Завещание

— Я все еще не понимаю, почему тебя называют Грузовиком, — сказала она.

— Меня зовут Грузовиком, потому что в колледже я нокаутировал парня спустя три минуты после начала первого раунда. Когда университетская газета спросила его, что случилось, он сказал, что мой правый хук был похож на удар в лицо грузовика «Mack». Это прозвище пристало.

— Я так понимаю, это комплимент, — предположила она, и это вызвало у него еще одну улыбку.

— Да, детка. Большой, — подтвердил он.

Он увидел, как блеснули ее зубы, прежде чем она заставила его вернуться к рассказу:

— Итак, ты мог потерять свой спортзал…

— Да. И Лидия увидела статью, — сказал он ей. — Она пришла ко мне. Не уверен, что ей хотелось, чтобы Грузовик сохранил спортзал. Скорее, речь шла о том, чтобы у детей осталась своя боксерская лига. Но что бы это ни было, она пришла предложить мне деньги, чтобы помочь меня выручить.

— Ох… — пробормотала она.

— Лидия — это Лидия, такой уж она была, заставила меня рассказать ей все, что я и сделал. Папа умер. Мама болела, и вскоре мы узнали, что она умирает. Мой спортзал терпел убытки, и чтобы купить еды, по ночам я работал вышибалой в «Цирке». Мы жили в двухкомнатной квартире недалеко от пристани, и это место не было хорошим, там пахло дохлой рыбой в зависимости от того, куда дул ветер. Донна начала познавать свою внутреннюю хищницу, поэтому больше была заинтересована в том, чтобы трахаться, чем заниматься своими детьми. Это означало, что Слоан плавала в моем дерьме, большую часть времени не испытывая счастья иметь двух детей.

— Так вот почему она ушла от тебя? — спросила Джози.

— Она не ушла от меня, детка, я выгнал ее вон.

В ее голосе прозвучало удивление, когда она спросила:

— Ты порвал с ней?

Он наклонился в ее сторону.

— Со Слоун я, наконец, научился это делать. Жизнь иногда — отстой и прямо тогда, она была полный отстой. Я знал, что эта квартира — дерьмо. Мне тоже не хотелось, чтобы моя семья там жила. Я был близок с отцом, любил маму, их уход не принес ничего хорошего. Я не мог содержать спортзал. Знал, что должен его закрыть. Это убивало меня. Я люблю этот спортзал. Но моя семья была важнее. Я работал на двух работах, притаскивал свою задницу домой в три часа ночи, вставал, чтобы открыть спортзал в семь, срывался всякий раз, когда мог. Я не хотел этого и пытался найти выход. Она не пыталась найти ничего, кроме способов оседлать мою задницу. Когда становится дерьмово, ты находишься рядом со своим человеком. Не тащишь его вниз, когда он и так навис над унитазом.

Последовала пауза, прежде чем она прошептала:

— Очень верно сказано.

— Знаю.

— Мне очень жаль, что она так поступила с тобой, Джейк.

Так чертовски мило.

— Тогда мне тоже было жаль, солнышко, — ответил он. — Но то, как она отвернулась от меня, но в основном от Итана, когда у нее появился новый мужчина и она начала новую жизнь, не расстроило меня.

Она долго смотрела ему в глаза, прежде чем спросить:

— Так это тогда бабушка предложила тебе деньги на «Цирк»?

— Да. — Он кивнул. — Это было дерьмовое место. И Дэйв, парень, который владел им, был мудаком. Девочкам ничего не платили, говорили, чтобы зарабатывали на чаевых. Двое вышибал на ночь. Всего двое. Для такого клуба, как этот, это чревато неприятностями. В баре, где работали девчонки, которые ни хрена не могли против этого дерьма, что-нибудь случилось бы. А он все зарабатывал деньги. Целую кучу. И когда он захотел уйти, я знал, что если бы мог купить бар, то смог бы все изменить, сделать лучше.

— Поэтому ты сказал об этом бабушке, и она поверила в твою идею.

Джейк снова улыбнулся.

— Да. Она поверила в мою идею, Лисичка. Сказала, что если я оставлю спортзал, она отдаст мне остальные деньги, и я смогу выкупить «Цирк», и по ходу вернуть их ей. Разумеется, я отказался.

Она выпрямилась и наклонилась к нему, удивленно спросив:

— Отказался?

— Отказался, — подтвердил он. — Взять деньги у восьмидесятишестилетней леди? — он покачал головой.

— Но, в конце концов, ты взял деньги, — заметила она.

Джейк кивнул.

— Взял. Но сначала сто раз сказал «нет». Самое приятное во всем этом было то, что она интересовалась мной, я ей нравился, а она нравилась мне, и она держалась за меня. За это время она познакомилась с детьми, вошла в нашу жизнь, и она нам там нравилась, мы держались за нее, а она держалась за нас. В конце концов, я сдался. Взял деньги, мне дали ссуду на спортзал, видя, что здание принадлежит мне. Я закрыл «Цирк» на два месяца, мы с приятелями починили его, снова открыли, в течение года я вернул деньги Лидии. Погасил кредит на спортзал за три года. Купил дом с четырьмя спальнями, где у всех детей есть свои комнаты. Жизнь изменилась. Отстоя закончился. Стало хорошо. И Лидия была катализатором всего этого.

— Так вы и познакомились, — тихо сказала она.

— Так мы и познакомились, — так же тихо ответил он.

— Я рада, что она была у тебя, Джейк. — Мягко произнесла она.

— Я тоже, солнышко.

— Я просто не понимаю, как она могла быть так вовлечена в твою жизнь, в жизнь твоих детей, и ни разу не упомянула никого из вас.

Это было самое неприятное. И, он знал, это был гребаный ход, но она столько страдала, что Джейк вошел в болото. Он разберется с ответным ударом, после, но только если он произойдет.

— Детка, она была вся в тебе, когда ты приезжала ее навестить, — сказал ей Джейк, и она снова посмотрела на него.

— Прошу прощения?

— Она постоянно говорила о тебе. Думала о тебе. И когда ты приезжала в гости, то очень волновалась. Не могла дождаться. Нетрудно заметить, что она скучала по тебе, и очень сильно. Так что, думаю, когда ты бывала у нее, она не хотела делить тебя ни с кем.

— Мы ходили на вечеринки, и я все время виделась с другими ее друзьями, — ответила она.

— Да, но я не совсем ее возрастной группы, и моя семья не совсем ее социального статуса. Нас не приглашают играть в бридж, и мы не ходим на церковные собрания.

— Верно, — пробормотала она.

— И я знаю из того, что она рассказывала мне после того, как ты уезжала, что она не жила в своем обычном темпе безумного общения, как делала всегда, до тех пор, пока больше не смогла. Когда ты бывала здесь, она брала перерыв. Она отдавала тебе все свое время и вытягивала каждую крупицу твоего.

Это вызвало молчание, пока она не нарушила его, тихо сказав:

— Мы поглощали друг друга.

— Что, прости? — спросил он.

Она снова посмотрела в окно.

— Когда мы были вместе, то поглощали друг друга. Я думала, что просто скучаю по бабушке. Когда я была с ней, то использовала каждое мгновение, которое могла, чтобы находиться с ней и в этом доме. Запомнить их на всю жизнь. Я делала это еще до того, как… — она замолчала и начала снова. — Я делала это, даже когда была маленькой девочкой. Мне нравилось быть с ней, и мне нравилось быть с ней в этом доме.

— Так, может, поэтому мы и не встретились.

Она снова посмотрела на него.

— Ты и твои дети не дружки по бриджу, Джейк, но для нее ты тоже много значил. Я знаю, это правда. У нее на тумбочке твоя фотография.

У Джейка не было на это никакого ответа.

Хотя, нет. Был один. Он просто не мог ей его дать. Не сейчас.

— Поначалу я могу понять. Но семь лет? — спросила она.

Он согнул колено, наклонился и, потянувшись, поймал ее руку.

— У меня нет ответов для тебя, детка, — мягко сказал он ей, и ни одно из этих слов не было подходящим, потому что они означали, что он ей лгал. — И, это отстойно, но ее больше нет. Это явно выносит тебе мозг, но ты должна отпустить ее, потому что ты не получишь эти ответы. Просто смирись с тем, что это было, что бы это ни было, и она сделала так, что теперь мы есть друг у друга.

— Теперь мы есть друг у друга, — прошептала она.

— Да.

Она развернула ладонь так, чтобы сжать его пальцы. Посмотрела ему в глаза и продолжила шептать.

— Я рада, Джейк.

Он ответил таким же крепким рукопожатием.

— Я тоже, солнышко.

Она слегка улыбнулась ему. И тут Джейк решил, что пора уходить. Она была в таком настроении, что ему захотелось найти нетрадиционные способы, чтобы вывести ее из этого состояния, а он знал, каким способом он может воспользоваться.

Он не был Бостоном Стоуном.

Вначале, когда он увидел ее на похоронах в большой черной шляпе и больших черных очках, он определенно почувствовал желание. С другой стороны, он испытывал желание задолго до этого, видя ее фотографии, читая ее письма, слушая, как Лидия говорит о ней.

На похоронах он не знал о завещании, но знал, куда клонит Лидия, чего она хочет. Она никогда не говорила этого прямо, но это не означало, что она не делала посыл совершенно ясным, а делала она его неоднократно.

Но Джейк не думал, что Джози захочет иметь дело с таким парнем, как он. На парковке у клуба он понял, что это не так, когда отпустил ее, сказав, что его пристрастия к женщинам склоняются в другую сторону. Он не лгал. Ему нравились длинные волосы. Ему нравились большие сиськи. И он не возражал, чтобы его женщины были оголены.

Тем не менее, ему также нравились задницы и ноги, и изгибы во всех нужных местах и высокие каблуки и мелодичные голоса и густые светлые волосы и большие голубые глаза и почти все, что входило в ее комплект.

Она сказала, что он ей не подходит, но он знал, что она лжет.

Но сейчас для нее было не время, чтобы принимать такие решения. Она потеряла единственного близкого ей человека на этой земле — не только бабушку, но, как он знал, и спасителя. И он почувствовал, что она на распутье.

Он был бы мудаком, став заигрывать с ней. Он подождет.

Она сказала ему за ужином, что ее дерьмоголовый босс вряд ли появится, по крайней мере, в ближайшие три недели, а может и дольше. Так что у него было три недели, в течение которых он будет действовать мягко.

Так что трахать ее на подоконнике в комнате, где она рассказывала истории своей недавно умершей бабушке, когда была ребенком, было не то.

— Завтра мне нужно переставить мебель, солнышко, так что лучше я пойду, чтобы успеть заснуть.

Она сжала его руку так, словно не хотела отпускать, и ему это понравилось.

Но она ответила:

— Хорошо, Джейк.

Он допил остатки скотча, потом встал и потянул ее за собой. Она поднялась, не упав. С другой стороны, у нее на ногах не было обуви. Он спустился, ведя ее за руку, вниз по винтовой лестнице, поблагодарив за то, что та оказалась широкой, чтобы он мог это сделать, и держал ее руку всю дорогу до входной двери.

Все также не выпуская ее руки, он поставил свой бокал на столик у двери, взял ее бокал и поставил рядом со своим. Он не отпускал ее, даже когда скользнул другой рукой от ее шеи к спине и притянул к себе, наклоняясь. Затем он поцеловал ее лоб и отодвинулся на сантиметр, поймав ее взгляд.

— Еще один прекрасный вечер, Лисичка.

— Да, — хрипло согласилась она, не сводя с него глаз и не скрывая, что не хочет, чтобы он выходил за дверь.

Да. Он был в ее вкусе. Он бы и не догадался. Даже не думал, что это возможно. Провел годы, не думая, что это возможно. Но вчера, она дала ему знак. Позвонила ему, когда на нее нахлынула новая волна горя, и он понял, что все изменилось, как только услышал ее голосовое сообщение, и позже, когда перезвонил ей.