Рождественский пирог

Собаки дружелюбно (как я надеялась) следили за мной, но я на всякий случай поставила корзину с Джики на стол. Когда мне уже надоело сидеть и я подумывала, а не заварить ли чаю, собаки вдруг вскочили и кинулись к двери. Что же я скажу Патрику?..

Я была смущена и нервничала. Сами посудите, не каждый ведь день человек находит у себя в доме посторонних женщин с обезьянами и прочим скарбом. О господи! А вдруг он решит, что я собралась переехать к нему жить? Я быстро пихнула чемодан за кухонную дверь.

Заскрипела входная дверь, раздался голос Патрика, что-то говорившего собакам. Я открыла рот, чтобы произнести наспех заготовленную речь, но Патрик не дал мне такой возможности.

— Привет, Поппи! Рад тебя видеть. Я встретил по дороге Джорджа, и он сказал, что привез тебя ко мне. Ты чайник поставила? Вот и славно.

Я успокоилась и даже немного расстроилась. Болтун Джордж лишил меня удовольствия разыграть мелодраму.

Патрик рассмеялся:

— Знаю, ты сейчас подумала, что Джордж — болтун. Так оно и есть, но в деревне всегда так. Все обо всех всё знают. Ну, что случилось? Почему ты сбежала из «Аббатства»? Но сначала давай попьем чаю и поедим чего-нибудь. У меня после вечеринки жуткое похмелье, а ты как? А сегодня еще и представление, а потом новогодняя вечеринка. Моя печень этого точно не выдержит! Будь я собакой, посадил бы себя на привязь… Ты яичницу с беконом будешь?

— Ой, спасибо… буду. Только давай я приготовлю, ты же, наверное, с ног валишься. Ты всю ночь работал?

И я засуетилась возле плиты.

Патрик зевнул во весь рот, сел за стол и вытянул длинные ноги. Борзая пристроила изящную голову ему на колени, и он рассеянно принялся почесывать ее за ушами.

— Спасибо, и правда устал. Практически все утро провел на ферме — с овцами просто беда какая-то…

Зазвонил телефон, Патрик со вздохом снял трубку. Разговор свелся к мычанию и обещанию быть в условленном месте через час.

— Яичница скоро?

— Через пять минут. Пожалуйста, сначала поешь.

Я прибавила огня под сковородой и намазала маслом хлеб.

Патрик проглотил завтрак, чай он допивал уже на ходу.

— Вернусь через пару часов, а ты пока располагайся. На звонки не отвечай, я переведу их на мобильный. Если захочешь поспать, можешь устраиваться в свободной комнате — там вполне уютно, хотя и не так шикарно, как в «Аббатстве».

Патрик вышел, но тут же открыл дверь:

— Да, забыл сказать, что приятно удивлен твоим появлением. Потом расскажешь, что стряслось. Пока.

Вскоре послышалось пыхтенье его машины. Я не спеша вымыла посуду и, налив себе чаю, села за стол. Было ужасно тихо. Снег заглушал все звуки, хотя тут и без снега наверняка стоит тишина. Странно, как это люди могут жить без шума. В деревне, конечно, красиво, но эта тишина точно довела бы меня до тихого помешательства. Рано или поздно я начала бы разговаривать с белками или еще с какой-нибудь живностью, а то и вовсе пустилась бы во все тяжкие в Интернете.

Я немного поизводила себя, гадая, проснулись ли уже обитатели «Аббатства». Одесса, вероятно, готовит завтрак, и в доме скоро начнут генеральную уборку. Как все-таки стыдно, что я сбежала не попрощавшись, — что и говорить, отблагодарила за гостеприимство. Клавдия с Алексом сейчас, наверное, занимаются расслабленным утренним сексом. А Дэйви, возможно, стыдится за свой вчерашний поцелуй и мечтает объясниться со мной.

Я вздохнула и сжала пальцами пустую чашку.

Борзая сунулась мордой мне под руку, требуя ласки. Я встретилась глазами с преданным собачьим взглядом, и мне стало немного легче. Может, это самый лучший выход из положения? Может, надо окружить себя животными? Тогда бы мне не пришлось иметь дело с мужчинами и я уберегла бы свое сердце от боли и разочарований. А любви и преданности у меня было бы в избытке.

Зазвонил телефон, я подпрыгнула от неожиданности, но, вспомнив слова Патрика, не стала брать трубку.

Я открыла холодильник и уперлась взглядом в куриную тушку. Может, сварганить для Патрика жаркое, хотя бы так отблагодарив его за приют? Наверняка вернется голодный… Не выдержав тишины, я включила радио, но очень быстро выключила, оказавшись не в силах слушать бесконечные рождественские приветы радиослушателей своим родным и близким.

— Ой, да заткнитесь вы, — сказала я вслух.

Собаки удивленно уставились на меня.

Я тщетно поискала специи, которые могли бы придать изысканности жаркому. Это была типичная холостяцкая кухня — ничего лишнего, все только самое необходимое. Я с тоской вспомнила кухню в «Аббатстве», переполненную пахучими травками, и, тяжело вздохнув, принялась нарезать сморщенные грибы, завалившиеся в дальнем углу холодильника. Сдобрив курицу с грибами черным перцем, я сунула посудину в духовку, после чего дала собакам сухого корма и по биркам на ошейниках выяснила, что борзую (уже ставшую моей любимицей) зовут Дотси, боксера — Бастером, а лабрадора — Лабби.

Пока готовится курица, я решила обследовать дом. В гостиной не обнаружилось ничего любопытного, кроме безвкусного зеленого ковра и нескольких рождественских открыток от благодарных пациентов. Прихватив корзинку с Джики, я поднялась на второй этаж и после недолгих раздумий заключила, что гостевая комната — та, где кровать односпальная и где не валяются грязные носки. Может, Патрик прав и мне нужно поспать? Похмелье немного отступило, но вместо него навалилась слабость. Я выпустила Джики из корзины и, не раздеваясь, легла на постель.

Проснулась я от лая и, не сразу сообразив, где нахожусь, какое-то время растерянно озиралась.

Снизу донесся голос Патрика:

— Поппи, не пугайся, это я! А что это так вкусно пахнет?

— Жаркое, — сонно отозвалась я.

— Класс! Может, переедешь ко мне насовсем?

Признаюсь, это было лучшее предложение за последние дни, и меня оно весьма взбодрило. Крикнув, что спущусь через десять минут, я слезла с кровати, отыскала ванную, умылась холодной водой и причесалась. Я старалась изо всех сил не замечать грязи на ванне и следов зубной пасты на зеркале. Почему, подумала я, несмотря на то что «Аббатство» выглядит гораздо запущеннее, чем дом Патрика, там я совершенно не обращала внимания на грязь? Может, я снобка? Замок такой величественный, и неаккуратность его обитателей придает ему лишь своеобразный шарм? А здесь грязь — это всего лишь грязь. Господи, надеюсь, я не превращусь в подобие Клавдии и не стану хозяйничать здесь с хлоркой. Но в эту ванну я просто не смогу забраться, пока не отчищу ее. При этом я с удовольствием мылась в антикварной медной ванне, явно не отличавшейся чистотой. А может, я настолько влюбилась в Стентонов, что просто не замечала тамошней грязи? А вот с Патриком я хоть и целовалась, но мыться в его грязной ванне не хочется.

— Поппи, ты где?

Да тут, про грязь размышляю. И еще думаю, что хоть ты и симпатичный, но переспать с тобой я не смогу. Господи, неужели я влипла в очередную историю?

— Уже иду!

Я вернулась в спальню. За окном уже сгущались сумерки. Я вгляделась в темноту, надеясь обнаружить какие-нибудь признаки оттепели. Как же.

Спускаясь вниз, я раздумывала, не истолковал ли Патрик превратно мой визит. Порог кухни я переступила с нервной улыбкой. Патрик кормил собак, он весело меня приветствовал.

— Удалось вздремнуть? Это хорошо. А Джики как? Я поставил вариться картошку, что будем с ней делать?

Слава богу, к флирту он вроде сегодня не склонен.

— Может, пюре? Как прошел день? Я до сих пор не очень хорошо себя чувствую, хотя и проспала день напролет, а ты и на секунду глаз не сомкнул. Представляю, как ты устал! — сказала я, вытаскивая тарелки.

За едой Патрик в деталях поведал о том, как себя чувствуют овцы, сколько хлопот доставляет снег фермерам, как местные дикие лошади прекрасно умеют выживать в снегу и какие все-таки тупицы эти куры. Я уставилась на останки тупицы, лежавшие на моей тарелке. Будь я ветеринаром, непременно бы стала вегетарианкой.

— Ну, хватит обо мне. Твоя очередь. Итак, почему ты оказалась у меня? Я, конечно, ничуть не против. — Патрик улыбнулся.

Я рассказала ему о знакомстве с Алексом и о нашей совместной поездке, прекрасно сознавая, что у Патрика может сложиться обо мне превратное представление. Слушал он внимательно, иногда кивая. Покончив с поездом, я перешла к появлению Клавдии (умолчав о ее беременности), а затем совсем разболталась и выдала тайну Табиты.

Патрик присвистнул:

— Ого, вот это номер! Но это для нее очень кстати. Хотя такая может бросить ребенка на Эдварда и Джокасту и сбежать с этим своим эзотерическим типом. Но вернемся к Алексу. Тебе, думаю, неприятно об этом слышать, но репутация у него так себе.

— Уже поняла, — хмуро сказала я.

— Ладно, не горюй. Стентонов ты больше не увидишь, кроме Дэйви, конечно, если не захочешь сменить работу.

В том-то и дело! — чуть не заорала я. Я хочу видеть Стентонов. Всех. Мне их отчаянно не хватает. Иначе я так и проведу свою жизнь в таком месте, как это, и с таким человеком, как ты.

Ну до чего же несправедливо. Патрик такой милый. Такой приятный. Как… как чашка крепкого чая.

— Может, уже имеет смысл позвонить на вокзал? Я хочу вернуться домой.

— Позвоним, разумеется, но, по-моему, это бессмысленно. Поездов сегодня не будет, весь Корнуолл и Девон отрезаны.

Я вздохнула.

— Поппи, я обязательно должен пойти на спектакль. Ты, как я понимаю, идти не хочешь?

Я покачала головой. Интересно, как это я посмотрю Стентонам в глаза?

— Я так и подумал. Тогда предлагаю тебе посмотреть телевизор и пораньше лечь спать. Я постараюсь не шуметь, когда вернусь. А завтра мы придумаем, как отправить тебя домой. Да, и конечно, я обещаю сохранить все в секрете. Но Джордж наверняка уже всей деревне раззвонил, что ты у меня.

Весело там, наверное, будет… Артур будет горланить свою партию что есть мочи, Джокаста — суетиться с декорациями, Одесса принесет пироги, Эдвард и Дэйви весь вечер будут хохотать над нелепым полицейским в роли барона Хардупа. И еще там будет Алекс.

Что ж, сама во всем виновата, решила я, полчаса спустя клубком сворачиваясь в кресле. Собаки расположились у моих ног, а Джики пристроился у меня на груди. Я открыла коробку шоколадных конфет, которую мне оставил Патрик, и принялась методично поглощать ее содержимое.