Вечеринка моей жизни

– Это… – спросила она, указав на напиток.

– Веселье и свежесть в одном бокале, да, – не глядя, ответила Изабелла, пока заканчивала наводить порядок на кухне.

Брэндон всегда высмеивал винный шпритцер, смесь из розового вина, содовой и замороженных фруктов. Он называл это дрянью. Но Надя любила этот коктейль, и чуть не расплакалась, потому что ее сестра помнила об этом.

– В духовке печется печенье, – продолжила Изабелла. – Их я сделала сама, нашла в твоем холодильнике упаковку теста и решила, почему бы и нет?

На свете не было печенья вкуснее, чем у ее сестры. Надя почувствовала, как ее охватывает волна благодарности и любви, и ее глаза снова наполнились слезами.

Ее подруга и сестра смотрели на нее с затаенной тревогой.

– Спасибо. Все просто идеально, – произнесла она.

Стиви села на одну из подушек-сердечек и похлопала по следующей.

– Иди сядь и поешь, пока не остыло.

Надя подчинилась и глубоко вдохнула аромат своей любимой еды: тако Аль пастор и энчилада из Канкун Керидо, ее самого любимого ресторана.

Заведение представляло собой забегаловку, о которой она узнала в средней школе, потому что у нее была подруга из Мексики, чья мама готовила для этого ресторана самые божественные кукурузные лепешки на свете. Семью ее подруги депортировали на следующий год, и Надя была безутешна. Она продолжала ходить туда за тортильями, потому что очень любила их, даже если они были уже не такими вкусными, как у мамы ее подруги. И тогда у нее возникло желание стать адвокатом, чтобы помогать таким людям, как ее подруга: ту звали Мерседес Муньос.

Она откусила первый кусочек куриной энчилады с зеленой сальсой, и ее охватило пробирающее до костей чувство безопасности. Ей нравилось сочетание вкусов и то, как они взрывались у нее на языке. А еще она ценила время, которое потребовалось чьим-то рукам, чтобы приготовить это божественное блюдо.

Стиви и Мэди тоже любили Канкун Керидо, и Изабелла часто заказывала там блюда на вынос, но редко в этом признавалась.

У Нади с ее подругами, и даже с ее сестрой, было не так много общего, но любовь к еде определенно объединяла их. Мэдисон Рамирес, Мэди, была пуэрториканкой по материнской линии и аргентинкой – по отцовской. Ее отчим тоже был аргентинцем. В ее семье часто шутили, что мама Мэди неравнодушна к южноамериканцам. На этой почве они с Надей и подружились. Затем они обе сдружились со Стиви за тарелкой корейского барбекю, ну а остальное, как говорится, уже история.

Но родители Нади были выходцами из Аргентины и не понимали пристрастия своей дочери к острой пище. Для нее мексиканская кухня была произведением искусства, и она ела ее с некоторой долей благоговения, над которым Брэндон всегда смеялся.

Они ужинали в тишине, на фоне стереофонических ритмов.

Утолив голод, Надя сделала глоток розового вина, которое любила главным образом потому, что втайне это был ее любимый цвет, и сказала:

– Спасибо. Этого как раз и не хватало.

Изабелла и Стиви обменялись взглядами, которые Надя истолковала как «Пора посплетничать».

Она приготовилась к их вопросам, схватила подушку и крепко прижала к груди, словно могла утонуть, если ее отпустит.

Но вместо того, чтобы спросить о Брэндоне, Стиви сказала:

– Итак, что это за замечательная идея – устроить двойную кинсеаньеру?

Щеки Нади вспыхнули. «Двойная кинсеаньера» звучала так глупо, и ей показалось, что она умрет от стыда.

– С чего такой интерес? Чтобы вы могли надо мной посмеяться? – спросила она самым резким и стервозным голосом, на который была способна.

Изабелла закатила глаза. Она собиралась что-то ответить, но Стиви остановила ее, положив ладонь на ее руку.

Стиви, надо отдать ей должное, тоже заговорила не сразу. Вместо этого она сделала глоток розового вина и произнесла:

– Нет. Чтобы твоя сестра, и мы с Мэди, кстати, мы любим тебя как родную сестру, смогли бы помочь организовать лучшую в мире кинсеаньеру, двойную, тройную или какую тебе там захочется.

В горле у Нади образовался комок. Но она не собиралась плакать. В замешательстве она покачала головой.

– Значит, вы приехали не для того, чтобы узнать, что случилось с Брэндоном, или чтобы заставить меня передумать?

– Конечно же нет! – воскликнула Изабелла. – Мы на сто процентов на твоей стороне. А теперь, расскажи нам об этом празднике все, потому что я на самом деле не знаю, что нужно будет делать.

Расслабленная после душа, еды и вина, а также благодаря поддержке своих подруг, Надя поерзала на подушке, устраиваясь поудобнее.

– Вы обе отлично знаете, что такое кинсеаньера. У тебя она была, Изабелла, а ты, – она указала на Стиви, – должна помнить праздник Мэди. Это было событие года.

Та вечеринка в одночасье сделала Мэди своей среди элиты средней школы. Но, к счастью, она не бросила Стиви и Надю ради новых друзей. Некоторые до сих пор рассказывали о танцах, которые продолжались до появления копов, но потом те тоже остались на вечеринке, чтобы поесть и потанцевать, несмотря на комендантский час в городе.

Изабелла и Стиви обменялись загадочными взглядами, которые немного разозлили Надю.

– Что? – Она сделала еще глоток вина, как будто нуждалась в поддержке, чтобы противостоять им.

Стиви пожала одним плечом.

– Ничего… просто, и поверь, я с тобой на все сто процентов, но какую цель ты преследуешь?

– Она имеет в виду, была ли твоя свадьба в некотором роде кинсеаньерой, в смысле, не символизировала ли она торжество твоей жизни вместо того, чтобы отпраздновать начало вашей с Брэндоном жизни? – сказала Изабелла. – Тогда он был тебе нужен, но теперь, когда он исчез из твоей жизни, я хочу сказать… Я даже не знаю, что хочу сказать.

Изабелла никогда не умела пить. Как бы она ни высмеивала предпочтение Нади к розовому, после первых двух глотков ее мысли начали путаться.

– Я планировала свадьбу, а не кинсеаньеру, если ты на это намекаешь. Нет.

– Хорошо, – сказала Стиви. – По крайней мере, это выяснили.

Мысли в голове Нади путались.

– Конечно, я мечтала об идеальной свадьбе еще со средней школы.

Время от времени они собирались втроем, чтобы поработать над своими будущими свадебными приемами, создавая презентации в Power Point и тому подобное. Они делали это в шутку, но правда заключалась в том, что Надя воспользовалась этими макетными планами в качестве основы для своей настоящей свадьбы. И хотя она не призналась бы в этом даже своей сестре, она была немного смущена. Но, положа руку на сердце, разве их воспитывали не так, чтобы они стремились к созданию семьи? Быть женами и матерями, откладывая при этом свою карьеру в сторону? Она вспомнила эссе на тему «Почему я хочу жену?», которое прочла на уроке гендерных исследований, и то, как она поклялась никогда не быть такой женщиной.

– Я не собиралась устраивать свадьбу и тем самым компенсировать то, что у меня не было пышной кинсеаньеры, Иза, – устало сказала она.

– Тогда зачем?

Надя пожала плечами.

– Зачем вообще устраивать свадьбу? Обзаводиться мужем? Ведь это мне вдалбливали всю мою жизнь? – спросила она, пронзая сестру убийственным взглядом. – У тебя было и то, и другое. Ты мне скажи. Или ты была слишком молода, когда выходила замуж, и даже не задумывалась о том, зачем это делаешь?

Лицо Изабеллы исказилось, сделав ее похожей на обиженного щенка. Надя пожалела, что не может взять свои слова обратно.

– Ой-ой, Нади, – вмешалась Стиви. – Ты слишком груба с человеком, который всегда рядом, несмотря ни на что, это же твоя родная сестра.

Мэди, возможно, и была занята преподаванием йоги, но она оставила своего представителя – Стиви, которая боготворила Мэди и принимала ее духовные советы близко к сердцу. У Стиви был старший брат Феликс, в которого Мэди и Надя были влюблены в средней школе, но не было сестер, а все ее двоюродные сестры жили в Калифорнии.

Мэди была единственным ребенком. У нее было странное почтение к кровным сестринским узам. Однажды Мэди сказала им, что узы духовных сестер довольно сильны, но она завидовала всем, у кого были родные братья или сестры, и отдала бы все, чтобы у нее тоже кто-то был.

Ее подруги не были завистливыми людьми, но внезапно Надя поняла, что у нее есть тот, кого им очень не хватало всю их жизнь – старшая сестра, служившая ей примером.

Надя вздохнула и пихнула сестру ногой, зная, что Изабелла ужасно боится щекотки.

Изабелла взвизгнула, отпрянув от Нади, и пролила вино на свою рубашку.

– Прости, Иза. Я не хотела.

Все понимали, что Надя извинялась не только за вино.

Стиви удовлетворенно кивнула.

– Я рада, что ты не выходишь замуж за Бэндона. Очевидно, что он не твоя родственная душа.

– Очевидно, Стефани Мари Цой, – сказала Надя, испытав удовлетворение при виде выражения на лице Стиви, когда та услышала свое полное имя. – Иначе он не изменял бы мне с каждой владелицей вагины, которая попадалась ему на пути. Но знаешь, что? Я теперь поняла. Он меня не любит, и что еще хуже… или лучше, или что там еще?

– Что? – спросили Стиви с Изабеллой, наклонившись вперед, чтобы лучше слышать.

– На самом деле я тоже его не люблю. Я разлюбила его уже очень и очень давно.

Это ошеломляющее откровение, казалось, высосало весь воздух из комнаты.

Надя поняла, что говорит правду, как только произнесла эти слова. Она не была пьяна – пока – и не поддалась эмоциям. Впервые в жизни она позволила себе сказать правду.

– Почему ты не говорила этого раньше? – спросила Изабелла, немного раздраженная тем, что Наде потребовалось так много времени, чтобы признаться в правде.

– Наверное, боялась остаться одна. Приложив столько усилий, чтобы заполучить его, я не хотела от него отказываться. Я думаю, он был моим Эшли.

Они кивнули, как будто это все объясняло. Все они испытывали странное увлечение «Унесенными ветром» с тех пор, как в восьмом классе учительница показала им этот фильм, когда они проходили тему гражданских прав. Мэди и Наде не нравилось, как изображалось рабство, и они смотрели фильм вместе со Стиви и Изабеллой, чтобы потом раскритиковать его в пух и прах.

Будучи старшей, к тому же первокурсницей колледжа, Изабелла помогла им написать в администрацию округа петицию, в которой Надя перечислила все недостатки фильма, и тем самым помогла будущим студентам избежать такого рода пропаганды превосходства белой расы. На этот раз администрация согласилась с ними, что стало редким исключением, подобный поворот событий осветили в местной газете, тем самым вдохновив на контрпротест, который, к счастью, ни к чему не привел.

Этот прилив вдохновения от того, что ее услышали, и воспоминание о депортации семьи ее подруги Мерседес подогрели желание девочек поступить в юридическую школу. Но потом Изабелла вышла замуж в девятнадцать лет. Мэди обнаружила, что ее больше интересуют предсказания звезд, чем человеческие законы, и она стала мастером йоги. Она получила степень в области бизнеса только для того, чтобы однажды открыть свою собственную студию. Ее мечтой было владеть современным заведением с соляной пещерой, поэтому она была готова разъезжать по Уосатчу, чтобы заработать необходимые ей деньги.