История шрамов

19. Как мы обсуждали красоту Европы

Окрестности Келауна, Канада

Домик в лесу

Месяц назад

Теперь все будет хорошо, верно? Самое сложное уже позади… Да, черт побери, мы пережили столько дерьма, что с нами случалось, неужели мы не заслужили хоть немного спокойствия? Или — хотя я уже не смею надеяться — того, что дальше будет легче?

Пока Альк был в ванной, я постаралась сосредоточиться на делах. Все это время я спала внизу, на диване, и сейчас пришлось его разложить, потому как соваться в остальные комнаты, где даже не было намека на отопление, было бы неразумно. А нижний этаж был хотя бы прогрет за все то время, что я жила здесь.

По вечерам я часто сидела на полу и просто смотрела в камин. Тем же самым занялась и сейчас, дожидаясь Алька.

— Надо будет завтра связаться с Тсарой, — послышался его голос, когда он вышел из душа. — У твоей новой подружки есть кредитки? Мне надо будет куда-то вывести деньги на билет на самолёт.

— Я свяжусь с ней завтра, — отозвалась я на его вопрос. — Наверное, сможем что-нибудь придумать. Расскажешь мне, что с тобой случилось?

Хоть я и надеялась на то, что теперь станет легче, на душе все равно было погано. Даже теперь, когда Альк вернулся. Сказывалась нервотрепка из-за всего этого ожидания. Кажется, нас обоих здорово подкосила вынужденная разлука. Меня — так уж точно.

Альк, на ходу заплетая косу на привычный манер, прошел мимо меня и растянулся на диване.

— Дед дал на меня ориентировку и на канадской границе, — теперь его голос казался мне еще более уставшим, — Сообразил, старый хрыч, что я могу пойти этим путём. Пришлось пробираться через реку и лес. В какой-то момент провожатый оставил меня, дав карту и условные пояснения, так что я где-то неделю шёл один.

Сердце екнуло от одной лишь картины, что рисовало воображение в ответ на его слова. Один… А я себя тут жалела, дура. В то время как Альку пришлось куда хуже, чем мне.

— Так что дорога знатно затянулась, — вздохнул парень совсем сонным голосом.

Наверное, я просто не могла поверить, что он рядом. Что мы все же вместе. Что теперь все будет хорошо.

И чем чаще я повторяла себе это в голове, тем сильнее что-то отпускало внутри. Я старалась держаться все эти дни, не позволяя себе лишних эмоций, чтобы не расклеиться.

Но теперь они меня неизбежно настигли. И очень невовремя.

— Не верю, что ты и вправду вернулся, — только и смогла всхлипнуть я, прежде чем закрыть лицо руками и наконец отпустить слезы, что рвались наружу.

Ванда, он же говорил тебе, что терпеть не может женских рыданий... Что же ты делаешь. Благо, я сидела возле камина, так что он этого не видел.

Где бы найти в себе силы, чтобы хотя бы уйти в ванну с этими неуместными рыданиями... но я не могла даже их сдержать, не то что заставить себя пойти и умыться.

Слишком долго я все это держала в себе.

— Рыдать вздумала? — услышала я позади себя окутывающий спокойствием голос. — Было бы из-за чего. Я даже целый вернулся, ничего себе не отморозил.

Подумать только. Я не ревела, когда уходила из дома. Когда лечила этого парня, думая, что он может сдохнуть от неизвестной лихорадки. Когда думала, что беременна от отчима-ублюдка... даже когда тот вернулся и я оттирала его кровь со ступеней чужого дома — даже тогда я не позволила себе таких слез, как сейчас.

Даже когда мы расставались и я уехала в другую страну.

Даже когда я поверила в то, что больше никогда его не увижу.

Так чего теперь-то реветь? Когда уже все хорошо? Я искренне хотела успокоиться, но на это мне понадобилось время. И только когда ко мне вернулась способность нормально дышать, без боли в груди и очередного приступа слез, я позволила себе поднять голову.

— Прости. Сама не знаю, с чего это... — уже куда более спокойным голосом ответила я. Утерла быстрым движением остатки слез, прежде чем поднять голову.

Альк лежал на животе, повернувшись ко мне и свесив руку в беспомощной попытке меня утешить. Недолго думая, я встала на ноги, чтобы нырнуть к нему в постель, обойдя диван и ложась к парню со спины, чтобы занять узкое пространство между ним и стенкой. В ту же секунду я прижалась к нему всем телом и вдохнула родной запах.

— Расскажи мне об этом, — тихо попросила я. — Как ты сюда добирался. Тебе было сильно одиноко?

— Лес как лес. Не сложнее других. Холодно, но терпимо.

— Что-то случалось в дороге? Или ты не хочешь об этом вспоминать?

— Мне нечего рассказывать. Днём выбираешь направление, ночью передвигаешься. И так постепенно.

Я не знала, стоит ли расспрашивать Алька дальше. Если бы хотел поделиться тем, как ему было тяжело — он бы уже это сделал. А так — главное, что все уже закончилось.

— Жаль, что тебе пришлось все это пережить. И быть одному, — решила я тихо подытожить свои попытки выудить из него хоть что-то о дороге сюда. А после — молча уткнулась носом в основание шеи, плотнее обвивая руками за талию.

Главное — уснуть. Может, хоть сегодня получится выспаться, когда он рядом.

За ночь я просыпалась несколько раз — вслед за Альком. Чувствовала, как он вздрагивает всем телом, тяжело дышит и пытается успокоиться. Я не знала, снится ли ему кошмар, или он попросту пытается понять, где он. Я старалась никак не выдавать себя — только лишь продолжала обнимать его, даря свое присутствие и тепло.

В сонном разуме билась мысль, что я больше никогда ему не позволю так надолго оставаться одному.

Уезжать сейчас не было никакой возможности — да и смысла. Дениз должна была вернуться со смен уже через пару дней, и тогда же мы решили и попросить ее об услуге со снятием наличных. Не знаю, как она отнеслась бы к такому, да и вообще, к тому, что Альк вернулся... Потому как в ее глазах я была бедной и брошенной девчушкой, которая поссорилась с парнем, и не желала его видеть, потому и сбежала в глушь. Уж не знаю, почему она так обрадовалась появлению Алька, судя по его словам — видимо, я проникновенно и часто уж рассказывала ей о наших "отношениях", выдумывая половину. Правду я ей тоже сообщила — обмолвившись парой слов об отчиме и тетке, и почему я вообще сбежала из дома.

О том, что из себя представляет мой "бойфренд" и почему бежит он, я не говорила ни слова.

Отчего-то мне показалось важным донести это до Алька, как и множество прочих деталей: куда я собиралась ехать, чем занималась здесь, как прошли две недели ожидания, как нелегко оказалось колоть дрова, какой замечательный сынишка у Дениз — в общем, утро выдалось у меня привычно-болтливым. К тому же, сам Альк только и делал, что молча отдыхал, лежа в постели, а мне только и оставалось, что лечить травяными отварами его простуженное горло и рассказывать свои бесконечные истории.

Словно снова сработало то, что я слишком долго молчала. Или что вернулись самые преданные молчаливые уши на свете, в которые можно было транслировать свой поток мыслей бесконечно.

К вечеру я снова решила справиться о его самочувствии.

— Я не знаю, что насчет водки с медом... Но пару раз я натыкалась на странного вида бутылки здесь. Ото всех несет чем-то невероятно крепким, и выглядит оно, как самодельное. Думаю, никто и не заметит, если мы разопьем одну. Что скажешь? И горлу твоему получше будет.

Бутылка спиртного, что я достала из кладовой, была пыльной и темно-бордовой на вид. На дне даже виднелись какие-то ягоды. Уж не знаю, каким оно было на вкус, но я все же разлила содержимое по кружкам, забираясь с ними к Альку прямо на диван.

Чуть ли не впервые за день он воодушевился, поднимаясь.

— Ух ты, настоечка… Похоже, её в северных странах по всему свету гонят.

Сделав глоток, Альк слегка поморщился. А я впервые видела, как он реагирует на алкоголь в принципе.

— Тебе крепко будет, — фыркнул он, наблюдая за тем, что я тоже поднесла свою кружку ко рту.

Ну вот еще.

— А я расту, учусь, пробую...— усмехнулась я, тоже делая глоток и после этого выпадая из жизни на несколько секунд.

Ну кто вообще может пить такую дрянь?!

— Беру свои слова обратно, — вздохнула я, переливая бесцеремонно все содержимое своей кружки в кружку Алька. — Пить это невозможно. Такое ощущение, что все горит теперь внутри... Ужас.

— Нет уж, — забрав у меня пустую кружку, Альк перелил в нее это жуткое пойло обратно. — Ты собираешься ехать в Польшу, надо научиться пить. Тем более, что ты хочешь подружиться с моей сестрой. А она пьёт похлеще меня. У неё опыта в этом побольше.

— А тебе понравилось, как я посмотрю. Что же, сегодня твоя очередь надраться до беспамятства. Одобряю. Может, тебе приготовить что-нибудь?

Впрочем, я уже так уютно облокотилась боком на Алька, что вставать совершенно никуда не хотелось. Сам же он так же расслабленно откинулся на спинку дивана, делая еще глоток.

— Рано пока для еды. Готовить становится веселее, когда ты уже пьяненький.

— Было бы из чего готовить, — вздохнула я. — Там у нее в кладовой вообще что-то странное, я даже не решилась этого открывать. Какие-то овощи в стеклянных банках, навроде наших маринованных яиц... Я и приготовленные овощи не сильно люблю, а здесь они в маринаде. Канадцы — странные люди. Что вот например самое странное ты ел в своей жизни? На твоей родине водится что-нибудь этакое? Я вот однажды в детстве ела начос со вкусом острого перца. С тех пор не переношу острое, потому что семилетнего ребенка никто не предупредил, как от еды бывает больно.

Альк посмотрел на меня с усмешкой во взгляде.

— Тяжело тебе придётся в Европе... Да ещё к тому же в бывшей стране СССР. Это называется закатки. Некоторым даже нравится. Но, как по мне, слишком уксусные штуки. А вот компоты — это тема. Особенно вишнёвый. Помню, было за удачу, если в стакан ягоды попали. Ты мякоть с них объедаешь, а потом можно косточками бросаться.

Пока он говорил, мне пришлось зажмурить глаза, задержать дыхание и сделать еще один глоток, чтобы не отставать от Алька. Второй был таким же омерзительным, но пошел несколько легче. Чтобы перенести отведенное мне самой же и придуманное страдание быстрее, я сделала тут же еще один. Глядишь — так настойка быстрее закончится.

— Самое странное... Да не пей ты так. Ты должна сразу проглотить, чтобы на язык не попало. И тогда будет кайф от того тепла, что в груди разливается. А то ты так постоянно плеваться будешь.

Словно подавая пример, Альк и сам отпил из своей кружки.

— Самое странное для меня — это тушёная капуста. Вонючее извращенство. Старые квартиры, в которых ремонт не делался с советских времён, именно ею и пахнут.

Я рассмеялась, пытаясь вместе с тем изобразить наигранное отвращение.

— Звучит отвратительно. И все, что ты говоришь про Советы... Стыдно признать, мое скудное изучение истории не касалось этой страны. А Польша тоже была в стране Советов, да? Я только по фильмам видела. Ну знаешь, те, где русские такие типичные злодеи, мексиканцы едят тако, а американцы всех побеждают ради справедливости и свободы. Мой отчим тоже был из таких придурков. Жуткий расист, помимо всего прочего.

— У Польши болезненная история. Я тебе как-нибудь покажу её на деле, когда приедем. Меня тоже водили в этот концлагерь. Оставил он неизгладимое впечатление. Зато сразу проникаешься историей.