Одержимость шейха

Глава 4. Шрамы

Работать в подмоге у прислуги оказалось не таким уж и наказанием. По крайней мере, за неделю рутинной работы во дворце я больше не видела Тень, а мое тело пришло в норму и больше не выставлялось на всеобщее обозрение, что меня несказанно радовало, да и Зарема показывала мне свой яд только в кулуарах.

Зато на обучении она отрывалась самыми изощренными способами, явно наслаждаясь тем, что высасывала из меня последние силы. У нее это отлично получалось. Я настолько уставала после занятий, что засыпала еще до того, как успевала положить голову на подушку.

У меня даже не оставалось сил переживать из-за того, что во сне мне могла грозить реальная опасность. Порой складывалось ощущение, что даже еда, поданная мне, чтобы я не сдохла с голоду, была самой настоящей отравой. А все потому, что однажды я стала случайной свидетельницей разговора Заремы с Зурабом, в котором ясно услышала малоприятное упоминание о себе, но кроме этого прозвучало еще имя Мадина. Речь шла о сестре Зураба и будущей невесте господина, и мне не понравился их тон.

Они будто были взволнованы и… напуганы, а может, даже озлоблены. Жаль, что я не успела услышать всех подробностей, хотя, возможно, оно и к лучшему, ведь оказаться пойманной за подслушиванием грозило бы мне встречей с плетью.

Оказавшись в тупике, моя жизнь стала напоминать день сурка.

День за днем я пропадала на кухне или в прачечной и из-за усталости иногда резала себе пальцы или же стирала их в мозоли во время стирки. Я не знала, что меня ждет дальше, но, к моему сожалению, наказание подходило к концу и вскоре мне предстоит узнать, какое новое испытание ждет меня в этих черных мраморных стенах. Он сказал целую неделю. И сегодня последний день…

— Говорят, господин разместил эту рыжую в восточном крыле, — раздается завистливый шепот позади меня, но я притворяюсь глухой и продолжаю мыть овощи.

— Ведьма она, не иначе, — подхватывает вторая. — Запудрила голову нашему господину. Слуги никогда не удостаивались подобных привилегий. Даже Лаура, самая приближенная к господину наложница, не была награждена отдельной комнатой.

После инцидента в ванной комнате с Тенью я осталась убирать осколки, а когда вернулась в смотровую, Зарема принесла мне чистую одежду и потом, скрепя зубы, отвела меня в восточное крыло, где, как оказалось, мне была выделена отдельная комната.

С того самого дня перешептывания за моей спиной не прекращаются ни на секунду. Где бы я ни находилась — в прачечной, на кухне, в погребах или даже идя по коридору, — я ощущала на себе косые взгляды, а порой и плевки мне под ноги.

Правда, каждая поддевка была всегда исподтишка. Будто люди боялись оказаться замеченными. Но это не мешало им презирать меня так яро, что презрение чувствовалось в воздухе, он был отравлен им. И эта токсичность вокруг росла с каждой новой минутой. Меня проклинала каждая вторая особь женского пола, а мужчины оскверняли одним только взглядом. Видимо, Зарема постаралась настроить против меня весь дворец, и порой мне казалось, что даже стены против меня. Они будто давили со всех сторон, настолько, что дышать становилось невозможно.

И только ночью я позволяла себе дышать по-другому. По-настоящему. Дышать и не бояться смотреть туда, куда мне хотелось. Я полюбила ночное небо, усыпанное миллионами звезд, так, как никогда не любила. Я выходила на балкон и говорила с ними, когда дворец спал и все гадюки вместе с ним. Только звезды молчали, а я так и ждала, подолгу глядя куда-то вдаль. Туда, где луна встречалась с солнцем. Туда, где ждала свобода. И с каждым днем она казалась мне все более недоступной. Миражом, с которым я засыпала и просыпалась.

Но этот мираж стали затмевать сны, в которых ОН приходил ко мне и делал со мной все, что бросало меня в жар, заставляло дрожать и кричать… как и в тот день, стоило его пальцам коснуться моей обнаженной кожи… Хватит! Тут же кусаю себя за губу, всеми силами стараясь вырваться из порочного омута. Нет. ОН мне противен!

— Не слушай их, — раздается рядом со мной строгий голос, прежде чем я ощущаю на своей руке крепкую хватку и окончательно возвращаюсь в реальность. — Но будь осторожна. Господин выбрал тебя. Ни одна фаворитка не отдаст свое место без боя, тем более такая, как Лаура.

Вазира. Молодая женщина с искаженным голосом и изуродованным лицом, которое до шрамов явно было невероятно красивым. Я познакомилась с ней в самый первый рабочий день, она помогала мне, когда я растерянно стояла, не зная, что делать дальше. Только, сколько бы ни пыталась поговорить с ней или поблагодарить ее, она отвечала мне холодным молчанием. А еще я восхищалась тем, как она держалась среди всех гиен, такое ощущение, что ее присутствие в замке тоже не радовало многих. Вазира напоминала величественную львицу, изгнанную с самого верха, а клеймо, выженное на коже буквой «Д», которое я случайно заметила на ее запястье, говорило о том, что когда-то она принадлежала мужчине... Мне доводилось раньше слышать о подобных вещах.

— Да какая из меня конкурентка? — прочищаю горло, не желая больше думать о такой участи. — Я грязь для него. Такие, как я…

— Дура ты, а не грязь, — огрызается она и выхватывает их моих рук овощи. — Иди спи, поздно уже, я закончу работу.

Вазира буквально выпихивает меня с кухни, а потом захлопывает перед носом дверь. Иногда я не понимала ее, но отказываться от возможности уйти в комнату не стала. К тому же я действительно устала, потому что завтра во дворце праздник, и сегодня жизнь в мраморных стенах кипела иначе, даже Зарема отменила обучение.

Поэтому, склонив привычно голову, я плетусь в восточное крыло, когда внезапно меня останавливают непрерывные женские стоны. Громкие, среди которых я слышу мольбу: "Господин..." Сглатываю от чувства тяжести, устремившейся горячей стрелой вниз живота, и поворачиваю голову в сторону темного длинного коридора. Сердце почему-то начинает стучать громче, и я даже не понимаю, в какой момент делаю шаг, а затем и второй, прежде чем вижу то, что заставляет мое сердце замереть…

И чем дольше я позволяю своим глазам смотреть на обнаженного мужчину, тем больше чувствую себя объятой пламенем, тем сильнее начинают дрожать ноги. Мне даже приходится ухватиться за стену влажными от пота ладонями, потому что я узнала его по шраму на лице…

Тень. Это он. Таким я его никогда не видела: без одежды и головного убора, с черными, как смоль, волосами, которые на висках переплетены в косы, а концы волнами ниспадают на самые плечи.

Воин. Дикий. Неуправляемый.

И сколько бы я ни говорила себе закрыть глаза, перестать его рассматривать — не выходит. Просто не могу этого сделать.

В темноте он кажется еще больше и выше. Сила. Мощь. Жестокость. Это первое, что приходит на ум, когда я вижу, как его рельефное тело рывками врезается в извивающуюся под его натиском плоть.

Та самая девушка, чьи стоны словно магнитом притянули меня сюда. А теперь я стою и смотрю на нее. И мне становится не по себе оттого, что предстаёт передо мной: кисти ее рук обмотаны веревкой и зафиксированы над головой, но это не мешает ей царапать ногтями деревянный каркас, на котором держится балдахин. И, если бы не стоны, свидетельствующие об ее явном удовольствии, я бы подумала, что она на грани боли или безумия. Плюс ко всему у девушки завязаны глаза, но, прежде чем принять все это за извращение господина, я замечаю на широкой мужской груди шрамы.

Несколько кривых линий доходят до самых плеч, и один ровный рубец рассекает весь левый бок. Эти увечья выглядят так величественно и, как и на его лице, безмолвно кричат о схватках и одержанных в них победах.

Их много, кажется, они повсюду, испещряют каждый выступающий мускул, но по какой-то причине ни один из них не вызывает во мне отвращения к этому пугающему своей мощью мужчине.

Напротив, я даже не замечаю, в какой момент кончики моих пальцев немеют от нездорового желания провести ими по грубым рубцам, украшающим его смуглую и блестящую от пота кожу.

Приглушенный мужской рык совпадает с очередным громким женским стоном, и я вновь умоляю себя включить голову и прекратить смотреть на то, что с каждой секундой все отчетливее выжигается в моем подсознании.

Зажмуриваюсь и медленно выдыхаю, но игнорировать расползающийся по щекам и шее жар становится совершенно невозможно.

Дыхание против моей воли учащается, пульс громыхает в ушах, но я снова завороженно смотрю, как разгоряченное мужское тело заставляет девушку змеей виться от малейшего столкновения с ним.

Его мускулистые, обвитые тугими венами и жилами руки напрягаются и становятся еще больше, когда он жадно блуждает ими по стройному, красивому телу девушки, одновременно вколачиваясь в нее с влажными шлепками.

Зверь. Безжалостный и беспощадный, хочется считать его именно таким, вот только я знаю, какими могут быть нежными руки и пальцы у этого чудовища.

В низу живота закручивается возбуждение, со мной творится что-то пугающее, и мне приходится дать себе минуту, чтобы прояснить голову, а когда у меня получается оторвать взгляд от порочной картины, мое сердце тут же пропускает глухой удар. Потому что теперь я вижу то, что пугает меня иначе.

В конце коридора, там, куда я должна направиться, чтобы попасть в свою комнату, стоит мужчина.

Дыхание перехватывает, но мне удается проглотить испуганный писк и каким-то чудом оставить свой рот закрытым.

Я пытаюсь успокоить себя, но это практически невозможно. Честное слово, напоминаю себе оголенный провод, который вот-вот замкнет.

Мне не нравится то, как незнакомец смотрит на меня. Не нравится его напряженная поза и блестящие в темноте глаза. Все в нем кричит об опасности, однако я очень надеюсь на то, что все это надумал мой уставший от сегодняшнего дня мозг.

Осторожно отхожу от приоткрытой двери, изо всех сил стараясь не привлечь к себе ненужного внимания. Но когда я останавливаюсь, не зная, что делать дальше, мужская фигура делает шаг в мою сторону, обрывая внутри последнюю надежду на благоприятный исход.

Мысли скачут в беспорядке, и все же я уговариваю себя сдвинуться с места. Тихо. Аккуратно. После чего разворачиваюсь и, не теряя ни секунды, семеню ногами в противоположную сторону, направляясь в самую глубь темного коридора. Куда угодно, лишь бы подальше от него.

Постоянно оборачиваюсь назад, боясь, что меня вот-вот догонят. Паника так быстро завладевает мной, что я просто-напросто теряюсь в бесконечных колоннах, поворотах, а вскоре от частого дыхания даже не разбираю, что меня окружает, и, запутавшись в подоле платья, падаю плашмя на пол.

Тяжело дыша, издаю тихий стон боли, и в следующий момент мое тело сгребают в охапку, а невырвавшейся крик заглушает грубая мужская ладонь.

— Ш-ш-ш, — его дыхание щекочет возле самого уха, — не шуми, сладкая. Ты ведь не хочешь потревожить своего господина?

Сглатываю подступившую к горлу желчь, отрицательно качая головой.

— Тогда держи свой рот закрытым. Наш господин занят фавориткой, так что он даже не заметит, что я поиграю с одной из его наложниц.

Неаккуратным движением он обхватывает меня за талию так, что желудок завязывается в тугой узел, а потом заносит в первую попавшуюся комнату. Не давая мне оправиться, опускает на пол, сдирает с моей головы хиджаб и тут же зарывается в мои волосы носом, вдыхая их запах.