Ты меня не помнишь

Глава 42

Кутаюсь в тонкую холодную куртку. Первое, что попалось в руки, когда собиралась сюда ехать. Вик придерживает меня за локоть и молча ведет к машине. Ключи, надо вернуть ключи. Запускаю руку в карман и достаю оттуда тяжелую связку, спор спором, но машина мне не нужна. Я поддалась эмоциям, хотела хоть как-то уколоть Алекса и попала в точку. Так приятно было наблюдать за разрушением иллюзий, что он что-то значил для меня. Отдельная благодарность его горе-сотруднику, что нашел информацию только на Олю. Всего одна его ошибка, и я собственными глазами увидела, чего стоят обещания Межницкого.

— Давай попробуем нормальные отношения — коверкаю его слова в своей голове. Вижу, как ты сегодня пробовал, прям дегустатор года.

Хватит.

Протягиваю Вику ключи. Он смотрит на меня вопросительно, сверяется с какими-то своими мыслями, и забирает.

— Брось, Вик, ты же не думал... — начинаю я.

— Я уже не знаю, что и думать, Саша — раздраженно произносит он, усаживая меня в машину.

— Обещаю, что расскажу тебе все, но не сегодня. У тебя есть вода?

— На заднем сиденье должна быть газировка. Достанешь?

Вик заводит машину, а я перегибаюсь через свое кресло и тянусь, стараясь нащупать руками бутылку в полумраке салона. Получается не сразу. Возвращаюсь на сиденье и зажимаю ее между коленками. Пока не тронулись с места, успеваю взглянуть на дом Межницкого. Вот и все, отмечаю про себя и пристегиваю ремень. Теперь надо выпить лекарство и спокойно ехать домой.

Спокойно? Если бы мне не было сейчас плохо, я бы непременно рассмеялась.

Стоп! Тендер!

Перевожу взгляд на Вика. Если отдам ему документы, то придется рассказать правду. Представляю его реакцию, он сегодня и так немного ошалел от претензий Межницкого. Ладно, Саша, давай делать все по порядку, сначала таблетки, потом разговор. Достаю из сумки баночку с таблетками и открываю воду. Принимаю одну капсулу, думаю, этого хватит, чтобы организм справился, и запиваю ее сладким газированным напитком. Теперь тендер, я дотрагиваюсь до руки Вика, лежащей на подлокотнике.

— Позвони и собери всех, кто занимался тендером. Скажи, что срочно.

— Что?

— Звони Вик — я беру его телефон с передней панели и вкладываю ему в руку — придется еще раз переделать всю документы к завтрашнему дню.

— Я ничего не понимаю, Саш, что ты задумала, зачем переделывать?

— Хочешь выиграть?

— Саша, говори — требует он.

— Дома на моем ноуте хранится вся информация по тендеру от компании Строймод.инк, и я отдам ее тебе, как только мы приедем.

Вик бьет по тормозам и паркуется на обочине. Минуту он сидит молча и смотрит через лобовое стекло вперед, потом включает аварийку и разворачивается ко мне.

— Ты понимаешь, что это преступление, он такое с рук не спустит?

— Пусть сначала найдет — выдыхаю я расслабляясь.

Интересно, мне так спокойно, потому что лекарство действует или мне действительно все равно? Похоже, лекарство, а жаль. Сердце не ноет, голова пуста, а картинка с голой девицей в спальне Межницкого меркнет и сжимается. Всхлипываю последний раз и замолкаю.

— Едем, Вик. Если для тебя важен этот тендер, едем. Еще минут двадцать у меня есть.

Дальше все как в тумане. Он обзванивает коллег, выдергивая кого из теплых постелей, а кого и из ночных клубов. Мы добираемся до дома, и я переношу всю информацию с облачного хранилища на флешку.

— Действуй, Вик, а я спать.

Прошу его закрыть дверь снаружи и не звонить мне, потому что телефон будет отключен.

Скорее всего надолго.

Навсегда.

Завтра зайду в ближайший салон связи и куплю новую симку.

Как только Вик исчезает за дверью, я снимаю с себя дурацкое платье и иду душ. Холодная? Горячая? Для начала включаю максимальный напор и захожу под жалящие водяные струи. Регулирую температуру и все-таки выбираю холодную. Отрезвляет, а мне сейчас как раз нужно вернуть способность мыслить объективно.

С понедельника для Алекса наступит новая жизнь. Компания Межницкого проиграет тендер и останется с огромными долгами. Будет ли он искать виноватых? Возможно, но обо мне он вряд ли вспомнит. По крайней мере, не сразу. Все так, только если он попросил собрать на меня информацию, то ему ее предоставят. Сколько времени уйдет на это? День или два. Выходные исключаем и получаем день икс — вторник. В понедельник тоже могут успеть, но боюсь, что новость об ушедшем в руки Бельских тендере, затмит любые новости о моей скромной персоне.

Значит, во вторник меня не должно быть в городе.

Так, с этим вопросом понятно. Я возвращаюсь домой.

Что делать с Виком?

Придется рассказать ему все. Другого варианта не вижу. Подставляю лицо под колючие струи воды, упираюсь руками в блестящий от воды кафель и стону в голос. Как же не хочется прилюдно перетряхивать скелеты в шкафу. Не хочется.

Продолжаю стоять под холодным душем. Пальцы почти не слушаются, кожа покрывается мурашками размером с горох, зато мозг работает с запредельной скоростью. Идея приходит внезапно. Папка. Та, что я привезла с собой. Она до сих пор лежит в сумке на дне под картонным вкладышем. Если убрать ненужные подробности, правды будет достаточно. Достаточно, чтобы он понял почему я так поступила и для того, чтобы прекратить наше общение. Скорее всего, Вик так и сделает. Нет. Он, конечно, не Межницкий и не будет устраивать шоу... и мне это не нужно. Перекрываю воду и закоченевшими руками открываю дверь кабинки. Не буду ничего ему показывать. Это мое прошлое и прошлое Межницкого. Нужна правда — расскажу коротко, а за подробностями пусть к папе-олигарху идет. Сдергиваю халат с вешалки и закутываюсь в него в надежде согреться, но эффект получается противоположный.

Стуча зубами, шлепаю в спальню. Я все сделала, хочется добавить правильно, но не могу. Потому что уже не понимаю, как правильно. Еще вчера я была уверена, что правильно отпустить прошлое и попробовать жить так, как мне нравится. У меня даже что-то получилось, а сегодня... Сегодня я ничего не отпустила.

— Отомстила? — хитро уточняет внутренний голос.

— Да, и никаких угрызений совести не чувствую.

Потому что никогда не прощу, то, что он сделал.

— Ни-ког-да — вырывается у меня. Меня, наконец, мог дождаться вечером и устроить сцену ревности. Мог, но предпочел снять шлюху на ночь и оттянуться по полной.

Сволочь!

Кобель!

Просто в голове не укладывается. Переворачиваюсь набок и закутываюсь в одеяло с головой. Если бы сама все не увидела, так бы и сидела дома, мотая сопли на кулак и придумывая ему оправдания. Сейчас, конечно, тоже мотаю, но по-другому случаю. Я знаю, что это конец, и что никаких ванильных романтических сцен примирения у нас не будет.

Точка.

Ничего не осталось, даже надежды нет, а когда не остается надежды, все остальные чувства загибаются на раз-два.

Проверено.

Кутаюсь в одеяло, и чувствую, как вместе с теплом по телу разливается слабость. Веки тяжелеют, и я не сопротивляюсь, проваливаюсь в глубокий и спокойный сон. Сейчас он для меня все: отдых, спасение, лекарство и анестезия.

Сон, обычный сон, без пробуждений и сновидений. Сколько он уже длится?

Неважно. Мне хорошо.

Раздражают лишь изредка прорывающие черную пелену сна звуки. Сначала это дребезжащий звонок, стук, а потом чей-то голос. Отгораживаюсь от них, убегаю и прячусь.