пусть изо всех утюгов сообщают, что мародёрам — от пятнадцати до пожизненного. Я полетел.

Оказалось, что тряхнуло нас с Кавказа. У них, конечно, сильнее, но там архитектура предусматривает такую возможность, а в наших краях землетрясений не было лет двести и всё, что построено, строилось, как везде. Злополучный спальный район — шедевр крупнопанельного домостроения семидесятых-восьмидесятых годов. Даже придраться не к кому. Все, кто проекты подписывал, повымерли уже. О! Проекты. Нужно срочно проектному институту нашему пересмотреть, где и что ещё может развалиться и почему.

Часа через два мы уже кружили над Корчавой, наступивший рассвет осветил масштаб разрушений. Да, впечатляюще. На земле нас встретил губернатор с докладом о готовности штаба и о том, что успели сделать за это время. Мы прошли в какой-то уцелевший металлический ангар, служивший складом или магазином стройматериалов. Пока добирались, там сгребли в сторону всё, что попадало со стеллажей и получилось помещение, позволяющее десятку человек сгрудиться вокруг стола с картой города и тихо материться. Мы только успели со всеми поздороваться, когда стол подпрыгнул и через мгновение я уже лежал под ним, а на мне уютно расположились Юрик с Асланом. Эта серия толчков была недолгой и не такой разрушительной. Обвалилось несколько повреждённых ранее конструкций, люди же уже были отведены от домов. В двух местах привалило пожарных, разгребавших завалы. Выбравшись из-под моих телохранителей, я попросил их валяться не на мне, а на чём-нибудь другом, потому что здесь на меня сверху, кроме них, ничего не упадёт.

Егорыч отправил к нам не только бензовозы, но и десятки карет «Скорой помощи» из соседних губерний, а также все, зарегистрированные в Славии вертолёты. Больницы Корчавы, некоторые из которых также пострадали, были не в состоянии принять и хотя бы осмотреть всех пострадавших, поэтому для оказания первой помощи уже к полудню были развёрнуты полевые госпитали. Понятно, что палатки, но для перевязок и наложения каких-то шин и швов они подходят больше, чем разрушенный подъезд.

На помощь военным и спасателям подтянулись мужики из других частей города, все искали уцелевших под завалами людей, замирая каждые пятнадцать минут, чтобы всем вместе прислушаться, нет ли откуда криков о помощи. К вечеру удалось обнаружить несколько сотен тел и вытащить довольно много заживо погребённых под остатками квартир горожан. Большинство были с ранениями разной степени тяжести. В свете мощных прожекторов и автомобильных фар работы продолжались всю ночь. Не спал никто, ни члены штаба, постоянно контролирующие свои участки работ, ни люди, разгребающие то, что осталось от разрушенных зданий. Я, соответственно, тоже. Заснёшь тут.

Каждый час в компании министра и Юрика с Асланом я выходил к работающим людям. Кому-то наливал чай из термоса, кому-то Вася просто всовывал в рот подожжённую сигарету. В одном месте мы все вчетвером придержали висящую на честном слове балку, пока мужики доставали из какого-то проёма застрявшую там бабульку. Жандармерия разделилась на смены — два часа разгребаем, два часа смотрим за порядком, два часа вповалку дрыхнем в палатках. Женщины и дети со всей округи приносили горячую еду, их пришлось отдельно организовывать, чтобы не прекращались работы и не пропадали продукты.

Я свалился к исходу вторых суток, под утро. Меня довели до какой-то машины, где я заснул, только коснувшись сидения. Парни, наверное, спали где-то рядом по очереди. Когда я часа через четыре проснулся, вид у курившего рядом с машиной Васи был, мягко говоря, измученный.

— Ложись спать, меня не украдут.

— Не мешайте работать, Евгенич, я ж Вам не мешаю.

Все дворы, пустыри, и спортплощадки были заставлены палатками, между которыми ходили пожарные и проверяли, как установлены «буржуйки». Толчки не повторялись. Губернатор занимался расселением потерявших жильё людей. Все гостиницы, дома отдыха, детские сады, лагеря и санатории принимали постояльцев, а их места в палатках занимали военные, спасатели, командировочные и добровольцы. Меня хотели поселить в здании губернского собрания, но я сказал, что, пока всё не образуется, поживу, как турист, пусть их совесть мучает, что президент на раскладушке в спальном мешке ночи коротает. Чиновники намёк поняли и оборудовали для всех членов штаба палаточный городок на школьном стадионе.

Понятно, что таскать бревно, даже надувное, мне не позволяли, да и неумно отвлекать работающих на износ забесплатно людей видом президента, фотографирующегося с лопатой. Поэтому я просто был рядом, появляясь периодически в разных местах, пожимая руки и благодаря за участие, то есть применял полученный во время наводнения опыт не мешать.

В один из дней, выйдя из палатки, я наткнулся на слушавшую заливавшего ей что-то Юрика Жанну.

— Евгенич, — отвлёкся Вася, — к Вам дама. Но я, если шо, могила. Ни Егорычу, ни Ирине Викторовне ничего не скажу.

— Как Вы терпите этого придурка? — поинтересовалась дама, отвешивая ему подзатыльник, — я приехала Вас предупредить, чтобы в субботу Вы поменьше общались с народом, потому что агитация в этот день запрещена законом.

— Ух, ё! а сегодня у нас что?

— Среда, господин президент и в воскресенье у нас выборы. И все эти люди в палатках и в подвалах тоже должны проголосовать. Я понимаю, что три сотни молодых людей с ноутбуками будут смотреться на развалинах не так органично, как с лопатами, но Избирательное Агентство их уже мобилизовало. С завтрашнего дня начинаем регистрацию желающих голосовать через интернет и организовываем полевые избирательные участки для тех, кто предпочитает хардкор.

— А как голосовать тем, кто остался вообще без документов?

— К сожалению, никак. Это нас огорчит, но не остановит. Поэтому продолжайте разгребать завалы, а я постараюсь разгрести выборы.

В воскресенье утром мне тоже принесли ноутбук и после нехитрых манипуляций я уже смотрел репортаж о том, как Ирина с Анечкой на руках входит в кабинку для голосования. А минут через пять в моей палатке появилась Матильда и с ней какая-то миниатюрная брюнетка в сопровождении рыжебородого парня с камерой.

— Доброе утро, Максим Евгеньевич, это журналисты губернского телеканала и сейчас они будут снимать процесс Вашего волеизъявления. Будете показывать всем, как голосовать. Ребята хорошие, за такой материал их похвалят, а я посмотрю, что у них получится и, может быть, потом к себе заберу.

— Господин президент, на этом ноуте есть функция «запись экрана», сейчас Валера её Вам настроит, а потом мы перепишем эти кадры себе и приаттачим к видеоматериалу. Через полчаса всё уже будет в эфире.

— Как Вас зовут, дитя моё?

— Любава.

— Хм, Любавушка, это мой первый опыт голосования по телевизору, Вы будете нежны со мной?

— Уверена, Вам понравится.

— Ну давайте покажем всей стране, как заниматься электронным голосованием.

— Повторите, пожалуйста, эти слова на камеру, они должны зайти Вашим избирателям.

— Матильда, уже за эту фразу можете начинать забирать к себе Любаву.

— Посмотрим, — пробасила рыжая, — пока они только время теряют.

Минут через пять всё было кончено. Валера при нас размыл на экране фамилию кандидата, за которого целый президент отдал свой голос и через полчаса по всем каналам демонстрировали пошаговую инструкцию к электронному голосованию в моём исполнении, но мы в это время уже разливали чай из термоса и раздавали сигареты, и эта деятельность своей очевидной полезностью как-то вытеснила собой всю выборную активность. В голове совершенно не помещалось, что нужно переживать за что-то ещё, кроме организации питания и обогрева для пострадавших. Да, я не таскал кирпичи, но неспящий где-то рядом президент — отличный стимул для всего начальства работать по двадцать часов в сутки на благо народа, поэтому моё присутствие само по себе обеспечивало трудовое рвение штаба и поддерживало энтузиазм спасателей и добровольцев.