Святой вечер

Глава 10

Линкольн

Утренний солнечный свет был ослепительным, слишком ярким для этого времени суток. Кто, блядь, оставил мои шторы открытыми? Я вернулся к Лирике вчера поздно вечером, но она отправила меня домой задолго до восхода солнца. Время текло как в тумане. Казалось, что я только что заснул. Такое часто случалось, когда я был в полной заднице.

Я протер глаза и схватил телефон — 10:15 утра. Голова раскалывалась, а тело чувствовало себя так, будто в венах был свинец.

Было четыре текстовых сообщения и два пропущенных звонка от Итана.

Какого хрена?

8:00

Итан: Проснись, блядь.

8:30

Итан: Я должен тебе кое-что рассказать.

9:00

Итан: Позвони мне.

9:30

Итан: Скажи мне, какого хрена я видел твою девушку, выходящую из дома Каспиана Донахью на днях.

Итан был единственным человеком, который знал о нас с Лирикой. Он был моим лучшим другом и знал все.

Я стиснул зубы и нажал на имя Итана на экране, даже не дав ему времени поздороваться, когда он ответил. — Что ты несешь? Лирика знает, как я отношусь к Каспиану Донахью. Ее бы не застали даже мертвой в его доме.

— Позавчера моя мама пила мимозу с мамой Каспиана. Она выпила слишком много, чтобы вести машину, и позвонила мне, чтобы я заехал за ней. — Итан сделал паузу. — Говорю тебе, брат. Когда я подъехал, Лирик уже уходила.

Гнев пылал в моей груди, когда кровь бурлила в венах, пульсируя в моей и без того пульсирующей голове. Я видел ее только вчера вечером, и она ни словом не обмолвилась о том, что собирается к Каспиану. О чем она, черт возьми, думала?

— Приезжай за мной. Донахью на этот раз трахнул не того Хантингтона. — Я не был своим отцом, не играл в игры разума и не угрожал пассивно-агрессивными угрозами.

Я справлялся со своим дерьмом.

***

Итан вел машину, потому что моя ярость была ослепляющей, когда речь шла о том, как я ревновал Лирику — особенно когда речь шла о Каспиане, мать его, Донахью.

Каспиан прислонился к высокой деревянной входной двери своего несносного особняка, когда мы подъехали к его подъезду. Ухмылка на его лице только заставила гнев внутри вырваться на поверхность. Не имело значения, кто его отец и сколько людей трусят его фамилии. Настало время преподать ему урок, что он не должен брать в руки то, что ему не принадлежит.

Его "Ауди" была припаркована на круглой дороге, безупречная и первозданная.

Чертовски идеальная.

Как только машина остановилась, я выскочил из нее, схватив по пути алюминиевую бейсбольную биту с заднего сиденья.

Алюминий казался невесомым, когда я подбрасывал его в воздух, но мощным, когда опустил его вниз и разбил лобовое стекло его машины. Никаких вопросов. Ни одного.

Я ударил по нему еще раз, прежде чем бросить биту на подъездную дорожку. Звук металла, ударившегося о бетон, прервал тишину. Он продолжал отдаваться эхом, пока биту не отбросило в сторону. К черту. Он может оставить ее себе на память.

Моя грудь вздымалась, легкие горели с каждым вдохом. Я вытер пот со лба тыльной стороной ладони и заметил Каспиана на периферии, притаившегося на вершине ступеней. — Считай это своим предупреждением, Донахью. Держись, блядь, подальше от Лирики. — Я даже не заговорил о том, что слышал, как он трахал мою сестру, пока он не спустился по ступенькам и не вцепился мне в лицо. — Одной девочки-подростка тебе было недостаточно? Ты должен был сделать мою сестру своей шлюхой? — Слова были кислыми на вкус на моем языке. Я знал, что моя сестра не была шлюхой, просто хотел его разозлить.

Его глаза сузились. — У тебя есть пять секунд, чтобы убраться с моего подъезда и извиниться перед своей сестрой.

Он только что защищал Татум? Это было что-то новенькое. Каспиану было плевать на всех, не говоря уже о том, чтобы защищать их. Но это все равно не объясняло, почему моя девушка была у него дома.

— Да? Или что? — Он хотел то, что принадлежало мне? Я осмелился попытаться забрать это.

Последнее, что я увидел, прежде чем белые точки света заполнили мое зрение, был Каспиан, оскаливший зубы с рычанием, когда он бросился на меня. Ослепительная боль пронзила мою голову, за ней быстро последовал еще один сильный толчок. Кислота обожгла горло, желудок забурчал, но я не позволил себе вырвать.

Черт. Больно.

Воздух. Мне нужен был воздух. Я не мог дышать. Металлический привкус крови покрывал мой язык, и я едва не задохнулся, прежде чем смог сглотнуть. Все белые точки расплывались вместе. Пульс стучал в ушах. Приглушенный голос Каспиана звучал так, словно мы оба находились под водой. Черт. Было ощущение, что мы находимся под водой. Казалось, что время одновременно ускорилось и замедлилось. Где, блядь, были мои легкие и почему они не работали?

Острая, жгучая боль обожгла мое лицо от виска до челюсти.

Что за хрень?

Воздух вдруг стал обжигающе горячим, словно пламя лизнуло лицо, и крошечные капельки потекли по коже. Влажная дорожка скользнула по моей брови, а затем капнула на глаз. Кровь. Он взял кусок стекла и, блядь, порезал меня. Разрезал мое гребаное лицо. Мой пульс бился. Как барабанный бой. Ярость, как молния, шипела в моих венах.

А потом все закончилось.

Я боролся с грохотом своего пульса, чтобы встать на ноги. Мои легкие расширились от глубокого вдоха, пока мои глаза искали его.

Он смотрел на меня с блеском в глазах и довольной ухмылкой. Его взгляд следил за кровью с моего лица, которая капала на рубашку. Он думал, что победил только потому, что пустил кровь? Благодаря моему отцу и его хреновой версии воспитания, у меня были шрамы внутри, которые резали глубже, чем что-либо на поверхности.

Я не был злобным, не был парнем, который живет ради мести. У меня не было на это времени. Я был хаосом. Разрушением. Чертовым ураганом, который уничтожал все на своем пути. Яростный и непредсказуемый. И если я узнаю, что Каспиан Донахью хоть пальцем тронул Лирику, я вернусь, и это дерьмо на моем лице покажется порезом бумаги по сравнению с тем, что с ним сделаю.

Я улыбнулся ему. — Это еще далеко не конец. — А потом я забрался в машину Итана, ни разу не оглянувшись через плечо. — Отвези меня к Лирике.

Двадцать минут спустя мы остановились перед ее домом.

— Уверен, что не хочешь сначала привести себя в порядок? — спросил Итан, когда я открыл дверь, чтобы вылезти.

Я подмигнул, а затем наклонил голову, выходя из машины. Еще до того, как мы начали трахаться, Лирика была у нас дома, когда я возвращался домой после спарринга, окровавленная и в синяках. Может быть, никогда так сильно, но я знал свою девочку. Она могла справиться с этим. Она бы, наверное, отмыла меня и отругала. — Ничего такого, чего бы она не видела раньше.

Он засмеялся, а потом уехал, качая головой.

Ладно, моя маленькая птичка. Пора тебе рассказать мне, что, блядь, ты задумала.