Пряник и Пшёнка

Глава 16. Ольга

— Вася, — вяло всхлипнула женщина, зацепившись за резинку трико своего мужа, из-за чего его штаны поползли вниз вместе с трусами. К счастью, женщина остановила руку раньше, чем меня могло бы стошнить. — Вася, хватит. Пойдем домой.

Договорив с Пряником, я убрала телефон обратно в задний карман джинсов. Взглядом нашла палку, которой точно побью этого мудака, если он еще раз ударит женщину, которая едва могла шевелить языком. Я могла бы подумать, что она такая из-за серии хаотичных ударов от своей супруга, но что-то мне подсказывало, что они ничуть не трезвее его.

— Мама! — из ниоткуда, как лесные разбойники, вышли двое детей. Два мальчика лет пяти и семи вышли с той же стороны, откуда минутой ранее выбежала женщина, а за ней и ее муж. У обоих малых были в руках светящиеся мячи, которые сегодня в парке щедро продавали на каждом шагу.

Вот взяли бы и порубили ими своего отца! Зря купили, что ли?

— Мальчики, уйдите! — прикрикнула на них женщина, внезапно сорвавшись на истерику с такими крупными слезами, что у меня в очередной раз дрогнуло сердце, а вместе с ними и рука, которой я подняла с земли палку.

— Мама! — заревели мальчишки.

Младшего начало трясти, когда его отец в очередной раз ударил мать.

Старший бесстрашно двинулся на отца, замахнувшись игрушечным мечом. Меч, конечно же, оказался выхвачен из его ручек, а потом брошен в него же.

Взревев, мальчик схватился за щеку и упал на землю, начиная реветь, а младший всё никак не мог перестать трястись и кричать, умоляя родителей остановиться, так как мудак вновь и еще сильнее начал бить женщину теперь уже за то, что её «мелкие ушлёпки лезут, куда их, на хуй, не просят!».

Кажется, с этого момента у меня отключился инстинкт самосохранения. Еще и Вадим растворился, будто его и не было.

Я бросилась к мальчишкам и быстро отвела их за дерево, попросив не смотреть.

Вернулась к мудаку, который уже пинал, лежащую на земле женщину.

Он никак не реагировал на мои просьбы остановится. Вцепился в жену питбулем настолько крепко, что я не смогла оттащить его даже за футболку, которую лишь порвала. Не придумав ничего другого, что его могла бы остановить, я ударила его по жирной хребтине палкой, которая сломалась.

В руке моей остался маленький трухлявый обломок, который я, всё равно, планировала использовать для обороны, когда мужик повернулся ко мне с налитыми кровью глазами.

— Ты чё, сука, делаешь?! Охуела?

— Это ты что делаешь? — крикнула я в ответ.

Клянусь, если бы не кричащие за спиной дети, я бы не была такой смелой. Ещё бы побитая женщина побыстрее отползала.

— А тебя ебёт?

— А тебя?

Очень содержательный диалог у нас выходил с этим пьяницей. Высококультурный, блядь…

В один момент, когда мужик резко поднял руку и замахнулся, стало ясно, что «милой» беседой наша стычка не ограничится. И откуда только у пьяного в нолину типа столько сил и резкости?

Я хоть и успела наклонить голову, уходя от его удара, но, всё равно, край моей бестолковой головы он зацепил ощутимо. Мозг в черепной коробочке бултыхнулся.

Стиснув зубы, подстегнутая непрекращающимся плачем детей, которые подбежали к своей матери и попытались ее оттащить, я машинально воткнула мужику в ногу над коленом кусок палки. Но, всё равно, не успела и, сопровождаемая мужским рёвом, получила удар по рёбрам, из-за которого меня отбросило в стоящее рядом дерево. До звенящей в ушах боли руку оцарапало сухими ветками. Неконтролируемый всхлип сорвался с моих губ, когда я осела у дерева. Но на то, чтобы пожалеть себя у меня не был ни сил, ни времени, ни возможности, потому что мудак решил добить меня так же, как свою жену, ногами.

Я лишь успела отползти и накрыть голову руками, когда мудак резко опрокинулся лицом на землю и взревел.

А затем, вокруг нас будто запели птички и зазвучала дивная мелодия из романтических комедий, когда я во все глаза смотрела на мужественного и сурового Пряника, который как в замедленной съёмке, как настоящий полицейский застегивает наручники, повязал на лежащем лицом вниз мудаке свой ремень.

— Ты башкой когда-нибудь думать начнешь? — закричал на меня подошедший Пряник, и пение птиц вместе с романтической мелодией куда-то исчезло. Пластинку зажевало жопой реальности, в которой я сидела под деревом на сырой земле с текущей из руки кровью, а надо мной разъяренный нависал Пряник, снимающий с себя футболку, чтобы ею перевязать мою руку. — Какого хрена ты опять полезла в драку? Для этого менты есть, которые сегодня здесь дежурят.

— Да? И где твои менты, когда они так нужны? — кричала и я в ответ. — Ждут, когда в парке будет труп, чтобы повод для работы был уважительный?

— Дура! — рыкнул Артём сердито. Обхватил мою раненную руку за запястье и рванул на себя, чтобы снова попытаться перевязать.

Ненавижу, когда меня называют дурой. Да еще так… от души. Будто я действительно редкостная идиотка.

— Не трогай меня! — крикнула я, неуклюже поднялась с земли и опешила, когда всё побитое семейство начало освобождать своего главу. При этом избитая женщина гневно смотрела на меня, а не на того, кто действительно этого заслуживал. — Вы зачем его развязываете? — рванула я к женщине, пытаясь ее остановить. — Не надо! Он же опять вас…

— Да пошла ты, дура! Тебя кто-то просил лезть в нашу семью? — оттолкнула меня женщина, а затем меня толкнул и ее старший сын. — Своего мужика палками бей, ебанутая!

На меня словно ведро холодной воды вылили. Я попала в какую-то параллельную реальность, в которой жертва защищает того, кто её унизил и ударил? В реальность, в которой целая семья считает хорошим того, кто их бьёт, а не того, кто защитил? Что, вообще, происходит? Люди, вы в себе?

— Ну, как? Всех спасла или продолжишь? — возник рядом Артём.

Я не нашла, что ответить. Качнув головой, пошатнулась и едва шевеля ногами дошла до дерева, под которым оставила рюкзак, а через двадцать минут я и Артём уже сидели за решеткой, потому что подоспевшим на помощь полицейским женщина заявила, что мы избили её мило прогуливающуюся по парку семью, а в особенности — ее ненаглядного муженька.

К счастью, сидели мы с Артёмом за разными решетками.

— Протяни мне, хотя бы, руку, чтобы я ее перевязал, — недовольно ворчал из своей кутузки Артём.

— Отстань, — бросила я тихо, не глядя на него. Прислонившись головой к стене, думала и жалела о том, что его не закинули за камеру, которая была бы от меня через толстую бетонную стену.

— Твою мать! — рыкнул Артём, ударив ладонью по прутьям. — Не хочешь, чтобы я тебе помог, сама сделай хоть что-нибудь. У тебя кровь уже на пол капает. Чашку хоть свою подставь.

— Она во мне, — бросила я безэмоционально.

— Блядь…

К нам приближались неторопливые шаги. Из узкого коридора с кружкой кофе в руке к нам вышел Михаил Захарович. Было необычно видеть его в полицейской форме при погонах.

— Ну, что, Биба и Боба, как вам парк? Аттракционов, смотрю, маловато нынче? Свои пошли искать… — спросил он, не спеша нас высвобождать. Подошёл к столу, за которым сидел наш смотритель, и присел на его угол. С легкой улыбкой посмотрел на нас поочередно.

— Батя, ей бы в медичку, — произнес Артём, который, похоже, и сам не спешил освобождаться.

— Открой, — кивнул Михаил Захарович, и его помощник тут же подскочил со связкой ключей и поочередно начал нас открывать. — Вы, конечно, нашли с кем связаться. Рылёвы у нас семейка приколистов. Прикол у них такой. Вернее, у бабы — вызывать наряд на хату, крича «убивают!», а потом пиздить наших за то, что те обижают её муженька.

— Могли бы детей у них хотя бы изъять, — буркнула я. Взяв свой рюкзак, вышла из камеры и посмотрела по сторонам, вспоминая, с какой стороны нас сюда привели.

— Это уже не наша работа. А опека не находит повода для их изъятия.

— Плохо ищет, значит. Где тут выход? — заглянула я в серые глаза мужчины.

— Сначала дуй во второй кабинет справа, — указал Михаил Захарович направление кружкой. — Тебя там подлатают. И завтра приезжайте к нам. Послушаем с Марусей рассказ о сегодняшнем происшествии. Повпечатляемся, — причмокнул он удовлетворенно.

— Мы с Артёмом расстались, — сказала я, гордо вскинув подбородок. Рано или поздно этот фарс с нашими, якобы, отношениями должен был закончиться.

— Тём? — вопросительно протянул Михаил Захарович, переведя взгляд на сына.

— Потом, — бросил тот нервно и хмуро. Подхватил меня под локоть, уводя к коридору. — Пошли к медику, пока не отъехала.

— Не трогай меня! — дёрнулась я и постаралась сохранить безэмоциональность, когда две пары серых глаз посмотрели на меня в упор, очевидно, считая не самым разумным человеком. — До свидания, — сказала я Михаилу Захаровичу и без каких-либо помощников пошла в сторону указанного Костровым-старшим кабинета.