Час отплытия

28

И в самом деле, кому под силу бороться с судьбой? А новость, да еще с красочными подробностями и добавлениями, молниеносно облетела город. Это была одна из тех новостей, которых так не хватало Минделу. Прошлой ночью прапорщика Вьегаса привезли в госпиталь в очень тяжелом состоянии. На лице у него зияли две глубокие раны. Новость передавалась из уст в уста, версии о мотивах покушения были самыми различными, а одна из них была уж вовсе необычной: утверждали, что здесь, несомненно, пахнет политикой. Вьегас военный, стало быть, виной всему бунтовщики.

«Бунтовщики!» — язвительно улыбался доктор Сезар. Что бы ни случилось, во всем виноваты местные жители. Сам Тенорио Энрикес с Телеграфа возмущенно отверг такое предположение: вот подлецы! Теперь еще и коренное население впутывают в свои дела.

Жука благоразумно помалкивал, не ввязываясь в споры. Тем не менее он воспользовался случаем, чтобы через газету обрушиться с угрозами на тех, кто пытался нарушить спокойствие города. Сугубо из тактических соображений. Он тут же смекнул, откуда ветер дует. Все это из-за Беатрис. Ему бы и невдомек, если б он не видел всего сам. Не видел своими глазами, как в тот вечер в доме Венансия прапорщик целовал Беатрис.

Для Беатрис настал один из самых горьких моментов в жизни. Сколько предстоит ей еще пережить? — спрашивала она себя бессонными ночами, и шум прибоя пугал ее.

Узнав о случившемся, Венансия буквально остолбенела от ужаса. Она тут же послала за племянницей.

— Это Маниньо, тетушка, — заявила Беатрис. — Маниньо с дружками! Никто не разубедит меня в этом.

— Маниньо?!

— Да, тетушка. — И она заплакала. — Маниньо нас подозревал и подкараулил Вьегаса ночью под кокосовыми пальмами в квартале Салина. Маниньо хоть и мой брат, но он человек злобный, как сам дьявол.

Нья Венансия, как умела, утешала ее. Но и она потеряла покой, ведь теперь уж всякое могло случиться. Даже ветер и солнце, клубы пыли и гудок одиноко стоящего в порту грузового судна навевали на нее безысходную тоску.