Завещание

ГЛАВА 4

Только там

Я припарковалась на извилистой дорожке перед Лавандовым Домом, открыла дверь и вышла, захлопнув ее за собой и направляясь к багажнику, в который сложила продукты.

Я не пробуду в Магдалене очень долго, но задержусь там на некоторое время.

Я вела жизнь, где в основном ела в ресторанах или на вечеринках и редко имела возможность готовить.

После того, как Джейк Спир ушел, и я не получила ответов на вопросы, преследовавшие меня, я решила, что раз уж я здесь, то воспользуюсь этим. Это значит, что я буду готовить. Так что, я отправилась в магазин в город.

Я уже взяла коричневые бумажные пакеты в каждую руку, когда на дорожку въехал внедорожник. Я посмотрела сквозь очки на блестящую черную «Эскаладу» и в первую очередь на мужчину, сидевшего за рулем. Я никогда его раньше не видела. Я смотрела, как он приближается, решив, что мне это не нужно. У меня было много дел, приоритетом в тот момент было занести продукты в дом, а не иметь дело с незваным гостем, зная, как это грубо, заявиться без предупреждения.

Он мог быть кем-то, кто просто хотел выразить свои соболезнования. Однако он мог позвонить, как это делали десятки других людей с тех пор, как умерла бабушка. Ему не нужно было приезжать домой. Тем более что я понятия не имела, кто он такой.

Не отрывая от меня глаз, он вышел из машины, и я увидела, что он высокий, худощавый и хорошо одетый, в хорошо сидящих, превосходного качества темно-синих брюках и такой же хорошо сидящей, сшитой на заказ светло-голубой рубашке. Без галстука. Его темно-каштановые волосы были хорошо подстрижены. И с первого взгляда я поняла, что его очки стоят пятьсот долларов.

— Могу я вам помочь с этим? — спросил он, когда был примерно в десяти метрах от меня.

— Не хочу показаться грубой, — ответила я. — Но я вас не знаю, поэтому боюсь, что мне придется отказаться.

Он кивнул головой, остановился в четырех метрах от меня и продолжил:

— Я Бостон Стоун.

Мое лицо, должно быть, выдало мою реакцию на его абсурдное имя, потому что он улыбнулся, и его улыбка не была непривлекательной.

— Моя мать сказала, что после родов была под воздействием лекарств, — пояснил он по поводу своего имени, в манере, в которой я знала, он часто делал это в своей жизни.

С другой стороны, с таким именем ему приходится так делать.

— Чем я могу вам помочь, мистер Стоун?

Его голова слегка наклонилась в сторону, прежде чем он ответил, и часть его ответа включала странное повторение его имени:

— Я Бостон Стоун. Генеральный директор «Stone Incorporated». — Я ничего не сказала. — Кажется, Терри рассказывала вам обо мне? — спросил он.

— Терри? — спросила я в ответ.

— Терри Багински. Партнер Уивера и Шуллера, которая вчера зачитывала завещание вашей бабушки.

Я почувствовала, что мое тело замерло, когда неожиданный и неприятный импульс ударил по нему.

«Stone Incorporated». Я и забыла.

Еще одна вещь, о которой бабушка мне никогда не говорила. Этот человек хотел купить Лавандовый Дом.

— Да, — подтвердила я. — Мисс Багински рассказала мне о вас.

— Поскольку вы заняты, — ответил он, склонив голову к сумкам в моих руках, — я не задержу вас, только спрошу, не хотите ли завтра пообедать со мной, чтобы обсудить ваши планы относительно Лавандового Дома.

Меня пронзил очередной импульс, и он был гораздо более неприятным. Бостон Стоун из «Stone Incorporated».

Человек, стоящий за компанией.

Не семья с детьми, где жена срежет лаванду, чтобы поставить ее в гостиной и на кухонный стол, где дети играют в тарелочку на заднем дворе вокруг беседки с лепестками глицинии, кружащимися вокруг них в воздухе, где муж знает, как починить раковину и держать дом в идеальном состоянии с любовью и заботой… вечность.

— Мистер Стоун, я не хочу быть грубой, но, как видите, я занята. И как вы знаете, моя бабушка умерла всего пять дней назад. У меня в голове множество мыслей, и обедать с кем-то, чтобы обсудить свои планы относительно Лавандового Дома — не одна из них.

Это было не совсем так. У меня были расплывчатые мысли по этому поводу. Но они были расплывчатыми.

Теперь, когда этот человек стоял передо мной, я не испытывала ни малейшего смутного желания заводить с ним разговор о продаже, и мне это не нравилось.

— Конечно, мои извинения. Это слишком скоро, — пробормотал он.

— Да, — согласилась я.

— Тогда я повторю свое предложение пообедать, но сделаю это для того, чтобы вкусно накормить вас и, возможно, отвлечь от вашей недавней потери.

Я изучала его, пока обдумывала его слова. Боже, я только что встретила мужчину на подъездной дорожке к дому моей бабушки, и он пригласил меня на свидание. Хотя он был довольно красив, и приглашение было сделано складно, в добром тоне, и с уважением, я не могла в это поверить.

— Мистер Стоун…

— Мисс Мэлоун, никаких дел, просто обед, чтобы отвлечь вас от воспоминаний и мыслей. Я знаю место, где готовят замечательные блюда с мидиями. Если вы любите морепродукты, я с удовольствием познакомлю вас с ним.

Он был очень мил, не говоря уже о том, что я любила мидии и все морепродукты. У меня просто не было желания обедать с ним.

— Это очень любезное предложение, мистер Стоун, — тихо сказал я. — Но боюсь, ваши усилия не увенчаются успехом. Мне нужно о многом подумать и еще больше сделать.

Он кивнул и поднял руку, но тут же ее опустил.

— Конечно. Но если вы передумаете, информация, которую вам дала Терри, включает прямую линию со мной. Просто позвоните, и мы все спланируем.

— Если я передумаю, — маловероятно, — я так и сделаю.

Его ровный голос понизился еще ниже, когда он сказал:

— Я сожалею о вашей потере, Джозефина. Лидию очень любили, и на то было много причин. Поэтому, пожалуйста, знайте, я понимаю, как серьезна эта потеря.

Я почувствовала, как у меня перехватило горло, и просто кивнула.

— Надеюсь, вы позвоните, — закончил он, продолжая говорить тише и мягче.

— Я подумаю об этом. Хорошего вам дня, мистер Стоун.

Его солнцезащитные очки были устремлены на меня, прежде чем он кивнул, повернулся и направился к своему внедорожнику. Я смотрела, как он сел внутрь и захлопнул дверцу. После этого я направилась в дом.

Войдя, я пинком захлопнула за собой дверь и замерла как вкопанная. Потому что меня словно током ударило.

Все это. Все, что я видела. Все, что я испытывала. Но больше всего, все, что я почувствовала.

Лучи света пронзали тени, пылинки дрейфовали, заставляя сам воздух казаться почти волшебным. Обилие мебели в просторных комнатах, выходящих в фойе. Все старое, плюшевое, удобное.

А еще было множество безделушек, некоторые из них, вероятно, ничего не стоили, некоторые, возможно, бесценны, но все они были драгоценны. Сверкающее дерево старинных столов. Гравюры в рамах на стенах, которые висели там десятилетиями, вероятно, некоторые из них больше века.

Перед моим мысленным взором возник образ прилегающей к дому территории. Грубый серый камень береговой линии. Каменистый пляж с пирсом. Массивные кусты лаванды, окружавшие дом. Зеленые подстриженные газоны. Увитая глицинией беседка с белой плетеной мебелью с видом на море. Прямоугольная теплица, ведущая в выложенный мозаикой внутренний дворик, также обращена к морю. Маленький садик, окруженный низким белым забором.

Моя семья жила в этом доме более ста пятидесяти лет. Там выросла моя бабушка. Там она потеряла свою сестру. Туда она сбегала после того, как муж использовал ее и оскорбил. Туда она помогла сбежать мне после того, как ее сын использовал и оскорбил меня.

Только там я была когда-то по-настоящему счастлива.

Только там.

Только там.

С этой мыслью я оцепенело прошла через дом на кухню и, оказавшись там, бросила пакеты на разделочный стол, надела солнцезащитные очки на голову и оглядела огромное пространство.

Печь «AGA», которая оставалась все время теплой и производила изысканную еду. Шиферные полы. Глубокая раковина. Множество шкафов кремового цвета со стеклянными дверцами. Рифленые дверцы шкафов внизу. Травы, росшие в горшках на подоконниках и полках. Массивный разделочный стол, тянувшийся вдоль середины комнаты, обветшалый, изрезанный и покоробленный.

Я сняла сумочку с плеча и положила ее рядом с пакетами. Затем вернулась к своей арендованной машине, взяла последний пакет, захлопнула багажник и отнесла в дом.

Я убрала продукты и сделала это, больше не чувствуя онемения. Даже близко нет. Мой мозг был разгоряченным, даже лихорадочным. Я больше не чувствовала себя неловко. Мне стало нехорошо.

Что-то было не так.

Нет, все было не так.

С другой стороны, в мире все было не так без Лидии Джозефины Мэлоун.

И я знала только один способ все исправить.

Я сложила пакеты и убрала их в кладовку, а затем направилась прямо к телефону. Бабушка держала там свою записную книжку. Я открыла ее и пролистала страницы, найдя букву «М».

Но меня там не было.

Я вернулась к букве «Д».

Мой мозг остыл, когда я увидела выведенное ее подчерком имя.

Джози.

Она не писала в строчках. На странице был мой номер мобильного телефона, несколько были зачеркнуты, когда я меняла их на протяжении десятилетий. Номер мобильного телефона Генри. Адрес домика у бассейна Генри в Лос-Анджелесе был нацарапан рядом — эта скудная информация занимала всю страницу.

Я сделала успокаивающий вдох и закрыла глаза. Открыв их, я пролистала до конца книги. Нашла номер и схватила старый телефон с подставки на стене. Такой старый, что у него был длинный закрученный шнур.

Я знала, что шнур достаточно длинный, чтобы, разговаривая, можно было добраться до раковины, разделочного стола, но не до плиты. Я знала это, потому что видела, как разговаривала бабушка, когда ходила по комнате.

Я набрала номер из бабушкиной книжки и приложила трубку к уху. Раздалось три гудка, прежде чем я услышала мужской голос:

— Алло?

— Мистер Уивер?

— Да.

— Это Джозефина Мэлоун.

Последовала пауза

— Джозефина. Дорогая. Как приятно тебя слышать.

Я сглотнула и тихо сказала:

— И мне очень приятно поговорить с вами, мистер Уивер. Но я звоню, потому что мисс Багински рассказала мне о миссис Уивер.

Еще одна пауза.

— Конечно. Да, я должен был позвонить и объяснить. Вот почему нас не было на похоронах.

— Это вполне понятно, — пробормотала я, а затем продолжила: — Но я звоню, чтобы сказать, что была огорчена, услышав эту новость.

— Да, дорогая, это огорчает, — любезно согласился он, указывая на очевидное, не заставляя меня чувствовать себя глупо.

— Миссис Уивер достаточно хорошо себя чувствует, чтобы принимать гостей? — тихо спросила я.

Это было встречено еще одной паузой, прежде чем он мягко ответил:

— Думаю, ей это понравится, Джозефина. Ей всегда нравилось видеть тебя. Однако по утрам ей лучше всего. Не могла бы ты прийти завтра, скажем, около десяти?

Я не хотела идти к Уиверам завтра около десяти. Я не хотела навещать добрую женщину, мучающуюся от тяжелой болезни, или проводить время с добрым человеком, который также мучился, наблюдая, как его жена угасает.

Но бабушка бы пошла.

И мне было бы противно видеть, что, зная об Элизе Уивер, я не потрачу время на визит завтра около десяти, чтобы найти способ сказать, что я думаю, какая она добрая, и ценю то, как она тронула мою жизнь.