Завещание

— И как это связано с тем, что ты женился три раза?

— Я не хотел снова видеть этот взгляд, понятия не имел, как избавиться от женщины, поэтому обнаруживал у себя на пальце кольцо, вместо того, чтобы видеть ее отражение в зеркале заднего вида своего грузовика.

— Ты… — она сделала паузу, и ее голос стал выше, когда она продолжила, — женился на женщинах вместо того, чтобы порвать с ними?

Он усмехнулся, глядя на дорогу.

— Никогда не называл себя Эйнштейном.

— Это уж точно, — пробормотала она.

— Насколько реальным ты хочешь, чтобы это было? — спросил он.

— Насколько, — снова пауза, — реальным?

— Правда. Откровенность. Сколько из этого ты можешь вынести?

— Ты уже был удивительно откровенным, Джейк.

Он снова взглянул на нее, прежде чем посмотреть на дорогу и спросить:

— Мы узнаем друг друга?

— Да.

— Ты моя?

— Прости, что? — воскликнула она в шоке.

— Лидия завещала мне тебя, детка, — объяснил он.

— Ну… да.

Черт возьми, да. Вот оно. Она принадлежала ему.

— Тогда ты моя, — заявил он. — А это значит, что ты принадлежишь моим детям. А это значит, что мы должны копаться друг в друге и выдавать подобное дерьмо. Так что мы не должны ничего скрывать, и в любом случае, мне скрывать нечего. Я сделал то, что сделал, принял глупые решения, облажался, я все еще на ногах, мои дети здоровы и счастливы. Не считая Эмбер, которая дуется и время от времени становится занозой в заднице, серийных свиданий Кона и Итана, оплакивающего единственную бабушку, которую действительно когда-либо знал.

Последовала еще одна пауза, прежде чем она тихо начала:

— А его другие бабушки…

— Моя ма умерла, детка. Как и отец, — сказал ей Джейк. — Отец по материнской линии тоже умер, а ее мама живет в Бриджуотере. Милая леди, но немного стукнутая. Она тащит в дом все подряд, не выходит оттуда, а я не хочу, чтобы мой ребенок жил в таком доме. Кроме того, это не ближний свет. Они разговаривают по телефону. Это все, что у него есть.

— Мне очень жаль слышать об этом, в том числе и о твоих родителях, Джейк, — сказала она по-прежнему мягким голосом.

— Мы справляемся, Джози, — ответил он тем же тоном.

Он не спрашивал о ее родителях. Потому что знал, ее отец мертв. Он попросил своего приятеля копа, Курта, разобраться в этом, по просьбе Лидии, и Курт нарыл это дерьмо. Он также знал, что ее дядя жив. И знал, что ее мать исчезла, вероятно, так сильно поглощенная тем, что перенесла, когда сбежала от отца Джози, и если она была жива, то ни разу не появилась, хотя ее ублюдочный муж давно умер.

Стерва должна была забрать свою дочь. Но она оставила ее этому чудовищу.

— Не хочешь ли, ну… рассказать о том, как потерял своих родителей? — осторожно спросила она.

Он не колеблясь начал:

— Папа умер от аневризмы. Прямо на работе. В шестьдесят четыре. Через несколько месяцев после выхода на пенсию — это его подкосило. Итан родился три месяца спустя.

— Джейк, — прошептала она, но больше ничего не сказала.

— Мама умерла, когда Иту было почти два года. Он ее не помнит. У нее была инфекция, она не думала, что заразилась, а просто устала, потому что ей было грустно от потери папы. К тому времени, как она вникла в это дерьмо, с ее сердцем было уже покончено. Слишком большой урон. Несколько месяцев спустя, она просто ускользнула. Но Эмбер была с ней очень близка. Как и в случае с Лидией, она тяжело это перенесла.

На это он не получил ответа. Когда молчание затянулось, он повернул голову и увидел, что она смотрит в боковое окно. Он снова посмотрел на дорогу. Черт, он повел себя как мудак.

— Джози, — мягко сказал он. — Прости, детка. Я не должен был влезать в это дерьмо.

— Это жизнь, Джейк, — тихо ответила она. — А ты просто… — она заколебалась, — настоящий.

Слишком настоящий.

— Перестаем об этом говорить.

Она ничего не сказала. Он поехал дальше. Наконец, она нарушила молчание.

— Так, быть, эм… настоящим. Твои жены?

Потрясающе. Теперь, чтобы не быть мудаком, он должен рассказать ей, каким идиотом был.

— Донна, первая, я любил ее. Наверное, не стоило с ней разводиться. Она хотела развода, я — нет, но я ей его дал.

— Звучит странно, — заметила она, когда он замолчал.

— Да, — согласился он. — По сей день я все еще не понимаю, но то, что понимаю, бесит меня, поэтому я стараюсь об этом не думать.

— Ты не обязан делиться, — предложила она.

Это заставило его усмехнуться.

— Детка, я уже все выложил. Слишком поздно для этого.

— В самом деле, — пробормотала она, но он услышал улыбку в ее голосе и посмотрел на нее, чтобы поймать этот момент.

Он был рад, что взглянул. Она была красоткой. Но когда улыбнулась… Иисусе.

— И все же я не хочу, чтобы ты сердился, — продолжала она.

— Прошло слишком много времени, не стоит больше сердиться, — сказал он ей.

— Хорошо.

— Мы не все время ссорились, но такое случалось, — сказал он ей. — И, честное слово, не знаю, что крутилось у нее в заднице, но что-то крутилось. Она зубами вцеплялась в то, что ей надо и не отпускала. Насколько я помню, это началось с того, что она захотела новую машину. Я не мог позволить себе новую, поэтому купил подержанную. Она была лучше, чем та, что у нее была, поэтому я подумал, что все хорошо. Она сказала мне, что я никогда ее не слушаю. Я сказал, что слушаю, но мы не могли позволить себе новую машину. Она стала творить херню и надрала мне зад. Потеряла своего мужчину, но купила себе новую машину.

— Это нелепо, — отрезала она, внезапно разозлившись, и он подавил усмешку.

Но он должен был признать, что ему понравилось то, что она показала ему свои чувства.

— После этого дерьма она попыталась помириться. То, что у нас было, было хорошо, поэтому я тоже попытался, но, видя, как это дерьмо продолжало на меня плыть и раздражать, ничего не сработало. Она отказывалась от брака, от семьи ради новой машины. С этим я не смог смириться.

— Я искренне согласна, — заявила она, и на этот раз он не стал бороться с усмешкой. — Тем не менее, в конце концов, жизнь привела меня к появлению Итана, чего бы с Донной не произошло, поэтому я думаю, эта дерьмовая ситуация сработала, как должно.

— Да, — согласилась она.

Прозвучало хрипло, и он не знал почему. Но ему понравилось.

— Мэнди — дерьмовый случай номер два, — продолжал он. — Я тоже ее любил. Она не знала, как мне угодить, желала быть мачехой моим детям. Я надел ей кольцо на палец, она хотела меня, но поняла, что не может двадцать четыре часа в сутки справляться с детьми. Она ушла. Просто однажды я пришел домой, а ее не было. Получил документы о разводе по почте. С тех пор я ее не видел. Хорошей новостью было то, что мне не пришлось от нее избавляться, за меня это сделали дети, это потрясло мой мир, но они были рады, что она ушла.

— Это, ну… потрясение твоего мира звучит неприятно.

Джейк покачал головой, услышав ее слова и то, как она их произнесла. Черт, половину времени с ней и то, как она говорила, он не знал, смеяться над ней или расцеловать.

К сожалению, он не мог сделать последнее и не думал, что она оценит его за первое, поэтому не сделал ни того, ни другого.

— Это не так, солнышко, но не волнуйся. Я быстро смирился с тем, что она вот так свалила. Не круто. В конце концов я понял, что она была такой, какой была, я вышел сухим из воды и сделал это быстро, так что все было правильно.

— А последняя? — спросила она, когда он замолчал.

— Слоун, мама Итана.

— Да.

— И ты согласна на реальность?

Пауза, потом:

— Да, Джейк, согласна.

Он снова усмехнулся тому, как она это сказала, а затем заявил:

— Она была чертовски фантастична в постели.

Когда он больше ничего не сказал, она спросила:

— И все?

— Нет, — ответил он. — Она была чертовски неимоверно фантастична в постели.

— Я, хм… ну, как бы сказать… не похоже, что ты хотел порвать с кем-то из этих женщин.

— Ты открываешь глаза, видишь знаки. Если будешь держать их закрытыми, то нихрена не увидишь. Оглядываясь назад, каждая из них дала мне повод признать поражение, прежде чем все вышло из-под контроля. Я не видел этого, потому что не был достаточно мужествен, чтобы это обнаружить.

И снова продолжительное молчание, прежде чем она сказала:

— Я не так много знаю об этих делах, Джейк, но думаю, что человека сделало бы менее мужественным то, если он был влюблен и у него не хватило бы смелости испытать себя.

Смелость испытать себя. Черт возьми.

Она продолжала:

— Поэтому, кроме матери Итана, которую ты не утверждал, что любишь, ты просто следовал своему сердцу, и я нахожу это очень мужественным.

Следовал за своим сердцем. Черт возьми.

— Джейк? — позвала она, когда он замолчал.

— Да, детка, — тихо ответил он.

— Я… — еще одна пауза, а потом: — С тобой все в порядке?

— Мой рассказ был ужасен, ты была добра ко мне, — ответил он, потянувшись к ней, и находя ее руку. Он сжал ее и закончил: — Я ценю это, солнышко.

— Что же, пожалуйста, — пробормотала она, и ей потребовалась секунда, чтобы сжать его руку в ответ.

Он продолжал удерживать ее, касаясь тыльной стороной ладони гладкого шелка на ее мягком бедре, и ее рука снова сжала его, на этот раз рефлекторно. Он решил, что знает, что это значит, но не отпустил ее, даже когда они подкатили к «Навесам» и он свернул на стоянку.

Он отпустил ее только тогда, когда остановил грузовик у входной двери. Он поставил его на нейтралку, открыл дверцу и спрыгнул вниз. Обогнув капот, он распахнул ее дверь.

— Я высажу тебя. Здесь всегда полно народу. Придется припарковаться подальше, поэтому не хочу, чтобы ты шла пешком, — объяснил он.

— Это очень мило с твоей стороны, Джейк. Спасибо, — ответила она и расстегнула ремень безопасности.

Когда она повернулась к двери и осторожно поставила одну из своих сексуальных туфелек на подножку, он положил руки ей на талию. Она положила руки ему на плечи, и он потянул ее вниз, поставив на ноги. Он отпустил ее, она опустила руки, но он взял ее за руку и повел к входной двери.

Как только он завел ее в тепло, он поднял другую руку и коснулся ее шеи, сжав ее руку в своей, наклонился ближе и сказал:

— Сейчас вернусь.

Ее голубые глаза не отрывались от него, и она прошептала:

— Хорошо.

Он улыбнулся ей и ушел.

Вернувшись, на него обрушилось видение ее в этом платье. Разумеется, ее пальто забрали. Он все еще разбирался с ней и ее платьем, когда она повернулась к нему почти в ту же секунду, как он вошел в дверь, ее губы приподнялись, глаза почему-то блестели, и она сказала:

— Я спросила. Наш столик готов.

Затем она протянула ему руку.

Господи. В тот момент его поразило, и он понял, ему не забыть, что он может взять ее за руку, и она может вести его куда угодно. Простая улыбка, вид этих глаз, обращенных к нему, и протянутая рука, и он отправится с ней прямиком в ад и сделает это, улыбаясь.

Он знал, что мысль была хреновой. Он также знал, что никто не горевал о Лидии так, как горевала она.

Знал, что она не откажется от дома, это разбило бы сердце Лидии — и его детей.

Знал, что она ухаживала за умирающей женщиной, которую едва знала, чтобы ее муж мог отдохнуть.