Бунт Галатеи

2. Затишье перед бурей

– 6 –

Кара обнаружила, что душ – самое подходящее место для того, чтобы всласть выплакаться. Закрыла кабинку на защелку, открыла воду – и реви себе сколько влезет. Никто не услышит и не увидит. И даже на лице следов от рыданий, может быть, не останется – слезы сразу смешиваются с водой, растворяются и навсегда теряются…

Она проторчала в кабинке дольше, чем обычно, наверное, раз в десять. Особенно тяжело и унизительно было вспоминать, как этот Джеф ей сперва понравился. Какие у него красивые руки, и глаза, и улыбка. И какой он оказался сволочью.

Постепенно она успокоилась. Привела себя в приличный вид, причесалась, встряхнулась… всё.

В машине она поначалу отделывалась от Тома односложными ответами. Наконец он протянул руку, поднял стекло, отделяющее отсек пассажиров от водителя, и повернулся к Каре.

– Ладно тебе, – сказал он мягко, взяв ее за подбородок и повернув ее голову к себе. – Мне жаль, что так вышло. Но я же вообще не знал, что Джеф тут будет! Я собирался представить тебя Руперту Пампсону. Ему, понимаешь ли, не нравится актриса, которую Джеф выбрал на роль Деборы. Он мог бы потом поговорить с Джефом как автор сценария, понимаешь?

– Таких совпадений не бывает, – буркнула Кара.

– Правильно. Оказывается, Руперт и с ним договорился о встрече в этот же день в этом же клубе. Я-то не знал! Давай, девочка, успокойся. Ничего не случилось. Подумаешь, какой-то режиссер разозлился. Побушует, и все пройдет.

– Он подумал, что я…

– А ты – нет. Это же важнее?

Дядя Том смотрел на нее с нежностью, пусть грубоватой, и Каре вдруг снова захотелось заплакать. Она кивнула.

– Нет, я слышала эту пословицу: мол, не ляжешь на диван, не выйдешь на экран, – сказала она потом. – Ну не все же…

– Это Голливуд, Кара. Здесь куда ни плюнь – попадешь в актрису, и каждая официантка, каждая горничная, каждая – ну не знаю – все стремятся на экран. Многие – любой ценой. Ты лучше бы Джефа пожалела, правда!

– Пожалела! – она фыркнула. – А что это он там нес про… ну, что ему в постель…

– Что-то я слышал такое, был случай. Может, и больше их было... Я слышал, Джеф раз пришел домой, а у него под одеялом лежит одна, на все готова. Шестнадцати лет от роду, или пятнадцати, что ли. Пробралась как-то… он сразу позвонил в полицию, мол, в его дом вломились. Она пыталась рассказывать, что он ее изнасиловал. Конечно, на Джефа и дела заводить не стали – все было слишком очевидно. Проверили девчонку и отпустили. По счастью, и до журналистов не дошло... Ну, тут поневоле начнешь на воду дуть, а?

Кара вынуждена была слегка пересмотреть свое мнение.

– Ну, неприятно, правда, – признала она неохотно. – Так что – и с той, и с другой стороны… Какой-то кошмар, дядя Том, а?

– Кара, девочка, – ответил он снисходительно, – это Голливуд. Такой клубок змей, ты не представляешь. Вершина мира. Так что готовься, взрослей!

– Не хочу, – надула она губы. – Ради того, чтобы на равных вплестись в этот клубок? Фу…

Том помолчал. Он и сам в глубине души считал, что Каре там не место. Однако Крейг был уверен в обратном: его дочь ждет большое будущее, признание, «Оскары» и всемирная слава – лишь бы ей удалось стартовать в достойном кино.

– Этот Джеф… – сказала Кара. – Как хоть его фамилия?

– Макфарланд, Джеффри Макфарланд. Он не снимает триллеры и не использует модные спецэффекты, так что ты его можешь и не знать. Зато у него море призов всяких кинофестивалей. Знаешь, он берет историю и хороших актеров и эту историю просто, так по-человечески рассказывает. Если снимешься у него, тебя больше никогда не позовут на роль жертвы маньяка, демонстрировать ножки и дыру в горле. Наоборот, будешь считаться интеллектуальной актрисой, способной на роли с большой буквы. Конечно, «Оскаров» за его фильмы не дают… ну, на «Оскар» мы замахнемся позже…

– Не буду я у него сниматься.

– Посмотрим.

– Дядя Том!..

– Кара… в Голливуде нельзя ни от чего зарекаться. Джеф – хороший режиссер. Умный и тонкий.

– Который ненавидит актрис в частности и женщин вообще…

Том засмеялся.

– Ой, девочка. Женщин «вообще» Джеф любит, а они «вообще» – без ума от него. Что уж в нем за приманка такая, не знаю... Только жизнь его научила разводить женщин вообще и актрис. И правду он сказал: с актрисами у него никаких романов. Поэтому никаких «не ляжешь на диван». А это тоже хорошо, кстати. Все знают, что в его фильмах снимаются только достойные актеры. Вот бы…

– Дядя Том!!

Он замолчал. Кара смотрела на него возмущенно и жалобно одновременно.

– Крейгу скажем? – спросил он потом.

Она помотала головой.

– Я тоже так думаю. Парень ни в чем не виноват.

– Виноват – но Крейгу не скажем.

Том улыбнулся. Крейг Уоллес, приемный отец Кары, был очень богатым и очень влиятельным человеком. Продюсер и магнат, он мог сделать так, что проекты Джефа проваливались бы один за другим. А на Кариных обидчиков, даже потенциальных, он реагировал очень остро.

– Ты же знаешь Крейга… – продолжила его мысль Кара.

– Согласен.

Кара еще немножко поколебалась.

– Что за сценарий? О чем история, дядя Том?

– История… в двух словах – о матери и дочери. У них такие – сложные отношения. Дочь превращается в женщину, встречает первую любовь. Этот молодчик ее совращает – ну и она не против. Мать же еще не старая, чувствует себя на пике и в силе, в самом соку, ну так выходит, что она с тем же мальчиком развлекается.

– О господи, – сказала Кара с ужасом. – Дядя Том, вы что?

– Ничего, девочка! Хорошая история, хоть и не такая уж оригинальная. О любви, причем не только о любви между мужчиной и женщиной – о любви в семье. О доверии, о предательстве. Дочь, – ее зовут Дебора, – она узнает, что беременна – и после этого узнает, что ее любовник спит с ее матерью. И ей приходится как-то с этим справиться и дальше жить. Вот такой сюжетец.

– Дядя Том?

– Чего тебе?

– Мне как-то не очень.

– Ты чистоплюйка, Кара, – сказал он все с той же нежностью. – Глупая еще. История хорошая. Никаких тебе взрывов планет и прочей муры. Просто судьбы людей, как Джеф любит. Просто три человека в центре, каждому из которых в тот или иной момент зритель симпатизирует больше всего. Не только Деборе! Причем все трое понятны и правдоподобны – не вот уж, прости господи, люди-пауки или летучие мыши!

Кара откинулась на сиденье и подумала. Потом подумала еще, и еще.

– Актриса, милая моя, – это такая профессия, – заметил Том. – И трупы приходится играть, и убийц, и психушек, и ведьм, и Бог знает что. Не только розовеньких ангелочков. Да в этом-то и весь смысл! А роль хорошая, Кара, зря ты так.

– Я у Джефа сниматься никогда не буду, дядя Том, – заключила Кара. – А книжку принесите, пожалуйста, я почитаю.

– 7 –

Посыльный доставил Каре роман на следующее утро.

Увидев на столике в парадном пакет из желто-коричневой бумаги, Крейг, приемный отец Кары, спросил у нее как бы невзначай:

– Сценарий?

– Мог бы быть, – пожала она плечами. – Дядя Том думал, что прослушивания еще не было, но оказалось, что режиссер уже взял актрису на подходившую мне роль. Ну, я все равно решила почитать…

Крейг кивнул и занялся своими письмами. Кара забрала конверт, поднялась к себе в комнату – «башню принцессы», нетерпеливо разорвала бумагу и улеглась на кровать с книжкой – как в детстве. Если она показалась автору похожей на Дебору, можно сделать интересные выводы относительно того, какое впечатление она производит на людей…

Сначала она пролистала всю книгу. Роман состоял из четырех частей: первая была написана от лица этой самой Деборы, вторая – от лица ее любовника Шона, третья – от имени матери Деборы, Жаклин, а четвертая – от третьего лица. Это было занятно. Каждый следующий герой начинал рассказ хронологически в той точке, где предыдущий персонаж его закончил, однако у них у всех случались воспоминания и прочие лирические отступления, так что события все же иногда представали с разных точек зрения.

Как ни странно, изначально Кара была настроена по отношению к Деборе как к сопернице. Видимо, все дело было в том, что режиссер уже выбрал на эту роль «прекрасную актрису». Но скоро Кара позволила автору себя увлечь.

Итак, почти вся первая часть, написанная от имени Деборы, была не о Шоне, а о ее отношениях с матерью. Жаклин в свое время была популярной певичкой и актрисой, и случайно родившаяся дочь только мешала ей наслаждаться жизнью. Поэтому она сдала девочку в пансион, где Дебора и провела почти всю жизнь до совершеннолетия. К началу событий романа сорокапятилетняя Жаклин уже не столь востребована: она вынуждена оставить сцену и поселиться вместе с дочерью, с которой почти незнакома. Дебора мучается от противоречивых чувств, владеющих ею: она всегда хотела жить с Жаклин одной семьей, но не может простить матери того, что та ее оставила. С другой стороны, Дебора восхищается красивой, ухоженной женщиной, умеющей вести себя с мужчинами, и ревнует мать к мужчинам и их к ней. Психологические нюансы были выписаны достаточно достоверно, но Кару больше «зацепило» описание одиноких ночей, когда маленькая Дебора болела, боялась или тосковала, а матери не было рядом. К величайшему своему удивлению Кара обнаружила, что у нее на глаза наворачиваются слезы. Ну надо же, сказала она себе. Похоже, роман действительно неплохой… или это только я, приютская сирота, так сентиментальна?

Дебора и Шон встретились к концу первой части. Кара не очень поняла, как героиня к нему относится, – ей пришлось переключиться на повествование от лица молодого человека. При этом она осознавала, что все равно читает дальше через призму восприятия Деборы и потому не может адекватно погрузиться во внутренний мир Шона. Пожалуй, это должен быть очень талантливый актер, подумала она, продираясь сквозь дебри его стиля, и тут же себя одернула: тебе-то какое дело!

Шон предпочитал плыть по течению. Дебора привлекала его своей молодостью, невинностью, своей жаждой жизни – но, если верить ему, выходило так, что девушке просто пришла пора влюбиться в абы кого, а он и не стал сопротивляться обстоятельствам. Со смесью цинизма и лиризма он описывал порывы Деборы, то, как он постепенно подходил все ближе и ближе, – а потом не более чем протянул руку, чтобы плод сам упал к нему в ладонь.

Сцена первой близости Деборы и Шона заставила сердце Кары биться намного быстрее – настолько бесстыдно, но без намека на порнографию, настолько естественно и вместе с тем физиологично это было описано. Конечно, это писал мужчина, – сказала она, промчавшись сквозь эпизод на всех парах и захлопнув книжку. У нее горели щеки. Хорошо, что ЭТО не пришлось описывать Деборе… И слава тебе, Господи, что мне не придется ЭТО играть на глазах у Джефа!

Господь Вседержитель и Пресвятая Богородица, дался ей этот Джеф.

Но ведь дался.

Кара и сама не знала, почему ей захотелось узнать о Деборе больше, – сыграть эту роль, судя по всему, ей было не суждено, да и история, как описал ее Том, не сильно ее привлекла. Руперт ее тоже не слишком впечатлил… Оставалось признать, что ее заинтересовало, о чем будет новый фильм Джефа. После всего, что произошло, она не могла пойти в прокат и найти кассету с одним из его фильмов: гордость не позволяла. Роман – другое дело. Съемки ведь даже еще не начались…