Берлин-Александерплац

МЕСТНАЯ ХРОНИКА

Все это произошло в Берлине в первой половине апреля. Уже выпадали совсем весенние дни — газеты дружно отметили, что "чудная пасхальная погода манит горожан на лоно природы". В те дни в Берлине студент Александр Френкель, русский эмигрант, застрелил свою невесту, Веру Каминскую, 22-х лет, студентку училища прикладного искусства, у нее в комнате, в частном пансионе. Домашняя учительница Татьяна Занфтлебен, тех же лет, решившая уйти из жизни вместе с влюбленными в последнюю минуту испугалась и выбежала из комнаты, когда ее подруга лежала уже бездыханная на полу. Встретив полицейского, она рассказала о том, что довелось ей пережить в последние месяцы и привела его в дом, где Александр и его невеста лежали смертельно раненные. На место происшествия вскоре прибыли агенты уголовной полиции. Началось следствие. Оказывается, молодые люди хотели пожениться, но их браку препятствовали тяжелые материальные условия.

До сих пор не установлено, кто виновник трамвайной катастрофы на Герштрассе; следствие продолжается. Производится дополнительный допрос потерпевших и вагоновожатого Редлиха. Заключение экспертов — инженеров и техников — еще не получено. Лишь результаты экспертизы позволят окончательно решить вопрос о том, повинен ли вагоновожатый, не успевший вовремя затормозить, или же катастрофа была вызвана стечением непредвиденных случайностей.

На бирже преобладало спокойное настроение; курсы ряда акций упрочились, в связи с предстоящим опубликованием баланса государственного банка, отражающего, как нам сообщают, весьма благоприятную картину финансового положения в стране: сумма кредитных билетов в обращении снизилась на 400 000000 марок, а вексельный портфель сократился на 350 000 000 марок. К 11 часам утра 18 апреля курс акций "И. ГЛ Фарбен" составлял 2601/2—267 пунктов, "Сименс и Гальске" 2971/2—299, "Дессауер газверке" — 202–203, "Вальдгоф-Целлюлоза" — 295. Наблюдался некоторый рост спроса на акции германской нефтяной компании. Их курс составил 1341/2.

По поводу трамвайной катастрофы на Герштрассе сообщают дополнительно, что все тяжело пострадавшие при этом несчастном случае находятся на пути к выздоровлению.

Одиннадцатого апреля редактор Браун с помощью вооруженных сообщников совершил побег из Моабитской тюрьмы. Это была сцена, достойная ковбойского фильма; немедленно была организована погоня, заместитель председателя уголовного суда представил в тот же день министерству юстиции соответствующее донесение о случившемся. В настоящее время продолжаются допросы очевидцев и дежуривших в это время надзирателей.

Берлинская общественность не уделяет прежнего внимания нашумевшему проекту одной из крупнейших американских автомобильных компаний, по которому несколько солидных германских фирм получали исключительное право сбыта в Северной Германии шести — восьмицилиндровых американских машин, не знающих себе равных на мировом рынке.

Нижеследующее сообщение я привожу для всеобщего сведения, но в первую очередь для живущих в районе телефонной подстанции Штейнплац: в театре "Ренессанс" на Гарденбергштрассе состоялось 100-е представление "Червонного валета", публика тепло приветствовала исполнителей прелестной комедии, в которой тонкий юмор так удачно сочетается с глубиной замысла. Об этом извещают красочные афиши, призывающие берлинцев содействовать тому, чтоб и после сотого представления вещь эта продолжала украшать репертуар наших театров.

Однако, как мне кажется, надо принять во внимание целый ряд обстоятельств: берлинцев в целом можно, конечно, приглашать в театр, но ведь может оказаться, что они в силу разных причин не в состоянии последовать такому приглашению. Например, одни — сейчас в отъезде и даже не подозревают о существовании вышеозначенной пьесы. Другие, хотя и не уезжали из Берлина, все же не имели возможности прочесть расклеенные по городу афиши театра "Ренессанс" хотя бы потому, что больны и лежат в постели. В городе с четырехмиллионным населением таких людей наберется великое множество. Разумеется, но радио (в 18 часов передача — "Объявления и реклама") они могли узнать, что "Червонный валет", эта прелестная парижская комедия, в которой тонкий юмор так удачно сочетается с глубиной замысла, в 100-й раз идет на сцене театра "Ренессанс". Однако такое сообщение могло бы вызвать у них в лучшем случае сожаление по поводу того, что они не в состоянии поехать на Гарденбергштрассе, ибо больным, соблюдающим постельный режим, в театр ездить не рекомендуется. Тем более что, по сведениям из достоверных источников, в театре "Ренессанс" не предусмотрено размещение постелей с больными зрителями, которых, вообще говоря, можно было бы доставить туда в каретах скорой помощи.

Далее, не следует оставлять без внимания и такое соображение: в Берлине могут оказаться люди, да несомненно и есть такие, — которые прочесть афишу театра "Ренессанс" прочтут, но усомнятся в ее реальности, то есть не в том, что такая афиша объективно существует, а в достоверности, равно как и в значимости ее содержания, воспроизведенного типографским способом. У таких людей заявление о том, что комедия "Червонный валет" — прелестная вещь, способно вызвать лишь чувство неприязни, раздражения и, пожалуй, даже отвращения. Позвольте, кого ома там прельщает, почему прельщает, чем прельщает, кто вам вообще дал право меня прельщать, — я абсолютно не нуждаюсь в том, чтоб меня прельщали! А иные строго подожмут губы, прочтя, что в этой комедии тонкий юмор сочетается с глубиной замысла. Они относятся к жизни серьезно и не желают никакого юмора, настроение у них мрачное и торжественное, ибо за последнее время у них скончался кое-кто из родственников. Их не проведешь ссылкой на глубину замысла. Ведь он сочетается с юмором, да еще с тонким. А тонкий юмор, по их мнению, крайне опасен, и обезвредить, нейтрализовать его просто невозможно. Глубокий замысел всегда должен стоять обособленно. А тонкий юмор надо ликвидировать подобно тому, как римляне ликвидировали Карфаген или другие города — всех не упомнишь.

Найдутся и люди, которые вообще не поверят в глубокий замысел пьесы "Червонный валет", столь восхваляемый в афишах. Глубокий замысел! Почему "замысел", а не "смысл" или, скажем, не "домысел"? И что лучше "замысел" или "смысл"? Вот ведь какие придиры.

Совершенно ясно, что в таком большом городе, как Берлин, есть много людей, готовых критиковать и чернить все, что угодно, в том числе и каждое слово в афише театра "Ренессанс", за которую директор театра уплатил немалые деньги. Эти люди вообще ничего не желают слышать о театре. И наконец, если найдется человек доброжелательный, который любит театр, в особенности театр "Ренессанс" на Гарденбергштрассе, и склонен поверить, что в пьесе "Червонный валет" тонкий юмор и впрямь сочетается с более глубоким замыслом, то может статься, что и он не пойдет туда. Почему? Да просто потому, что в этот вечер собирается пойти куда-нибудь в другое место.

Вот почему количество зрителей на спектакле "Червонный валет" в театре на Гарденбергштрассе сократится до минимума. Во всяком случае, рассчитывать на параллельные постановки той же пьесы в других театрах никак не приходится.

После этого поучительного обзора событий общественного и частного характера, имевших место в Берлине в июне 1928 года, мы снова возвращаемся к Францу Бмберколфу, Рейнхольду и его неприятностям с женщинами. Надо полагать, что и это сообщение, как и все предыдущие, заинтересует лишь весьма небольшой круг читателей. В причинах данного явления мы не будем разбираться. Но это отнюдь не помешает мне продолжить рассказ о нашем скромном герое, простом человеке, и его похождениях в Берлине. Ничего не попишешь. Каждый делает то, что считает нужным.