Час отплытия

13

Дремавшие по углам люди почувствовали запах еды, зашевелились, стали принюхиваться, предвкушая возможность утолить голод.

Собравшись на палубе, они с жадностью ели похлебку — их кормили впервые за все время путешествия. Изголодавшиеся люди, говорил им капитан, не должны переедать, надо есть медленно и хорошо прожевывать.

— Земляки, ньо Фонсека прав, — поддержал Мошиньо капитана, — голодный желудок не принимает много пищи.

Кашупа была жидкая, без сала. В горячем дымящемся бульоне плавали зерна кукурузы. Люди были поглощены едой. На палубе наступила тишина. Одни помнили предупреждение капитана и ели не спеша, другие, не обратив внимания на его совет, глотали похлебку с жадностью, торопливо. Слышны были стук ложек о дно эмалированных мисок да шумные прихлебывания наслаждающихся горячей пищей людей. С мостика капитан Фонсека Морайс наблюдал за беженцами. Неужели эти голодные, низведенные до положения животных люди — его соотечественники и братья по крови? Когда он снова появился на палубе, уже никто не обратил на него внимания. Все были заняты только едой.

В былые времена, думал Мошиньо, когда он жил припеваючи, не ведая забот, и не без основания называл себя счастливчиком, такой кашупой кормили только свиней. А теперь и он ел ее с удовольствием. А если б капитан на десерт поднес ему стаканчик грога, то этот день стал бы для Мошиньо настоящим праздником.

Вдруг послышался чей-то негромкий плач.

— Коншинья, почему вы опять плачете? — спросил ее Мошиньо.

— От радости, ньо Мошиньо, я так давно не ела кашупы. Много дней я пила только отвар травы федагозы, — всхлипывая, говорила Коншинья.

— И все-таки осталась жива?

— Да, ньо Мошиньо, господь уберег меня. А ведь скольких он прибрал к себе, умерла вся моя семья.

Поев, Мошиньо повеселел и опять пустился в разговоры. Для полного блаженства ему все же не хватало стаканчика грога. Люди с вниманием слушали его.

— На Санту-Антане тоже свирепствовала засуха. Я сам оттуда. Выжили только те, у кого были деньги. Все годилось в пищу: корни, листья, трава. Федагозу заваривали вместо чая, на вкус она вполне подходяща. Ведь правда же, Коншинья?

— Да, сеньор.

— Многие умерли от этой ядовитой травы. На Сан-Висенти даже морну сложили о федагозе. А ну, Шико, подойди-ка сюда!

Шико Афонсо тотчас явился на зов Мошиньо.

— Ты, кажется, знаешь морну о федагозе? Спой нам, пожалуйста, эту морну о голоде, пусть все послушают. Мы теперь сыты, да и Сан-Висенти уже совсем близко. Ах, ньо Фонсека, если б мне сейчас стаканчик грога да сигаретку, тогда всякий бы увидел, как Мошиньо счастлив.

Шико Афонсо принес гитару и запел морну о федагозе, о вредной траве, проклятой отраве, от которой умирают люди.

Ты отрава, федагоза,
мою матушку убила,
старика отца сгубила…