Бунт Галатеи

Крейг входил в совет его попечителей, но постепенно передавал эти функции Каре.

Раньше детдом напоминал ей о том, что она Крейгу не родная, – просто одна из сотен сироток, которой почему-то повезло. Однако с некоторых пор приют стал ее союзником в борьбе за самоопределение.

Она привезла директрисе чек, обсудила с ней текущие вопросы – все, как обычно. И, как обычно, пошла пройтись по коридорам, оживить воспоминания.

Стуча каблучками, она пробежалась по знакомым дорожкам. Заглянула в кабинеты, где дети играли, где делали уроки… Наконец забрела в свой любимый тихий уголок у кладовки, под лестницей, где пряталась раньше, и села на белый подоконник.

Некоторые вещи в жизни меняются, а некоторые – нет. Она выросла из коротеньких казенных платьишек, и сейчас на ней туалет от известного Кутюрье и ожерелье от «Дивинити». Но внутри всех этих тряпок она та же Кара Дэхан. У нее получилось осознать это не так уж давно…

Наверное, это означало, что она повзрослела. Крошка, не помнившая своих родителей. Одетая ангелом девочка, которой почему-то заинтересовался богач Крейг Уоллес. Девушка, ради брата решившаяся обмануть приемного отца. Юная женщина, соблазнившая…

Кара помотала головой. Сейчас не об этом.

Хотя – почему бы и нет? Ведь это тоже она.

Комплекс отличницы: она должна быть лучше всех, у нее нет права ни на одну ошибку.

Комплекс сиротки: ей нельзя разочаровать своих благодетелей.

Приютских она не подвела. Они до сих пор ею гордились, рассказывали о ней нынешним воспитанникам. Сегодня директриса долго восхищалась ее темно-синим платьем, белым поясом, украшениям из жемчуга, сравнивала ее с Джеки Кеннеди и Одри Хэпберн. Тут она, конечно, хватила через край. Да и никакой заслуги Кары в том, что именно ее выбрал Крейг, не было.

Что касается Крейга, с ним все было сложнее. Она так нуждалась в его любви и так боялась не соответствовать. Джеф говорил, она закрутила пружину до отказа, вот и всё. Он объяснил, что этот кризис помог им с Крейгом стать ближе друг другу; она и сама это знала, но самой ей не приходило в голову именно так взглянуть на вещи и найти в пережитом хоть какой-то позитив.

Джеф… Он помог ей избавиться от шелухи, увидеть и принять себя новой, повзрослевшей. Помог ей внутренне расправить плечи. Простить себя за прошлое и разрешить себе ошибки в настоящем и будущем. Наверное, Джеф и сам не знал, что он для нее сделал, – да и она не подозревала, пока не стала анализировать.

Конечно, немалую роль сыграло его обаяние, его невероятная энергетика, его сексуальная притягательность.

Каре так не хватало его поддержки, его дружеских поддразниваний, его горящего взгляда. Ужасно больно было думать, что она потеряла это навсегда. Она хотела, чтобы он любил ее. Хотела засыпать и просыпаться в его объятиях…

Глупо, банально и несбыточно, вздохнула она.

В этот момент в ее тихий уголок ворвался крошечный ураган. К ней подлетел маленький мальчик и ткнулся лбом прямо в ее колени.

– Ой! – вскрикнули они одновременно.

Малыш поднял голову.

– Ты кто? – сказал он, вылупив глазенки. – Ты что тут делаешь?

– Сижу, – призналась Кара. На второй вопрос ответить было намного легче. А кто она? бывшая воспитанница? голливудская актриса? член попечительского совета? запутавшаяся беременная женщина?

Мальчик перевел дыхание.

– Это мое место.

Вот оно что. Не она одна заметила, что тут удобно прятаться.

– Я сейчас уйду.

– Не уходи.

У него были блестящие черные глаза и черные волосы – возможно, в его жилах текла мексиканская кровь.

– Как тебя зовут?

– Леон. А тебя?

– Кара. Ты любишь тут сидеть?

Он насупленно кивнул.

– Один?

Снова кивок.

– Тебя кто-то обидел?

Леон помотал головой: черные волосики разлетелись.

Кара спрыгнула с подоконника.

– Я пойду, Леон.

– А когда снова придешь – ты тут будешь еще сидеть?

Она вздохнула.

– Не знаю. Вряд ли.

– У тебя есть мама? – неожиданно спросил Леон.

Хотя почему «неожиданно» – о чем еще думать воспитанникам сиротского приюта?

Кара помотала головой, подражая ему.

– А почему?

– Мои родители разбились на машине, когда я была совсем маленькая. Я их не помню.

– А у меня есть, – сказал Леон.

Кара вздрогнула. Так это ребенок кого-то из сотрудников?

– Она работает здесь? – уточнила она.

– Нет. Я ее не помню. Но она есть.

– Ясно, – протянула Кара, хотя ей ничего не было ясно. – Как твоя фамилия?

Он сказал.

Кара прикинула его возраст – года четыре. Ему не сказали о смерти матери? Сколько он уже тут, если он ее не помнит?

Пожалуй, надо поговорить с директрисой.

– 12 –

Нет, непосредственной угрозы для жизни уже не было. И из реанимации Лайонела уже перевели в обычную палату.

У Эдит отлегло от сердца. Ей захотелось запеть и расцеловать лечащего врача.

Это ей-то.

Лайонел был бы единственным человеком на всей планете, кто не удивился бы, если бы она так и поступила.

– 13 –

Кара выяснила все, что нужно, и посоветовалась с Крейгом. Довольно быстро эту женщину нашли.

Мать Леона действительно была жива, но вела такой образ жизни, что ребенок туда никак не вписывался. Она, наверное, заморила бы его голодом, забывая покормить в любовных утехах и дыму марихуаны.

Зато Леон знал, что у него где-то есть мама.

Возможно, ждал, что она приедет за ним и заберет его домой. Может, даже разговаривал с ней перед сном?

– Какая же это мать, – с расстановкой сказала Кара. – Родила и выкинула!

– Может, присядешь? – лениво предложил Крейг.

Он развалился в любимом кресле в гостиной, а Кара бегала перед ним взад-вперед, не в силах совладать с эмоциями.

– Ты знаешь, я сейчас острее на все реагирую, гормоны, – объяснила она. – Во мне, наверное, уже просыпается материнский инстинкт. Я понять не могу, у меня в голове не укладывается, как это можно – вынашивать ребенка девять месяцев, родить и выбросить, как что-то ненужное? Отказаться от своей плоти и крови?

– Это не редкость, Кара.

– Я знаю.

– В приюте Леону лучше, чем с такой мамашей.

– Я знаю!

Она даже топнула ногой от избытка чувств.

– Кстати, про плоть и кровь, – задумчиво проговорил Крейг, поставив пальцы домиком. – Эта женщина не одна была тогда в постели, правда?

Кара подпрыгнула.

– Ты… ты имеешь в виду, что мы могли бы попробовать разыскать отца Леона? Крейг, давай попробуем, пожалуйста!

– Конечно, Кара. – Он смотрел на нее с ласковой гордостью. – Это легко – только отдам распоряжения. Через несколько дней с ним можно будет обсудить судьбу сына.

Кара подскочила к Крейгу и поцеловала его в щеку. Он улыбнулся и в ответ поцеловал ее ладонь.

– 14 –

Лайонел лежал под белой простыней, на белой подушке – загорелые руки вытянуты поверх. Он все еще был окутан какими-то проводами и почти неслышно дышал во сне. Лицо его тоже было бледным, а в волосах, казалось, прибавилось седины.

Эдит вошла и остановилась на полпути с несвойственной ей робостью.

Что ей сказать ему? Она не помнила, как разговаривала с ним раньше, и понятия не имела, как это делать теперь.

– Чего стоишь? – сказал он вдруг негромко, не открывая глаз.

– Пришла, – ответила она кратко и, как она надеялась, емко.

– Я пока не сдох, – похвастал Лайонел.

– Я вижу.

– Может, хоть присядешь?

Она в растерянности огляделась.

– Здесь нет стула.

– Садись сюда. Я для тебя пока не опасен.

Эдит улыбнулась про себя и осторожно пристроилась на край койки, стараясь не задеть непонятные и страшные проводки.

– Это они тут подключались, чтобы от моей энергии подпитать маленькую электростанцию, – объяснил ей Лайонел. – У них как раз сгорел генератор. Пока искали запасной, немножко попользовались мной. Аварийное освещение, такая всякая петрушка.

– Они явно выкачали из тебя лишнее, – заметила она. – Ты даже веки не можешь приподнять.

– Прекрасно могу. Я же увидел тебя и увидел, куда ты смотришь.

Зависла пауза. Эдит хотелось провести рукой по его седым кудрям, но она не могла пошевелиться.

Вообще-то она сидела бы так вечно.

– Значит, все-таки пришла, – задумчиво сказал он себе под нос.

Она кивнула. Еще немного помолчала и проговорила жалобно:

– Не оставляй меня… а?

Угол рта Лайонела слегка дернулся.

– И не надейся, – пообещал он.

– 15 –

Через несколько дней, как и обещал Крейг, пришли известия об отце Леона.

Тот утверждал, что перепихнулся с этой прошмандовкой всего разок, будучи под кайфом, что она трахалась с половиной города, и что ей не удастся слупить с него ни цента, сколько бы вонючих ублюдков она ему ни предъявила.

Всё это с пуленепробиваемым лицом изложил Каре и Крейгу нанятый детектив.

Кара потеряла дар речи. Она знала, конечно, что ее усердно оберегали от темной стороны жизни и даже Голливуда; что то, что она считала неприятностями, многие люди сочли бы за великое благо… Но сейчас, по известным причинам, ее не волновали многочисленные и разноплановые социальные проблемы. Одна мысль о жестокосердечности родителей и беззащитности хрупкой детской психики – да и жизни тоже – переворачивала все ее сердце.

– Он так и сказал? – прошептала она.

– Несколько грубее, мэм.

– Вы… показали ему фотографию сына, как я просила?

– Показывал, мэм.

– Спасибо, – вмешался Крейг. – Благодарю вас за труды, мистер Уилкинс. Примите чек, мы возместим все ваши расходы. Можете идти.

Детектив слегка поклонился и вышел.

– Я ушам своим не поверила, – проговорила Кара, вцепившись в ручки кресла.

– Этого следовало ожидать.

– Ты знал и специально…?

– Ну что ты. Просто надо было попробовать и этот шанс.

Кара разрыдалась. Ей было так жаль Леона. Возможно, он рассказывает другим детям, что за ним вот-вот приедет мама, а они ему не верят. Может, даже поколачивают его за такие заявления.

– Я к нему поеду, – всхлипнула она.

Крейг молча пережидал ее вспышку, делая скидку на гормональные бури беременных.

– Возьмешь его к нам? – спросил он наконец в своей обычной отстраненной манере.

Кара замерла.

– Ты… разрешаешь? – робко уточнила она. – Я собира…

Крейг пожал плечами.

– Я слишком стар, чтобы взять себе нового ребенка.

Она застонала от разочарования.

– …но ты вполне могла бы, – невозмутимо закончил он.

Ее огромные глаза стали еще больше.

– Можно?

Крейг дернул плечом:

– Почему нет.

– Крейг, ты… Спасибо, ты не пожалеешь, – ее переполняли эмоции, горло перехватило.

– С голоду мы не умираем, – царственным жестом он указал на роскошную обстановку гостиной. – Но это твое решение и твоя ответственность, Кара. На всю жизнь.

Она склонила голову.

– Нет никакой гарантии, что ты об этом решении не пожалеешь. В скором времени ты будешь матерью-одиночкой с двумя детьми. – Он поднял палец, подчеркивая свою мысль. – Один из которых будет родной. Сможешь ли ты не видеть между ними разницы? Если Леон станет хулиганить, выпьет пива, забьет косяк, совратит девчонку, явится домой под утро – не скажешь ли, что в нем проснулись родительские гены? Он не всегда будет таким крошечным трогательным галчонком, Кара; дети имеют обыкновение вырастать.