Завещание

— Я хочу понять лучше, Джейк.

— Понять лучше что?

Я прожевала, проглотила и снова посмотрела на него.

— Как ты так хорошо узнал бабушку.

— У нас нет времени разбираться с этим до того, как ты отправишься к Уиверам. — Это было похоже на отвлекающий маневр, и я открыла рот, но он поднял руку. — Я расскажу тебе все, солнышко. Абсолютно все. Но серьезно, хоть история может оказаться не длинной, но она может вызвать вопросы, и я хотел бы иметь время и сосредоточиться, отвечая на них.

Это было разумно, приятно, и у меня было чувство, что он был прав. У меня возникло бы много вопросов, и я хотела бы, чтобы у него было время и сосредоточенность, чтобы ответить на них. Поэтому я кивнула и откусила еще кусочек.

— Я должен тебе ужин, пригласить куда-нибудь, и все рассказать. — Услышала я его слова, пока жевала. Я проглотила и посмотрела на него.

— Звучит вполне выполнимо.

Он усмехнулся. У меня в сумочке зазвонил телефон. Я не обращала на него внимание и продолжала есть. Он все звонил.

— Ты не ответишь?

Я посмотрела на Джейка.

— Нет. Невежливо отвечать на телефонные звонки во время еды или в чьей-то компании.

Он снова ухмыльнулся и сказал:

— Детка, не обращай на меня внимания, и мы не едим. Мы в «Хижине».

Я не была уверена в различии, но наш разговор потерял актуальность, когда мой телефон перестал звонить. Я взяла еще кусочек омлета. Мой телефон снова зазвонил. Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— Детка, ответь. Как я уже сказал, я не возражаю, и кто-то явно хочет тебя, — настаивал Джейк.

Я кивнула, отложила столовые приборы, которые были такими легкими, что я боялась, ветер их унесет (поэтому я спрятала их как можно лучше под то, что осталось от моего омлета) и потянулась к сумочке.

Я достала свой телефон, и дисплей сообщил мне, что звонил Генри. Я посмотрела на Джейка и сказала:

— Мои извинения, Джейк. Это Генри. Что-то может быть не так.

Его лицо мгновенно изменилось, став немного бледным, но более неопределенным, и он вздернул подбородок, как я поняла, говоря мне, что я должна ответить на звонок.

Я взяла трубку и приложила к уху, приветствуя:

— Генри.

— Какого хрена?

Я моргнула, глядя на стол, потому что Генри никогда не говорил мне подобного, и никогда не говорил таким тоном. Или, по крайней мере, не со мной.

— Я… что прости? — спросила я.

— Какого хрена, Джозефина?

Что за черт?

— Я… извини, — пробормотала я. — Что-то случилось?

— Да, случилось. Ты не звонила два дня.

О Боже. Я на самом деле не звонила.

— Генри…

— Я беспокоюсь о тебе Жозефина. Я же сказал тебе оставаться на связи, отмечаться, давать мне знать, что с тобой все в порядке.

— Вчера ты был на пути в Рим, — напомнила я ему.

— Да, и этот полет долгий, но не целый же год. И ты знаешь мое расписание, Джозефина. Ты знаешь, когда я взлетел, знаешь, когда я приземлился, и ты знаешь, когда я выключаю и включаю свой телефон на время полета.

Я знала. Он ждал до последней секунды, чтобы выключить его, и включал в тот момент, когда мы приземлялись.

— Мне очень жаль, Генри. Здесь все было несколько… странно.

— Как странно? — тут же спросил он.

Я откинулась на спинку стула и уставился на свои колени.

— Странно во многих отношениях. Сейчас я не могу ничего толком рассказать, потому что завтракаю с Джейком, а потом мне нужно идти к Уиверам. Но я позвоню тебе позже и все объясню.

— С Джейком?

— Да. С Джейком.

— Кто такой Джейк?

— Друг бабушки.

— Я с ним встречался?

Генри часто бывал со мной в Магдалене и встречался со многими бабушкиными друзьями и знакомыми. Но я была почти уверена, что он не встречался с Джейком.

— Не думаю, — ответила я.

— Он один из ее дружков по бриджу?

Мысль о том, что Джейк играет в бридж с бабушкиными дружками, ни одной из которых не было меньше семидесяти лет, заставила меня улыбнуться.

— Нет.

— Тогда кто же он, Джозефина?

Я смутно удивлялась, почему он так хотел это знать. Но не спросила.

— Это долгая история, Генри, и мне очень жаль, но у меня нет времени рассказывать ее тебе прямо сейчас. Я сижу на пристани, и мой омлет остывает. Он вкусный, и я хотела бы насладиться им, пока он еще теплый. Не говоря уже о том, что Джейк сидит прямо здесь и невежливо болтать по телефону, когда у меня компания.

Это было встречено молчанием, и продолжалось довольно долго.

— Генри? Ты еще здесь? — крикнула я в тишину.

— Да, я здесь, — ответил он. — Вы на пристани едите омлет?

— Довольно вкусный, — поделилась я. Он ничего не сказал. — Генри?

— Позвони мне, когда представится возможность, — приказал он странно сухо. — Мне все равно, как поздно это будет. Просто позвони. Я беспокоюсь. На твою долю много чего выпало, а ты там сама по себе.

Это доказывало то, что Джейк ошибался. Генри злился, потому что беспокоился обо мне. Да, он был моим работодателем, но он также и заботился обо мне.

Однако Генри тоже ошибался. Я не была сама по себе. Со мной был Джейк. От этой мысли тепло вернулось, даже если вокруг было холодно, но я проигнорировала это и заверила Генри:

— Я позвоню.

— И я говорю Даниэлю отменить Париж.

Я моргнула, глядя на свои колени, а затем посмотрела на лодки, качающиеся вдоль причала.

— Ты не можешь этого сделать.

— Могу, Джозефина, и собираюсь.

— Но, чтобы устроить эту съемку ушли месяцы, — напомнила я ему.

— Им придется найти другого режиссера, — сказал он мне.

— Ди-Амонд работает только с тобой, — продолжала я рассказывать ему то, что он и так знал.

Ди-Амонд последние семнадцать лет работал только с Генри. Он был известным хип-хоп артистом, запустившим собственную линию одежды, которая была замечательной и, таким образом, довольно успешной. Генри работал над музыкальными клипами Амонда и его фэшн-съемками. Амонд был также очень красивым, хотя и несколько пугающим чернокожим мужчиной, который в молодости заработал несколько, так называемых, «приводов», причем обвинения носили довольно жестокий характер. С тех пор он остепенился и мог быть очень обаятельным.

Вот почему я провела с ним особенно приятную ночь после вечеринки, которую мы посетили после церемонии VMA (Прим. переводчика: VMA — Video Music Awards — премия за лучший музыкальный клип) семь лет назад. После этого он попросил меня присоединиться к его «команде», но я отказалась, с некоторым колебанием (это было потому, что он был очень обаятельным и, как я уже упоминала, также очень красивым, и мы провели приятную ночь). Но я не смогла бы оставить Генри. С другой стороны, существовал также маленький факт, что я не была из тех женщин, которым было бы комфортно в «команде».

Генри, конечно, об этом не знал. Я всегда была осторожна, и, к счастью, Амонд тоже.

— Тогда ему придется перенести встречу, когда нам обоим будет удобно, — ответил Генри.

— Генри, мне вовсе не обязательно…

Он перебил меня.

— Ты присоединишься ко мне в Париже?

Я заколебалась, снова посмотрела на свои колени и прошептала:

— Дела обстоят так, что это маловероятно.

— Тогда я отменяю встречу.

Я вздохнула, прежде чем спросить:

— Мы можем обсудить это позже?

— Точно. Твой омлет и Джейк. — Его тон был необычным и смутно тревожным. Я сжала губы. — Вскоре поговорим, — сказал он.

— Конечно, — пробормотала я.

— До скорого, Джозефина.

— До скорого, Генри. До свидания.

Он не попрощался. Просто отключился.

Он никогда не делал подобного раньше. На мгновение я уставилась на телефон, прежде чем положить его обратно в сумку и взять столовые приборы, сказав рассеянно Джейку, уставившись на еду:

— Я извиняюсь. Разговор слишком затянулся.

— И это не звучало так, будто все прошло очень хорошо.

Услышав замечание Джейка, я посмотрела на него.

— Он отменяет работу, чтобы приехать в Магдалену.

Я наблюдала, как его губы по какой-то странной причине сжались, но через несколько секунд он расслабился, будто хотел скрыть свою реакцию.

— Хорошо, если вокруг тебя будут люди.

— Он не должен ничего отменять. Это видеосъемка. Она даже больше, чем фотосессия. Для нее нужно получить разрешение. Туда вложено много денег, не говоря уже о персонале.

— Ты стоишь того, чтобы послать все это к черту.

Я уставилась на него, когда тепло снова охватило меня, но ответила:

— Это глупо.

— Этого ты тоже стоишь.

Его слова заставили меня почувствовать себя так, что я решила вернуться к своему, вероятно, уже холодному омлету. Так я было.

— Когда он приедет? — поинтересовался Джейк.

Я снова посмотрела на него.

— Работа в Риме продлится чуть больше недели. Если он отменит Париж, то сможет прилететь сюда в следующую субботу.

— Ясно.

Я отхлебнула кофе и снова занялась омлетом.

— Твое предложение, я приму его, — заявил Джейк, и мои глаза вернулись к нему.

— Мое предложение?

— Присмотреть за Итаном, — сказал он. — Он, Кон и Эмбер часто приходили к вам домой после школы. У меня дел до хрена, и многое сваливается на Кона и Эмбер: присмотреть за младшим братом, отвезти его куда-то, все в таком роде. Лидия была не очень молода, но дети любили ее. На самом деле она не столько заботилась о них, сколько о том, чтобы все они были друг у друга, и моим детям было к кому пойти после школы. Будто в их жизни все хорошо, а Лидия была самым лучшим.

В этом он не ошибся.

— И Эмбер в своей жизни нуждалась в доброй, порядочной женщине. Лидия тоже была такой. Отчасти Эмбер стала занозой в заднице, потому что не знала, что делать с болью, которую испытывала, когда Лидии не стало. Итан отвлекается от всего этого, он слишком молод, чтобы это похоронить или действительно знать, как с этим справиться. Кон тоже был близок с Лидией, но он уже не ребенок и думает, что должен скрывать эмоции, ведя себя как мужчина. Со всем происходящим вокруг, Эмбер не знает в какую сторону пойти. И Лидия давала ей много всего, что означает, что она многое потеряла. — Его голос понизился, и он закончил, — полагаю, ты об этом знаешь все.

Еще как. Я не ответила. Молча кивнула.

— Хорошо, что у них есть частица Лидии, чтобы заполнить эту дыру. Это ты.

Я не была матерью, но я видела, что их отец думает, что это правда. И это было странно приятно, заполнять эту дыру, которую оставила бабушка, и я слишком хорошо знала, она была огромной.

Я снова кивнула.

— Тем не менее, Эмбер наказана на неделю, так что ее задница привязана к Итану, будь то наш дом или Лавандовый Дом. После этого, раз ты какое-то время будешь рядом, было бы здорово дать ей передышку. Ей шестнадцать. Это слишком рано, чтобы быть мамой для восьмилетнего ребенка, но со всем дерьмом, которое я должен сделать с клубом и тренажерным залом, я должен был опереться на нее.

— Я могу дать ей передышку, — тихо сказала я.

— Буду признателен.

— Я… мне начать сегодня?

— Нет. Продолжай обустраиваться. Завтра суббота. Эмбер не пойдет на свидание из-за того дерьма, что вчера вырвалось у нее изо рта. Но если бы ты могла начать на следующей неделе, я был бы благодарен. — Я снова кивнула. — Поскольку Эмбер вынуждена выполнять обязанности няни, завтра вечером я приглашу тебя на ужин. Введу в курс дела.