Комната по имени Земля

45

Кожа на его шее под воротом поло такая прохладная и мягкая. И он оказался сильнее, чем я думала. Да уж, Жермена Грир сильно бы посмеялась сейчас надо мной. Такой неожиданный любовный интерес! Точно-точно. Он не грузный и не неуклюжий. Живет, осознавая свое тело, что довольно необычно. Ведь многие люди буквально оторваны от своих тел.

Многие вообще кажутся неживыми, когда прикасаешься к ним. Их рукопожатия и воздушные поцелуи либо слишком слабые, либо слишком жесткие. Их разум не поспевает за тем, что они делают. У их тел есть безопасные и небезопасные зоны, о которых нужно всегда помнить, прикасаясь к ним или обнимая их. В их телах есть такие места, о которых они стараются не думать, и такие, которые они никому не показывают. И если одни могут совсем не заметить, как кто-то прикасается к их плечу, другие сочтут такое прикосновение прямой агрессией. Я знавала женщин, которые терпеть не могли, когда кто-то смотрит на них или трогает их. Так что да. Их тела целиком или частично моментально отвечают на триггер, запущенный прикосновением, и тогда эти женщины начинают волноваться, искрить от напряжения или страшно смущаться. Интересно, а есть ли у него какие-то чувствительные зоны и где они.

Все парни, с которыми я когда-либо встречалась или с которыми у меня были отношения, находились в состоянии непрерывной войны с собственным телом. У одного чувака были просто эпические проблемы с пищеварением. И начинались они ровно в тот момент, когда я заговаривала. Во время наших недолгих отношений он на целую неделю лег в больницу, где я навещала его каждый день. Помню, однажды я там рассмеялась, и когда он спросил над чем, ответила, как удивительно получается — в больницах на самом деле не лечат, а калечат. В том плане, что ты должен спать как можно больше, но тебя вечно будят. Кровати неудобные. Дезинфекцией воняет. Окна не открываются. Рядом обязательно лежит какой-нибудь старик, который все время кашляет и сплевывает. Потолки низкие. Солнца нет. Еда отвратительная. Ни массажистов, ни акупунктурщиков.

Он сидел в шоке, когда я это говорила, потому что он же специально сам сюда лег, чтобы сделать курс инъекций стероидов, которые успокаивают желудок или что-то там еще. У него опухли все суставы, лицо стало красным, и в туалет он бегал каждые полчаса, как приспичит.

Однако все равно он пытался произвести на меня впечатление своими рассказами о том, как усердно работает и делает все, чтобы не подвести своих коллег. Что не отстает от них, лежа в этой чертовой богадельне. Он как будто бы даже гордился всем этим, всерьез считая, что проводить рабочие встречи по интернету с капельницей в руке и в больничном халате достойно восхищения и восхваления. Да и остальные утверждали, что он для них образец и источник вдохновения. Удивительно, говорили они, как можно лежать в больнице и оставаться таким активным.

Я же, уставившись на свои ботинки, пыталась объяснить ему, почему это никакой не триумф. И тот факт, что он не обращал внимания на свое тело и делал все, чтобы не лечить его вовремя и не считывать сигналы, которое оно посылало ему, производит на меня совершенно обратное впечатление. И мысль о том, что все это время он отвлекался от главного, чтобы доставить удовольствие другим, была унизительной.

Я говорила ему, что он мог бы и отдыхать, и двигаться при помощи одних только энергетических волн, которые заключаются в его теле, понимать его язык, а значит, и чувствовать себя намного лучше. Он мог бы узнать что-то неизвестное о себе и о своей жизни. И возможно, то, что он всегда считал для себя изнуряющим, открыло бы ему что-то новое о нем самом, о его истинных желаниях и о том, что он может предложить миру.

Парень жутко разозлился на меня за эти слова, и это было просто прекрасно. Человеку свойственно злиться и раздражаться. Другое дело, как выражать этот гнев и раздражение. Он порвал со мной. Я же запустила подушкой в стену, покричала, поплакала, а потом пришла в себя.