Завещание

ГЛАВА 6

Неистовый

В доме было почти темно и совершенно тихо. Джейк, держа бутылку пива в одной руке, другой потянулся к ящику в своем столе, отперев его.

Он вытащил высокую стопку конвертов, перевязанных голубой атласной лентой цвета глаз Джози. Он глубоко вздохнул, положил стопку на стол и потянул за конец ленты. Затем провел кончиком указательного пальца по стопке, пока не нашел его.

Его любимый, пусть даже самый печальный.

Розовый конверт.

Отставив пиво в сторону, он перевернул стопку и взял его. Затем пробежался по остальным и вытащил голубой. Он взял пиво и подошел к стулу у окна. Напольная лампа уже горела, так что он сел в кресло, поставил пиво на стол рядом с собой и вытащил зачитанные до обветшалости письма, осторожно их открыв.

Он снова взял свое пиво, откинулся на спинку стула и принялся читать, сперва голубое, его глаза скользили по мелкому, аккуратному, но в то же время изящному и определенно женскому почерку.

Дорогая бабушка,

мы только что говорили по телефону, и я беспокоюсь о тебе. Знаю, это звучит странно, так как наш телефонный разговор был о том, как ты беспокоилась обо мне.

Пожалуйста, не надо. Прошу.

Я счастлива, бабушка. Это правда. Честно.

Когда мы разговаривали ранее, я хотела сказать это, но не знала, как. Возможно, я не могла заставить себя произнести эти слова, потому что не хотела признаваться в этом вслух или говорить это тебе и расстраивать еще больше.

Но ты должна знать — я не против быть одной. И хочу, чтобы так оно и оставалось. Честно.

Ты же знаешь, большую часть времени я не одна, несмотря ни на что. Но я думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.

Мое первое воспоминание — он и она на кухне, она на полу, ты знаешь, как это было. Я же говорила тебе. И после этого было еще больше воспоминаний, которые были еще менее приятными. О них ты тоже знаешь.

И да, правда в том, что это повлияло на меня. Да, это заставляло меня уклоняться от отношений. И я знаю, что ты не считаешь это здоровым, но на самом деле, все в порядке.

Есть люди, которым нужны люди, иногда очень много людей. И я понимаю, что случившееся сделало меня не таким человеком. Но это означает, что отношения, которые я создаю, действительно значимы, а не просто сборище душ, чтобы не чувствовать себя одинокой. Мне это не нужно, потому что я никогда не чувствую себя одиноко.

Если бы у меня был мужчина, он должен был бы быть очень нежным и понимающим, терпеливым и добрым, вдумчивым, мягкосердечным и да, возможно, лихим и утонченным, определенно умным и успешным.

Всё это и особенно последнее, потому что я хотела бы, чтобы у него были свои собственные развлечения, потому что я не хотела бы, чтобы ему нужно было проводить слишком много времени со мной. Это оттого что мне нравится быть одной. Мне нравится моя собственная компания.

Это не значит, что временами меня не тянуло к нежному прикосновению, взгляду мужчины, оценивающе падающего на меня, созданию общей истории, в которой мы могли бы однажды просто смотреть друг на друга, понимать и улыбаться.

Но я уже давно отказался от этих стремлений. Я встречаю многих мужчин, но того человека, с которым мне хотелось бы разделить свою жизнь, не существует, бабушка. Я пришла к пониманию этого, и это поселилось во мне. Я построила жизнь, которая мне нравится, в которой я занята делом, и я довольна этим.

Правда.

Я нахожу удивительным, что после всего, что ты пережила, ты все еще веришь в любовь. В романтику. Во всей ее пьянящей возможности. И я обожаю, что ты хочешь этого для меня.

Я хочу, чтобы в своем сердце ты поняла, что, хоть это и чудесно, что ты хочешь, чтобы у меня все было прекрасно, я совершенно счастлива без этого.

У меня есть твоя любовь, и это все, что мне нужно.

И у тебя тоже есть моя любовь.

Навсегда и полностью твоя,

Джози

Джейк сделал глоток пива, отставил его в сторону и положил перед собой розовый листок. Он выпил еще и опустил глаза на округлый девичий подчерк.

Бабушка! О боже мой!

Ты не поверишь! Алисия услышала это от Тиффани, и сказала мне, я ей не поверила, а потом за обедом он подошел ко мне!

Энди Коллинз!

Это было потрясающе. Он сидел и разговаривал со мной во время обеда. И он сказал, что мы увидимся там завтра!

Теперь, знаешь ли, я не собираюсь довольствоваться ничем, кроме самого лучшего. Мой мужчина будет сильным, высоким, красивым, умным, заботливым и неистовым, очень НЕИСТОВЫМ и прекрасным, и он будет обожать меня. Потом он позволит мне уговорить его переехать в Мэн, жить в Лавандовом Доме и родить троих детей (двух девочек, одного мальчика, конечно, самого старшего, чтобы он мог присматривать за своими сестрами), а я буду ухаживать за лавандой и готовить, а он будет, не знаю, рыбаком или кем-то еще.

Не уверена, что Энди справится со всем этим, хотя он сильный и высокий (он в футбольной команде!) и очень милый.

Жаль, что я не могу показать тебе его фотографию.

Конечно, папа говорит, что я не могу встречаться с парнями, пока мне не исполнится семнадцать, что странно и подло, потому что большинство моих подруг начали встречаться в пятнадцать лет (только не на свиданиях в машине), а мне уже шестнадцать (и у меня есть водительские права, ради Бога!) и мне уже пришлось сказать «нет» двум мальчикам! Это была катастрофа! Я ненавидела его! И все думают, что я зазнаюсь, что ужасно!

Но они не были Энди — самым симпатичным мальчиком в школе!

Завтра я снова напишу тебе и дам знать, если он сядет со мной за обедом. Жаль, что ты не поговорила с папой. Может, ты смогла бы уговорить его не только позволить мне этим летом приехать в Лавандовый Дом, но и позволить пойти на свидание с Энди (если он спросит, а я надеюсь, что он спросит!!!!!!!!!).

Ладно. Мне пора. Нужно делать домашнее задание (Алгебра. Фу. Мистер Пауэлл такой зануда!). Просто хотела, чтобы ты знала. А теперь мне нужно стащить пару марок с папиного стола. Одну на это, а другую на письмо, которое надеюсь написать тебе завтра, где говорится, что Энди снова сидел со мной.

Я люблю тебя. Надеюсь, у тебя все хорошо. Скучаю по тебе.

Начни снова разговаривать с папой. Пожалуйста. Прошлым летом я скучала по Лавандовому Дому.

Но больше всего я скучала по тебе.

Со всей любовью, навсегда и полностью,

Джози

Джейк отложил письма и посмотрел в окно на море, зная, что на следующий день Энди снова сел с ней. И он знал, что Энди сделал больше.

Он избил ее, ягненочек.

Он закрыл глаза, когда слова Лидии поразили его мозг, но он ничего не мог с ними поделать.

Она так сильно хотела встречаться с этим парнем, что убегала к нему крадучись. Это происходило больше года. Однажды вечером, когда она вернулась домой, он узнал об этом и избил ее, ягненочек. Отец избил ее так сильно, что она неделю пролежала в больнице.

Джейк открыл глаза и сделал еще один глоток из бутылки.

Он избил ее, ягненочек.

Он глубоко вздохнул.

Избил так сильно, что она неделю пролежала в больнице.

Он смотрел в окно, ничего не видя.

Мой мужчина будет сильным, высоким, красивым, умным, заботливым и неистовым, очень НЕИСТОВЫМ и прекрасным, и он будет обожать меня.

Это он бы смог.

Он должен быть очень нежным и понимающим, терпеливым и добрым, вдумчивым, мягкосердечным, и да, возможно лихим и утонченным, определенно умным и успешным.

А вот это бы нет.

Джейк сделал еще глоток пива.

Он избил ее, ягненочек.

Он почувствовал, как его челюсть напряглась, а пальцы крепко сжимали бутылку, чтобы не швырнуть ее. Если бы он это сделал, ему бы пришлось убрать весь бардак, и это могло бы разбудить детей.

Вместо этого он положил письма обратно в конверты, встал и, взяв с собой пиво, вернулся к столу.

Он сложил вместе письма Джози, которые отдала ему Лидия, и перевязал их лентой. Затем открыл ящик и уже собирался бросить туда пачку, когда увидел на дне ее.

Он положил письма на стол, сунул руку в ящик и вытащил рамку.

Это была Джози. На пляже. Ее кожа была загорелой. Ветер так сильно трепал ее длинные светлые волосы, что она запустила в них руку, убирая и удерживая на макушке, но завитки вокруг ее лица были захвачены объективом в полете. Другая ее рука лежала на бедре. Она стояла вдалеке, улыбаясь, шарф развевался у нее на шее, на глазах были солнечные очки, сарафан льнул к ее высокому, стройному, но соблазнительному телу.

Ее дерьмоголовый босс-фотограф сделал этот снимок, отдал Лидии, а Лидия отдала его Джейку. Он был похож на фото из 50-х годов какой-нибудь итальянской секс-бомбы. Итальянской, потому что Джози выглядела утонченно. Экзотично. Очаровательно. Стильно. Так много всего, что она не могла быть американкой, но другой, неизвестной, недоступной.

Невозможной.

Так что я буду приходить и сидеть с ней, пока он проводит несколько часов в офисе.

Джейк не отрывал глаз от фотографии, даже делая еще глоток пива.

И поверь мне, у тебя потрясающая фигура. Ты не пробыла здесь и часа, а уже два раза упоминала о похудении. Прекрати это делать. Это просто смешно. И если кто-то говорит тебе иначе, просто сообщи им об этой нелепости.

Он улыбнулся, глядя на фотографию.

Он избил ее, ягненочек.

Его улыбка погасла.

Черт, у этого дерьмоголового босса-фотографа все это было перед носом гребаные годы.

Годы.

А она одна сидела возле гроба своей бабушки.

Так что да, отвечая на твой вопрос, я оставляю его.

Она была хозяйкой дома.

Это означало, что они могут ее удержать.

Джейку просто нужно было сделать так, чтобы это произошло.

Он положил фотографию обратно в ящик и вернул туда письма. Закрыл его. И запер. Он допил остатки пива, выключил свет, пошел в спальню, разделся и лег спать.

Было уже поздно, и ему нужно было немного поспать.

Потому что завтра утром, за завтраком, он встречался с Джози.