Что за девушка

ПОПУЛЯРНАЯ ДЕВУШКА

На следующий день на большой перемене я направляюсь к нашему обычному столику во дворе. Гляжу прямо перед собой, чтобы не замечать многозначительных взглядов одноклассников.

Этим утром я хорошо продумала наряд. Я знаю, что одежда не главное, но когда ты — одна из самых популярных девушек в школе, на тебя все смотрят, а сейчас, со всей этой историей, я знаю, что смотреть будут особенно пристально. И вообще, мне нравится наряжаться. Так я могу заявить о себе, не говоря ни слова.

Так что на мне темно-синие джинсы и любимые сабо на высоких каблуках. Ослепительно-белая футболка с названием старой группы «Лед Зеппелин» на груди, я заказала ее, увидев в журнале «Тин Вог». Длинные каштановые волосы распущены, но на голове вместо ободка темные очки, хотя сегодня густой туман и прогноз погоды показывает, что возможен дождь. Стиль — калифорнийский кэжуал. Прохладно, но я не взяла ни куртки, ни свитера. Не хочу, чтобы казалось, будто я что-то скрываю или от кого-то прячусь.

Хотя я смотрю прямо перед собой, невозможно избежать сочувствующих взглядов, поднятых бровей, даже похлопываний по руке, сопровождаемых вопросами: «Как ты?», а иногда: «Как Майк?» Я отвечаю, что не хочу сейчас это обсуждать.

Майк уже сидит за нашим обычным столиком, по обе стороны от него его лучшие друзья. Интересно, Анила и Кайла тоже донимают вопросами одноклассники? Впрочем, они выглядят гораздо внушительнее меня, так что, наверное, нет. Вполне возможно, сейчас они рядом с Майком как раз для того, чтобы его не трогали.

Они всегда так сидели. Мы выбрали этот столик в девятом классе, и с тех пор он наш (сейчас мы в одиннадцатом). Время от времени какой-нибудь несведущий ученик присаживается за него, но стоит Майку посмотреть — ему даже не приходится ничего говорить, — чужак испаряется.

Майк всегда казался старше нас. Даже в детском саду, когда большинство детей не могут и минуты просидеть спокойно, он всегда обедал за одним и тем же столиком. Майк никогда не вставал из-за парты, пока учитель не объявлял, что начинается перемена. Вот тогда он вскакивал с места и побеждал во всех подвижных играх. Я раньше думала, что Майк такой быстрый, потому что в отличие от остальных мальчиков всегда сидел очень тихо, как будто заранее решил не расходовать энергию по пустякам.

Я мнусь у входа, опираясь рукой на отштукатуренную колонну. Наша школа — длинное одноэтажное здание, вытянутое и изогнутое, как змея. С одного бока змеи трек, где почти каждый день тренируется Майк, за ним парковка. Столы расположены по обе стороны школы, но все нормальные люди сидят с южной, как мы.

Девушек за нашим столиком не видно. Может, теперь никто из них не захочет сидеть с Майком. А может, они просто еще не пришли.

Кто-то хватает меня сзади. Я резко оборачиваюсь.

— Ты меня напугала, — говорю я.

Это моя лучшая подруга Джуни.

— Давай сегодня пообедаем в библиотеке, — предлагает она. — Кому нужна вся эта драма?

Джуни кивает на столик, где сидят мальчики. Я вижу, что к Майку и его друзьям подсела девушка. Вот тебе и женская солидарность! Это десятиклассница, которую, если не ошибаюсь, зовут Ева Меркадо. Ей всегда нравился Майк. Он, правда, ей ни разу не улыбнулся. Я не к тому, что Майк грубиян, просто он хранил верность своей девушке.

Я смотрю на парковку, куда за обедом стекаются неудачники и обдолбыши, и поворачиваюсь к Джуни:

— Отличная идея с библиотекой. * * *

— Поверить не могу! Просто поверить не могу!

Мы сидим за одним из четырех круглых столов, расставленных между книжными стеллажами, и Джуни без умолку говорит:

— Я не к тому, что не верю; конечно, я верю, просто мне не верится — понимаешь, о чем я?

Я пожимаю плечами. Не знаю, отчего моя лучшая подруга так разнервничалась. Это же не ее обвиняют. И не она обвиняет. Но Джуни бывает очень настойчивой: родители ее так воспитали, что она переживает обо всем на свете и старается выслушать сторону каждого. Наверняка это время от времени давит на нее.

Особенно в таких случаях.

Джуни ерзает на стуле, накручивает на палец прядь коротких черных волос, потом отпускает и начинает грызть ногти. В отличие от меня, она всегда выглядит загорелой, благодаря унаследованному от матери оттенку кожи. Кроме того, от отца у нее зеленые глаза, такие светлые, что на контрасте кожа кажется еще смуглее. Тоже в отличие от меня, на Джуни кофта с длинными рукавами до самых запястий, ботинки и джинсы. Джуни такая хорошенькая, что может вообще не ничего не оголять, не краситься и не укладывать волосы, и все равно все будут на нее заглядываться. На нее будут заглядываться всегда.

— Где ты вчера была? — спрашивает она наконец. — Я тебя весь день не видела.

— Я тут пообедала. А потом… просто осталась после звонка.

— Ясно, — рассеянно кивает Джуни. — Тут был просто цирк. — Она машет рукой в сторону коридора.

— Что говорят? — Я знаю, что судачат не только о том, как у нас всех дела, хотя со мной пока только это и обсуждают. Интересно, когда со мной начнут беседовать о чем-то еще?

Джуни снова теребит волосы, пытаясь выглядеть непринужденной. Мы дружим с шестого класса, с тех пор, как ее семья переехала сюда посреди года, и я понимаю, когда она притворяется.

— Ну, ты знаешь.

— Нет, не знаю. Поэтому и спросила.

Иногда мне кажется, что мы с Джуни не очень хорошие лучшие подруги. Может, у дружбы, которую заводят в шестом классе, к девятому срок годности уже истекает?

— Ну да. Я хочу сказать, вроде все поверили. Я к тому, что доказательства налицо. — Джуни указывает на себя, как будто это у нее синяк под глазом. — Думаю, все так сложно, потому что Майк всем нравился.

— Ну да.

— Ну да, — повторяет Джуни чуть громче, чем нужно.

Она снова принимается грызть большой палец, бросая взгляды по сторонам, как будто опасаясь, что за нами кто-то следит. Наконец произносит:

— Я слышала, как тренер сказал, что это может лишить Майка шансов на университетскую стипендию.

Я знаю, как важна для него эта стипендия. Майк говорил, что его родители с трудом сводят концы с концами. Его младший брат, Райан, тоже ходит в частную школу — здесь же, в Норт-Бэй, но в другую, для детей с особыми потребностями: у него врожденные трудности с обучаемостью. Подозреваю, что школа Райана даже дороже нашей.

А университет дороже их обеих, вместе взятых. Так что стипендия очень бы им помогла. К тому же, мне кажется, он попросту хочет одержать эту победу.

— Почему? Он же не станет от этого медленнее бегать?

— Да, но там есть, ну, пункт об этике, который Майк нарушил, — если выяснится, что он и правда это сделал.

— В каком смысле «если он и правда это сделал»? Ты же сказала, что все верят. Доказательства и все такое. — Я указываю на свое лицо, копируя Джуни.

— Да, но это же могла быть случайность. Или, ну, знаешь, недопонимание, — отвечает Джуни и быстро добавляет: — Я хочу сказать, так говорят. — Джуни очень любит выражение «я хочу сказать», но сегодня она вставляет его в речь как-то особенно часто. — Некоторые говорят, что все наоборот.

Интересно, в каком смысле наоборот? Я не спрашиваю.

Джуни продолжает:

— Я слышала, девочки планируют собраться, чтобы потребовать его исключения.

— Собраться?

Джуни пожимает плечами:

— Ну да, протестовать. Устроить демонстрацию какую-нибудь.

— Ты пойдешь?

— А ты?

Честно говоря, я даже не задумывалась о том, что Майка могут исключить. На моей памяти из академии Норт-Бэй исключали лишь однажды — за плагиат.

Я не слышала, чтобы хоть из одной школы из-за такого кого-то исключили. Мне кажется, я вообще раньше о таком не слышала. Я читала об обвинениях в сексуальном домогательстве, и, естественно, за это обязаны исключать. Но Майка обвиняют в другом.

— Если его исключат, стипендия ему точно не светит, — говорю я наконец.

Майк, наверное, в ужасе от мысли, что может потерять стипендию. Наверное, думает, как посмела его девушка, которая, казалось бы, должна была любить его больше всех, поставить под угрозу его будущее. В конце концов, пусть он сделал ей больно — синяки проходят, но студенческий долг — это на всю жизнь. Я-то знаю и уже ищу возможности получения финансовой поддержки в университете, хотя до поступления еще два года. У меня в академии Норт-Бэй стипендия за выдающиеся успехи в учебе. Я должна поддерживать отличные оценки и, хоть никто этого не говорил, следить за поведением и за тем, чтобы нравиться окружающим. Я стараюсь не забывать, что нахожусь здесь благодаря щедрости администрации школы.

Джуни кивает:

— Это точно. Но я не уверена, что ученики могут повлиять на исключение. Даже если устроить акцию протеста, знаешь, это не… — Она замолкает, словно пытаясь подобрать нужные слова. Наконец говорит: — Не факт, что его все-таки исключат. В школе не прописан протокол для таких ситуаций.

Джуни как будто ждет моего ответа, но я не знаю, что сказать. Я рада, что это не факт? Жаль, что его не исключат?

— Как думаешь, что будет? — спрашивает она наконец.

Я качаю головой:

— Не знаю.

Меня внезапно охватывает ужасная усталость.

Насколько было бы проще, если бы все участники просто промолчали.

Многие женщины ничего не говорят. Не заявляют, что их бьют. Ищут тональник покачественнее, объяснения поправдоподобнее. Скажем, открылась дверца шкафа и на голову упала кружка. Ночью врезалась в ручку двери. Конечно, это не очень достоверно — дверные ручки, на минуточку, находятся не на уровне глаз, — но так ведь говорят женщины в фильмах. Они прикрывают своих мужчин, по крайней мере сначала. В конце концов эти женщины устают и решают: достаточно.

Разве нельзя было подождать, пока Майк не получит стипендию?

И вообще, он не похож на тех парней из кино — они все негодяи. Они становятся агрессивнее, пока не начинают по-настоящему представлять опасность, и женщины не получают действительно серьезные травмы: до больницы, до отдела интенсивной терапии, вот это вот всё. Майк — хороший парень. Он ничего такого не имел в виду. Все знают, что он идеальный бойфренд.

Спросите любого.