Ночь беззакония

***

В студии был выключен свет. Я знала, что так и будет. Никто, кроме меня, не приходил сюда после работы, хотя студия располагалась в угловом здании на оживленной улице Нью-Йорка.

Мои родители арендовали это помещение, чтобы я занималась балетом с частным преподавателем, каким-то всемирно известным танцором из России. Я ценила их усилия, но это заставляло меня чувствовать себя изолированной и одинокой, поэтому несколько лет назад попросила их пригласить других инструкторов и открыть студию для публики. Они согласились, но только при условии, что я также соглашусь начать посещать занятия в SAB, Школе американского балета. Танцы были моим спасательным кругом, и я хотела, чтобы они стал спасательным кругом и для других людей, поэтому согласилась. Я не использовала книги или фильмы, чтобы убежать от себя, как это делало большинство людей. Я использовала музыку.

Какое-то время я стояла в темноте и ждала, пока мои мысли успокоятся.

— Мне жаль, что не спасла тебя. — Наконец-то я произнесла вслух слова, которые держала в сердце несколько дней. — Хотела бы вернуть все назад, хотела бы я вернуть тебя.

Лучше бы я никогда не уезжала с ним. Несмотря на то, что расставание с ним помогло мне почувствовать то, на что я никогда не знала, что способна. Такие вещи, как уверенность, сила и страсть. То, что не знала, смогу ли я почувствовать снова. Но я не была настолько эгоистичной, чтобы оплакивать потерю чего-то настолько незначительного, когда была поглощена оплакиванием потери чего-то гораздо большего.

Слезы наполнили мои глаза, но я смахнула их, сделала глубокий вдох, затем щелкнула выключателем, и все вокруг осветилось. В большой открытой комнате было светло и просторно. Стены были белыми, а полы — нежно-серыми. Тяжелые шторы из синего бархата закрывали окна от пола до потолка и отделяли студию от оживленной улицы на другой стороне. Темнота ткани соответствовала моему настроению.

Я нажала кнопку Play на пульте звуковой системы, и комната мгновенно наполнилась отголосками знойного голоса, звучащего над звуком клавиш фортепиано. Я сняла теннисные туфли и собрала волосы в пучок, закрыла глаза и увидела улыбку Лирики.

Музыка играла.

Мужчина продолжал петь свою торжественную мелодию.

И я начала двигаться.

Я начала медленно, позволяя напряжению нарастать, а затем ослабевать в рассчитанных, плавных движениях. Мои руки грациозно рассекали воздух в идеальном ритме с ногами, мое тело двигалось по полу — растягиваясь, вытягиваясь, раскачиваясь в такт музыке. Затем я начала поворачиваться.

И поворачиваться.

Мое сердце билось быстрее. Вся тяжесть последних дней с каждым моим движением снималась с моих плеч. Песня дошла до своей кульминации. Музыка становилась громче.

Я продолжала поворачиваться.

Быстрее.

Более обдуманно.

Кровь прилила к кончикам пальцев рук и ног, но я отказывалась останавливаться. Музыка стихла, и танец стал больше похож на дыхание, которое делала, чем на движения моего тела. Я была измотана, но не останавливалась до самой последней ноты.

Песня закончилась, и я упала на колени. Слезы застилали мне глаза, пока пыталась выровнять дыхание. Я посмотрела на зеркальную стену перед собой. Мои глаза были красными. Мое лицо было в пятнах. На ногах были волдыри, и я задыхалась. Но я чувствовала себя свободной. Впервые за несколько дней я посмотрела в зеркало, и, хотя, возможно, выглядела не лучшим образом, я узнала человека, который смотрел на меня.

Это было оно. Это была моя терапия. Вся моя печаль, весь мой гнев и вся моя боль улетучились, как только зазвучала музыка. Это была я.

Моя жизнь была потрясена, перестроена и перевернута с ног на голову всего за несколько дней. Но, возможно, в этом и был смысл. Возможно, то, что нас вывернули наизнанку, — это единственный способ увидеть, кем мы всегда должны были быть.

Сейчас, глядя в зеркало, я увидела себя. Может быть, я сломлена. Я могу быть поврежденной, но я была сильной.