История шрамов
- Автор: Кая Север
- Жанр: Современные любовные романы
Читать книгу "История шрамов"
12. Как я поняла, что нельзя доверять бритоголовым лесбиянкам
Трейлер-парк в окрестностях Риверсайда
Калифорния
Все утро я вела себя в буквальном смысле, как заторможенная черепаха. Альк что-то говорил мне, а я лишь кивала, не в силах ответить ему что-то путное и уж тем более — развести свою обычную каждодневную болтовню.
— Не вляпайся ни во что, пока меня нет, — давал он мне напутствия, собираясь уехать в город, — И не уходи далеко. Чтоб я по всему штату тебя потом не искал.
Я рассеянно кивала, забирая из пикапа все необходимые мне вещи. Мыслями я была совсем не с ним. Так уж устроен мой мозг, что я всегда пытаюсь рассматривать варианты возможного будущего. Очень часто даже — самые плохие варианты развития событий из всех, чтобы быть готовой ко всему.
Я могла с легкостью представить, что будет, если нас настигнут копы. Еще более живо я рисовала в голове картинку, что будет, если меня найдет отчим... Я была морально готова даже к тому, что Альк решит меня бросить, в конце концов. Продумывала варианты, как буду жить дальше в любом из таких сценариев.
Сейчас же в моей голове была абсолютная пустота. Ноль. Ничего.
У меня нет документов. Нет медицинской страховки. Денег на аборт — тоже. Мне хотелось блевать от одной лишь мысли о том, что я могу быть беременна. Это было противоестественно, отвратительно, тошнотворно и мерзко.
И я уже в это вляпалась.
Даже отвлекаться на знакомство и общение с соседями не удавалось. У одной из пожилых леди я узнала, где прачечная — и решила направиться туда, чтобы постирать все наши с Альком вещи, которые заблаговременно забрала из машины с этой целью. Но предварительно нужно было раздобыть еду — и, желательно, место, где ее приготовить. Простые ежедневные заботы могли бы меня отвлечь, рассчитывала я. Помогут протянуть до вечера. Мне повезло почти сразу же — та парочка, с которой я познакомилась вчера, согласилась накормить нас сегодня и завтра в обмен на помощь на кухне и мойке их трейлера.
Примерно в обед я услышала, как еще одни из наших соседей — кажется, шведская семья из трех лесбиянок? — собираются в супермаркет, и я не могла упустить такую возможность купить то, что мне нужно, без участия Алька. Джулс, самая бойкая из них, кажется, сразу вошла в мое положение, чуть ли не по-братски сгребая в полуприятельские объятия за плечи. Мне же оставалось лишь вежливо улыбаться и надеяться, что пять баксов, что я ей дала, должно хватить для теста на беременность.
Освободилась я от работы только к вечеру — в прачечной слишком уж увлеклась, наблюдая за тем, как стирается чужая одежда в барабанах, к тому же — хотелось высушить белье в сушилке под шумок, договорившись с одной милой девчушкой о том, чтобы разделить одну машину на двоих.
Когда я возвращалась с корзинкой наших вещей, машина уже была на месте, наверное, как и сам Альк. Сердце отчего-то неприятно заныло.
Не представляю, как рассказывать ему обо всем этом. Но чем дольше я жила с осознанием пиздеца, что происходит, я понимала, что рассказать все же придется.
Доплелась с корзиной вещей я ровно к тому моменту, как Джулс, одна из тех бритых крепких девчонок, зачем-то подошла к Альку. Так, стоп… Я ведь просила ее никому не говорить о том, что просила ее купить!
Чуть не выронив свежевыстиранное белье из рук, я ощутимо ускорила шаг, чтобы остановить ее, но не успела. Даже издалека было слышно, как девица что-то говорит на повышенных тонах.
— …А это, если тест окажется отрицательным, придурок, — услышала я обрывок фразы, когда наконец оказалась рядом.
— Джулс, зачем ты… — голос словно бы пропал из-за ужаса, не желая меня слушаться.
В раскрытых ладонях Алька лежал тест на беременность и упаковка презервативов.
Да какого…
— Пизда тупая, — с плохо скрываемой яростью прорычал парень себе под нос, наконец переводя на меня взгляд.
Тот самый взгляд. Как тогда, когда я поцарапала его тачку. Безумный, совершенно ошалевший, пропитанный ненавистью ко всему вокруг.
— Альк, прости…
Швырнув в меня покупками, он забрал у меня корзину с бельем, после чего развернулся и молча ушел.
Разумеется, я не ожидала, что все повернется вот так. Потому и не хотела втягивать Алька. В первую очередь потому, что не хотела грузить его своими проблемами, а во вторую...
Потому что боялась, что он отреагирует ВОТ ТАК.
Что все полетит к чертям за одно гребанное мгновение.
Ноги отказались меня держать, когда он забрал у меня корзину с бельем, оставив с чертовым тестом один на один. Так я и опустилась на траву, пытаясь заставить себя сделать хоть что-то. Из груди словно разом весь воздух выбили одним точным ударом в солнечное сплетение, и сделать новый вдох было нереально. Жгущим кольцом сдавило горло — нет-нет-нет, Ванда, только не рыдать! И уж точно не на глазах у всех.
Так и держа в руках обе коробки, не осознавая этого, я еле-еле встала на ноги и пошла вперед, не разбирая дороги. Хотелось побыть одной. По-настоящему одной. Не ловить на себе сочувствующие взгляды и вообще не слышать ни обрывка чьих-то разговоров.
Кэмп стоял на холме, поэтому я просто добралась до его пределов и села на траву там, глядя на заходящее солнце и очертания гор вдали. Сколько прошло времени — не знаю. Уже стемнело, а я не могла заставить себя подняться, открыть глаза и посмотреть на реальность, в которой оказалась.
Какая разница, отрицательный тест или нет. Альк в который раз показал, насколько я ему противна и в тягость с любыми из своих проблем. Как продолжать с ним дорогу, я не представляла. А придумывать новый план пока что не было никаких моральных сил.
Больнее всего было осознавать то, что я, похоже… Надеялась на что-то. На то, что если Альк узнает о моем положении, он будет способен если не посочувствовать мне, то хотя бы…пожалеть, что ли? Или это я настолько полна сейчас жалости к себе, что никак не могу принять ужасающую реальность? В этой гребанной настоящей жизни, не такой, как ее показывают в фильмах, никто никогда не заботится о чувствах другого. А в попутчики мне и вовсе достался самый эгоистичный и бессердечный гад, какого только можно вообразить.
Долго сидеть на земле становилось холодно — как в гребанной пустыне, чтоб ее. К тому же, я боялась всяких насекомых и змей, а вокруг начала летать всякая мошкара, так что я решила, что пострадать можно и в машине. Даже несмотря на то, что в ней будет рядом осуждающее лицо Алька. Плевать. Захочет что-то сказать про то, как я порчу его планы и напрягаю жизнь — сейчас у меня хватит смелости и дурости на то, чтобы ему ответить.
Лучше бы он вообще мне ни слова не сказал. А утром — я очень надеюсь! — мне будет куда лучше. Именно с такими надеждами я вернулась, хлопая дверью заднего сиденья и забираясь назад, лицом к спинке. Мысленно я порадовалась, что Альк не сложил обратно задние кресла, пока ездил; но тут же чертыхнулась, понимая, что ему может вздуматься и прогнать меня отсюда, занимая наше спальное место в одиночку.
Гнетущее молчание нас обоих даже нисколько меня не коробило. Даже наоборот — оказавшись здесь, внутри стальной коробки пикапа, слыша дыхание Алька, который явно не спал и о чем-то думал, сидя спереди, я на удивление начинала понемногу успокаиваться. Ничего он не бессердечный. Просто связался с круглой дурой. Кому понравится таскать за собой беспомощную беременную девку? Мы не в романтической комедии, чтобы тратить время на сочувствие подобным вещам. У нас обоих полным-полно проблем. Так что злость Алька можно понять. Наверное. А то, что на сердце так тяжко — это можно и проглотить. Не впервой.
И чем дольше я находилась в машине, тем сильнее не давало мне покоя только одно — какой-то тошнотворный запах. Прямо здесь, внутри. Настолько отвратный, что я даже не выдержала и нарушила установившуюся незыблемую тишину:
— Что за вонь? — недовольно буркнула я, слегка приподнимая голову.
— Еду тебе принесли, как ты успела договориться, — невозмутимо ответил Альк.
Я даже не поняла по его голосу, злится он еще на меня или нет.
Мне пришлось сесть и повернуться к передним сиденьям лицом, чтобы взглянуть на тарелку с едой, которая грозила провонять всю машину.
Какие-то тушеные овощи с мясом кучей специй. Не знаю, что из этого так не нравилось моим рецепторам, но одно я знала точно — приготовленные овощи всегда было в меня ни за что не засунуть. Какой бы голодной я ни была.
— Можешь съесть сам. Это все тебе.
Альк тоже развернулся наконец ко мне, нехорошо сверкнув глазами.
— Если ты думаешь, что займёшь одна заднее сидение, а я сидя буду спать, то ты сильно ошибаешься. Мне завтра снова в город ехать, не собираюсь с больной спиной это делать.
Он все-таки еще злится. А я не могла уже ни злиться, ни обижаться на него. Внутри осталось одно лишь опустошение из-за пережитого. И висящий над головой груз осознания, что нужно наконец сделать этот гребанный тест, чтобы выйти из состояния неизвестности.
Я ничего не ответила и молча вылезла из машины обратно на холодный, отрезвляющий воздух. Мне срочно требовалось стрельнуть у кого-нибудь поблизости сигарету. Немного потворствования вредным привычкам сегодня мне уж точно не повредит.
Усевшись на капот, я несколько раз щелкнула зажигалкой, собираясь с мыслями. Если я ношу ребенка Даррена — буду только рада травить его сигаретным дымом столько, сколько возможно. Поэтому, наконец прикурив, первую затяжку я сделала с огромным наслаждением. Но все мои надежды на то, что я успокоилась, полетели в тартарары тут же. С каждой новой затяжкой к горлу подкатывал острый ком невыплаканных эмоций, слезы и жалость к себе все же сжались внутри тугим кольцом и затмили все мысли. О каком тут самоконтроле может идти речь, когда ты уже на последней тоненькой ниточке от того, чтобы сорваться?
Когда я уже дошла почти до той точки отчаяния, чтобы пустить слезу, дверь машины хлопнула, заставив меня замереть. Надеюсь, Альк вышел только для того, чтобы перебраться назад и лечь спать.
Но не тут-то было.
Поставив вонючую тарелку с едой рядом со мной на капот, он склонился ко мне.
— Я тебе не нянька. И не личный психолог. И если ты устраиваешь сцены и истерики, то будь добра, устраивай их тому, кто готов выслушать и успокоить. Я, как ты могла понять за это время, не такой человек. Так что ты либо перебесишься сама и возьмёшь себя в руки, либо мы возвращаемся к первоначальному плану раздельного движения дальше. Реши сама для себя, что в приоритете, а как решишь — сообщи.
Нравоучительно-жесткий тон парня сделал только хуже. Кажется, я даже различала лишь половину из сказанных им слов. Словно в ушах поднялся белый шум — последствия того, что я держалась изо всех сил. Что он мне говорит? Взять себя в руки? Вот черт... Он словно добивал меня защиту, пробив ее в итоге окончательно.
И плотину прорвало.
Когда Альк, закончив свою тираду, развернулся, я, не особо понимая уже, что делаю, перехватила его за предплечье. Свободной рукой, все еще сжимая дымящийся окурок, принялась утирать выступившие слезы:
— Я не могу... Не могу... Не могу его сделать...
Как я, должно быть, жалко звучу со стороны... Но в то мгновение у меня все шумело и гудело внутри от слез, и так уж вышло, что Альк все равно оказался тем единственным, кому я могла выговориться.