Одержимость шейха

Глава 15. Она не моя

— Джафар, — как сквозь туман слышу эхом голос брата и открываю глаза, — надеюсь она не запудрила тебе мозги.

Мы смотрим друг на друга минуту, пока я читаю десяток эмоций в глазах брата, после чего произношу невозмутимым тоном:

— С чего такое волнение, брат? — горло пересохло от напряжения, в котором я варюсь весь вечер.

— Да… — запинается, но быстро продолжает, — нет никакого волнения, просто не хочу, чтобы женщина стала камнем раздора между нами. Помнишь, что всегда говорил нам отец? Поддаться щупальцам женщины — это смерть. Ты ведь знаешь и не допустишь этого?

Сощуриваю глаза, некоторое время молча испытывая Фейсала пристальным взглядом, но в итоге качаю головой.

— Нет. Этого никогда не будет. Не переживай.

— Хорошо, а то мне показалось, что между вами есть связь. Надеюсь, ее сходство с Аминой всего лишь совпадение?

Хмыкаю, складывая на груди руки, чтобы закрыть свое раздражение на замок. Этот щенок не имеет права называть ее имени. Однако показывать, что меня задело упоминание о погибшей девушке, той, что была уготована мне в жены, не собираюсь. Ее больше нет, я отпустил эту женщину и больше не хочу жить с чувством вины.

— У меня нет связи ни с кем, — заявляю я с полным хладнокровием, наконец ощущая отрешение от всего мира. Так-то лучше. Боль — лучшее средство, чтобы привести себя в чувства. — Я просто трахаюсь. На этом все, Фейсал. Мы не будем обсуждать эту тему. Но больше не приближайся к ней. Причину я тоже называть не обязан. Я говорю, ты делаешь. И впредь спрашиваешь моего разрешения. Всегда. Чтобы ты ни захотел в моем дворце. Ты у меня в гостях, — особенно выделяю последние слова. — Тебе понятно?

Лицо брата каменеет, а в глазах закручиваются клубы возмущения, прежде чем он глотает свой язык вместе с трусостью и в конце концов кивает.

Ощущая разливающееся по венам расслабление, облизываю губы и для удобства перекрещиваю ноги.

— Теперь давай поговорим о том, что на твоем лице. Я слышал много версий, но ждал, что мой брат расскажет мне истинную причину. Кто посмел поднять руку на младшего эмира? — обхватываю челюсть и медленно потираю подбородок большим и указательным пальцем. — Мне есть, кого наказать в этом замке?

Пауза.

— Не уверен, что ты хочешь это знать, — он откидывается на спинку, после чего перекидывает ногу на ногу, устремляя на меня лукавый взгляд. Всегда себе на уме, как и его мать.

Жестом показываю ему продолжать.

— Прежде чем скажу, прошу учесть, что я не знал о неприкосновенности рыжей обольстительницы. И к тому же ее поведение также призывало меня к действиям.

Мои челюсти невольно сжимаются, пугая Фейсала гулящими под щетиной желваками.

— Говори, — припечатываю я.

— Нечего рассказывать, застал ее подглядывающий за своим господином, — Фейсал кривит губы, давая мне понять намек. — Ее, видимо, завело то, как стонала одна из твоих наложниц. Я уже возвращался в свою комнату, как в темноте коридора услышал стоны. Ничего нового, собственно говоря, а вот одинокий силуэт девушки, активно двигающей рукой под юбкой, привлёк мое внимание.

Я успокаиваю себя тем, что еще не услышал то, что заставит меня свернуть шею Джансу, хотя она определенно заслуживает наказания, раз имела наглость появиться в том коридоре без приглашения. И все же я чувствую подкрадывающееся чувство злости совершенно не из-за этого.

— Я лишь помог ей достичь того, чего так желала ее сладкая киска, более действенным способом, — усмехается он, нервно почесывая рукой затылок. — Мы завалились в первую попавшуюся комнату, и в темноте я не устоял на ногах, влетев в стену. Я даже не заметил, что повредил висок, да и времени не было разбираться со всем этим дерьмом, сам понимаешь, не до этого, когда…

— Вы трахались, — перебиваю никчемную речь брата, удивляясь тому, как спокойно мне дались эти слова.

И это не был вопрос, на что Фейсал спустя мгновение утвердительно кивает, явно боясь моей реакции, однако добавляет:

— В итоге мы перебрались в мою комнату, чтобы не потревожить тебя, мой милый братец, а на утро моя постель оказалась пуста. Я даже не вспомнил бы, как она выглядит под давлением похмелья, но потом рыжуля снова явилась ко мне… — брат раздосадованно разводит руками, — ну, а дальше ты все знаешь.

Знаю, Фейсал, знаю. Но так даже лучше. Мне нужна эта ненависть, чтобы воспротивиться своей потребности в этой девушке.

Я больше не задаю никаких вопросов и ему не позволяю, кивком головы указывая на выход. Даже не пытаясь возразить, Фейсал уходит, оставляя меня жариться на углях своей проклятой правды.

Упав в кресло, я позволяю себе представить, как мой брат брал ее. Как Джансу отвечала ему и как после всего этого смотрела на меня невинными глазами. Как с алых губ лилась ложь. Ведьма в обличье невинной праведницы. Она не моя, и теперь ей могут пользоваться все. Досадно.

Запустив пальцы в волосы и запрокинув голову, начинаю массировать болевые точки. Устал. Не хочу больше об этом думать и все равно думаю, а потом внезапно в груди все переворачивается, потому что что-то не сходится… и в тоже время все пазлы складываются в единое целое.

Со слов прислуги, разбита ваза. Ссадина на лице Фейсала и порез на ладони Джансу. Так же было донесено, что Фейсал продолжил пить вино на патио с парой моих наложниц. Они это тоже подтвердили на праздновании, когда обхаживали всех гостей и его в том числе, томно отшучиваясь насчёт веселой ночи, одновременно разливая гостям вино и вновь договариваясь с младшим эмиром о ночных потрахушках. Не знаю, почему я придал значение их болтовне, слушал и почему-то не упускал из вида. Не зря ведь? Правда, тогда я не знал версии Фейсала. Сейчас, когда есть общая картина, я ощущаю себя обманутым и полным идиотом. Вдобавок теперь мне требуется еще один разговор с рыжей ведьмой. И на этот раз она скажет мне правду. Кто-то из них врет мне. И я узнаю, кто это.

С этими мыслями выхожу из кабинета и устремляюсь в комнату Джансу, вот только, переступив порог, не застаю ее там. Практически мгновенно загораюсь беспомощной яростью, пока не слышу бормотания, доносящиеся с балкона.

Облегчение охлаждает вмиг накалившиеся нервы, но, как только бесшумно приближаюсь к своей цели и вижу, как опасно она стоит на краю балкона, в груди тут же все переворачивается от ощущения какой-то потери. Незнакомая мне боль разливается под кожей и собирается где-то в глубине, прежде чем я срываюсь с места и пускаюсь к девушке.

Испытываю желание придушить стерву от одной только мысли, что она решила сбежать от меня подобным способом. Но будь я проклят, если позволю ей.

Вижу, как Джансу всю трясет, и в следующее мгновение уже хватаю за талию, чувствуя под ладонями дрожь. Мечется из стороны в сторону, напуганная и потерянная. Даже крикнуть у нее не выходит, она лишь судорожно хватает ртом воздух, будто только что вынырнула из-под воды.

Придушу, придушу ведьму. Достану из-под земли. Даже не замечаю, как ладонью обхватываю тонкую шею и заставляю смотреть мне в глаза. А когда сталкиваюсь с глубоким отчаянием на дне погасших нефритов, одним движением вжимаю ее дрожащее тельце в свою крепкую грудь, не убирая руки с ее напряженного горла. Но я ослабляю хватку, позволяя ей проталкивать в легкие так необходимый им воздух.

— Отпусти меня… — сипло слетает с подрагивающих пухлых губ, а следом и ее глаза заволакивает мутной пеленой слез.

Как бы я этого хотел, вырвать вместе с корнем и сжечь в костре, чтоб больше не смогла околдовать меня. Превратилась пеплом и исчезла, вот только буря, надвигающаяся в груди, заставляет меня желать совершенно другого.

— Я бы и сам хотел этого, — собственный голос кажется чужим, царапает горло, пока я сжимаю в руках сводящую с ума огненную валькирию.

— Если ты не веришь мне, — шипит зараза прямо мне в губы, — то покончи со всем этим прямо сейчас и отпусти меня, — трясется, до боли вонзая ногти в мою кисть. Вот же кошка, жить-то хочет. А рискует, провоцируя скинуть ее в бездну, только я делаю то, что уже через секунду вырывает из моего горла мучительный стон. Вгрызаюсь в проклятые алые губы и с животным натиском начинаю выпивать ее теплое дыхание. Такое сладкое, дурманящее и чертовски необходимое.