Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой

Универсальным выходом на всех фронтах и во всех армиях видели составление подробнейших, поминутных планов операции для всех задействованных сил. Считалось, что если все участники битвы станут придерживаться их с приемлемой точностью, будет обеспечен достаточный уровень взаимодействия и координации для успешного выполнения боевой задачи. Обратной стороной этого подхода являлась невозможность предусмотреть огромное количество проволочек и случайностей, неизбежно возникающих на поле боя и ломающих на корню все самые продуманные планы.

За неимением лучших вариантов командиры на Тигре вынужденно обращались к этому методу, тем более что задуманная ими операция требовала высокого уровня координации и сложного маневрирования. Не стоит забывать, что во всех январских сражениях с унылой регулярностью утрачивалось управление войсками, и Эйлмеру надо было что-то с этим делать. В итоге окончательно подписанный 6 марта план представлял собой пухлый документ, переполненный подробнейшими инструкциями и деталями для всех без исключения участников сражения и требующий от них беспрекословного и неукоснительного соблюдения всех положений.

Одной из особенностей будущего наступления стало формирование временной боевой группы из целых трех бригад с приданной артиллерией, фактически отдельной дивизии, но без адекватного штаба и частей обеспечения. Это был несколько удивительный ход при наличии двух дивизий со всеми полагающимися соединениями, но здесь в дело вмешалась сложная политика взаимоотношений британских командиров.

Генерал Лейк не пользовался авторитетом у фронтовых командиров, за исключением давно приятельствовавшего с ним Эйлмера. Командующего прозвали «старушкой» за известную медлительность и склонность к созерцанию. Становилось очевидно, что агрессивный Горриндж все более перетягивает общее командование от Эйлмера, и существовало вполне обоснованное предположение, что боевую группу Кимбалла он изначально создавал под себя, намереваясь лично руководить из первых рядов. Лишь ранение, полученное 22 февраля, помешало этому.

Акции командира 7-й дивизии генерала Янгхазбенда после провала январских наступлений тоже котировались чрезвычайно низко. В нем видели не справившегося с командованием дивизией командира и прямого виновника многих предыдущих неудач. Но снять его с должности не представлялось возможным без согласия индийского генштаба, а туда этот вопрос выносить пока не собирались во избежание лишнего шума. В итоге Янгхазбенду и его частям отвели роль пассивных наблюдателей, тем более что большинство батальонов его дивизии не успели толком оправиться от предыдущих боев. Кимбалл проявил себя решительным и упорным командиром бригады, и казалось, что если кто и не отступит и станет добиваться результата до самого конца любыми средствами, так это он.

Отдельная история случилась с командиром 3-й дивизии генералом Кири. Он был еще одним болезненно амбициозным и самолюбивым британским военачальником. Его предыдущую карьеру нельзя назвать особенно впечатляющей, и в свои 56 лет он, скорее всего, в скором времени отправился бы в отставку, если бы не разразилась война. В 1914-м он в качестве командира индийской бригады отправился на Западный фронт. Во Франции ему сопутствовал успех: к январю 1915 года двое из троих командиров бригад 3-й дивизии, а также ее командир были сняты с постов как несоответствующие должностям, и Кири назначили комдивом. С началом войны британская армия в карьерном смысле стала настоящим эльдорадо для любого кадрового офицера. Увеличение армии в несколько раз вкупе с кадровыми перемещениями создавали огромное количество вакансий и возможностей для быстрого роста. Взлет на две ступени от занимаемых довоенных должностей не выглядел необычным. В итоге к лету 1915 года Кири начал жаловаться в письмах родным, что его несправедливо обходят и не замечают. Это он связывал с тем, что не имеет полезных связей в штабах индийской или британской армии, индийские части и их офицеры не в фаворе у командования во Франции, и в целом ему бы было лучше на Галлиполи или в Египте, где индийскому офицеру предоставляется больше возможностей отличиться. Казалось бы, переезд в Месопотамию при таком мнении должен был бы стать для Кири благом, но нет. В письме брату он буквально взорвался негодованием: «Я здесь провел уже год и не получил ничего кроме дивизии, и теперь меня выпинывают из Франции, где быстро забудут обо всей нашей работе, и мне придется все начинать заново под новым командующим, у которого и так есть войска, с которыми он был с первого дня. И конечно, они получат всю важную работу, пока мы будем на вторых ролях, обеспечивая линии снабжения, для чего нас туда и посылают. Выжатые досуха апельсины, которые просто выбрасывают»[121].

Кири прибыл в Ирак в январе, и его совсем не впечатлило, как здесь ведется война. Он не стал скрывать своего разочарования от вышестоящего командования, тем более что объективно он обладал самым большим опытом современной войны из всех присутствующих. Первоначально планировалось поручить атаку редута Дияла именно дивизии Кири, но он в резкой форме раскритиковал план наступления, считая его нереалистичным. Слишком мало информации о противнике, не хватало артиллерийской поддержки, темп маршей выглядел невыполнимым и так далее. В результате Кири отвели второстепенную роль, в то время как наспех сколоченной боевой группе Кимбалла предстояло провести основную атаку. В последний момент Кири разочаровали еще раз, забрав одну из его «родных» бригад для Кимбалла и заменив ее только что прибывшим неопытным соединением, о боеспособности которого генерал не имел ни малейшего представления.

Кроме того, Эйлмер и Горриндж собирались идти в бой в боевых порядках штаба 3-й дивизии, повиснув прямо на загривке у командира дивизии и тем самым ограничивая его самостоятельность.

В два часа дня 7 марта в штабе корпуса состоялось итоговое совещание всех командиров частей перед предстоящим наступлением. Начальник штаба корпуса генерал Горриндж выступал первым и всячески акцентировал внимание на необходимости достижения полной внезапности и мощном атакующем напоре. Свою речь он завершил следующим сообщением: «Так как любые задержки или колебания во время атаки дадут туркам время подтягивать свои резервы, жизненно важно захватить “Редут Дияла” со всей возможной решительностью»[122]. Выступивший следом Эйлмер придерживался той же линии, указывая на необходимость сокрушительного удара по противнику.

С османской стороны за оборону укреплений отвечал XIII корпус полковника Али Исхана, опытного командира, имеющего обширный боевой опыт на Кавказе и в Месопотамии. Прямая британская атака на линию обороны по правому берегу возле Кута считалась командованием шестой армии крайне маловероятной по вполне объективным причинам. При перерезанном огнем и заграждениями в нескольких местах Тигре долговременное снабжение прорывающихся таким образом частей невозможно, как и самого Кута с его гарнизоном. Даже простой вывод 6-й дивизии из города и переправа на другой берег займут несколько дней, за это время османы успеют предпринять ответные действия, после чего британцам придется уходить к своим базам у Шейх-Саада и Вади.

Все это попахивало откровенной авантюрой. Вопрос, что делать после прорыва, действительно никак не освещался в ходе планирования.

Неудивительно, что за оборону дуги укреплений отвечала старая добрая иракская 35-я дивизия, все еще относящаяся к категории ненадежных частей. Более того, из-за сложностей с доставкой провианта и воды на передовую опорные пункты и окопы между ними занимались отдельными взводами и отделениями, а основная масса войск располагалась лагерем возле реки. Однако полковник Исхан тоже имел козырь в рукаве: недавно прибывшую с Галлиполийского полуострова чрезвычайно опытную 2-ю пехотную дивизию. Наряду с 4-й и 6-й дивизиями ее перебросили в Месопотамию после окончания боев на Галлиполийском полуострове. С конца февраля она дислоцировалась в районе Кута на противоположном берегу реки. Благодаря обширному боевому опыту и великолепному кадровому составу подразделение было прекрасно подготовлено к позиционным боям. Несмотря на малую вероятность атаки на правом берегу, османы имели соответствующий план и держали наготове множество лодок для быстрой переправы войск с левого берега на правый и усиления 35-й дивизии.

Вечер 7 марта выдался относительно теплым и без осадков, в отличие от предыдущих дождливых дней с пронизывающими холодом ветрами, что должно было принести облегчение войскам. Но на этом хорошие новости закончились. Из-за того что часть соединений не успела вовремя выдвинуться на стартовые позиции, выход британской колонны задержался до 22:22. Несколько батальонов перемешались, и пришлось потратить время на их реорганизацию. Планом отводился час на непредвиденные задержки, но его съели, не успев даже выступить.

На дневном совещании Кимбалл попросил разрешения отделить тыловой эшелон от его войск (по плану все фургоны с боеприпасами, провизией, водой и прочим должны были следовать вместе с войсками). Его группе предстоял самый продолжительный марш, и было жизненно важно не связывать себя скоростью фургонов. Разрешение было получено, но приказы об этом не успели передать войскам в срок, поэтому тылы заняли свое место в колонне, как и предписывалось изначально.

Впереди растянувшейся на километры колонны шла группа военных инженеров во главе с капитаном Мэйсоном. С помощью компаса, шагомера и велосипедного тахометра они измеряли пройденное расстояние, что было единственным способом обеспечить хоть какую-то привязку к карте и ориентирование.

К полуночи удалось преодолеть только около пяти километров, после чего была сделана запланированная короткая остановка, но бойцы начали засыпать, потому что большинство из них были на ногах с раннего утра 7 марта и прошли уже многие километры. Потребовалось дополнительное время, чтобы их разбудить и вернуть в строй. Вскоре последовала новая задержка более чем на час: фургоны и орудия 3-й дивизии завязли в грязи. Кроме того, часть артиллерии, пытаясь обойти пробку, растворилась в ночи, и на ее поиски пришлось отрядить дополнительные силы. К точке, где одна общая колонна должна была разойтись по своим участкам, подошли только в 2:30 ночи, с задержкой от плана более чем в два часа. Через три километра колонна Кимбалла встретила новое препятствие. По счастью, это оказалась пустая траншея противника, но глубина ее составляла более полутора метров, а достаточная ширина делала невозможным проход колесного транспорта. Пока искали маршрут обхода и перенаправляли колонну, упустили еще много времени.

Светать начало в 5:45, и через сорок пять минут колонна Кимбалла достигла того, что считала позициями для начала атаки. Однако вскоре оказалось, что они ошиблись и не дошли более километра: до редута оставалось еще около трех километров. На укреплениях противника не было замечено никакой активности, и командир передового батальона (26-го пенджабского) попросил разрешения у командира 36-й бригады генерала Кристиана немедленно атаковать. Кристиан согласился с подчиненным и запросил разрешение у Кимбалла. Тот отказал: во-первых, планом предусматривалась скоординированная атака всех сил, а подобный выпад ломал всю структуру наступления, во-вторых, отсутствие видимой активности противника не означало его полного отсутствия. Уже много раз в Месопотамии британцам казалось, что противника перед ними нет, ровно до тех пор пока тот не открывал огонь практически в упор. Наконец, в-третьих, немалая часть его трех бригад продолжала прибывать, и им требовалось время, чтобы развернуться в боевые порядки, уточнить местоположение, свои участки для атаки и дать возможность командирам провести рекогносцировку. Кимбалл послал сообщение Эйлмеру, что будет готов атаковать в семь утра, что выглядело излишне оптимистичным прогнозом.