И только пепел внутри…

Глава 21

– Пап! – крикнула дочка откуда-то из глубин квартиры.

– М? – только и смог я сказать из-за того, что лицо было в пене для бритья.

– Пап! – уже громче. Послышались приближающиеся шаги. – Ты чего там?… А, – остановилась Катя на пороге ванной комнаты.

– Угу- у, – протянул я, проходясь бритвой по скуле.

– Пап, – заискивающий тон дочери заставил мельком на неё взглянуть. – А можно мне Новый год встретить у Арины? Её родители разрешили, – перешла она сразу в наступление.

А глаза округлила и бровки светлые домиком подняла для скорейшего достижения исключительно положительного ответа.

Глубоко и многозначительно вздохнул, продолжая бритье. Дочка хоть и не торопила в открытую с ответом, но очень его ждала.

Освободил губы от пены, сполоснул лезвия бритвы под потоком горячей воды.

– Что за Арина? – нарочито строгим тоном поинтересовался я.

– Пап, ну ты что?! – возмущенно округлились голубые глаза. – Это моя подружка, которая живёт на первом этаже в том же доме, где бабушка. Забыл?

Не сказать, чтобы я помнил…

– И что она? – спросил я, добривая половину лица.

– Зовёт к себе в гости. Первого января. Можно? – пытливый взгляд в упор.

– Я думал, мы первого числа будем Новый год встречать у дяди Гены на даче.

– Ты не говорил ничего об этом, – недовольно пыхтела Катя. – А я уже пообещала Арине.

– А мне что делать в Новый год?

– Ну, ты же сам сказал, что на дачу к дяде Гене поедешь.

– Но ты же об этом только что узнала, – подметил я, подавляя лукавую улыбку.

– Ну, пап! – разве что не топнула Катька ножкой. – Ну, можно? Ты же уже не пьёшь, а с друзьями тебе будет веселее, чем со мной. И что мы вдвоем будем, как дураки, дома отмечать Новый год и телевизор смотреть?

– Можем не как дураки, можем как умные.

Обтёр лицо полотенцем и оставил его на крючке. Дочка начала дуть губки из-за моей несговорчивости.

– А домой ты когда планируешь вернуться?

Решил плавно отпустить тормоз и дать Кате самостоятельно построить планы на эти новогодние каникулы. Прошлые её новогодние каникулы я не помнил вообще и даже не был уверен, что она провела их дома рядом со мной – пьяным и заблеванным.

– Я хотела числа пятого вернуться от бабушки, – в голубых глазах блеснул робкий огонек надежды. – Но, если ты собираешься к дяде Гене на дачу, то можешь забрать меня числа второго-третьего.

– А с Мультом что будем делать?

– Бабушка не разрешает его взять с собой, – огонек в светлых глазах начал тухнуть.

– Ну, значит, поедет со мной на дачу.

– Ты останешься с Мультиком? Правда?

– Останусь. Может, получится потерять его между чьими-нибудь дачами, – ехидно ухмыльнулся я.

– Ну, папа! – возмутился дочка. Шутка не была оценена.

– Да шучу я, – взял зубную щетку и нанес на нее пасту. – Этот шерстяной бумеранг потерять невозможно.

Взгляд зацепился за щетку жены.

– Это значит, что мне можно остаться у Арины?

– Можно. Если обещаешь хорошо себя вести.

– Спасибо, пап!

Внезапно тонкие руки обвили мой торс настолько крепко, что сбилось дыхание. От неожиданности на секунду опешил. Опустив взгляд, наткнулся на светлую макушку дочери, меня обнимающей.

Я уже забыл, когда последний раз мы были друг к другу настолько близки и открыты.

Зажав щетку зубами, обнял дочь в ответ и прижал крепче к себе. Не сговариваясь начали покачиваться, кажется, не торопясь прервать объятия, которые уже казались забытыми.

В неконтролируемом порыве подхватил дочку под подмышками и поднял так, будто ей снова три года. Весело и немного растерянно взвизгнув, Катя крепко обхватила мою шею ручками и прижалась ровно так же, как бывало в раннем детстве, когда она обнимала меня так, словно пыталась одномоментно передать всю любовь, считая, что чем сильнее обнимаешь, тем больше любишь.

Она любит. Очень сильно любит. Не знаю, мог ли я рассчитывать на такие же объятия, если бы начал утро с глотка коньяка.

Жильцова…

И, всё-таки, эта ненормальная была права. Во всём. И в том, что я почти упустил дочь, и в том, что гроб за ниточку таскаю за собой.

Не знаю, выпустил ли я ту ниточку до конца и навсегда ли, но обнимать дочь сейчас и думать только о том, что мне так хорошо и спокойно, – не мешает совершенно ничего.

– Пап, – тихо позвала меня Катя.

Уткнувшись носом в ее маленькое плечико, глубоко вдохнул:

– М?

– Мне собираться надо.

– Куда?

– В школе сегодня елка. Забыл?

– Ладно, – нехотя отстранился и поставил её на пол рядом с собой. Переложил зубную щетку за другую щеку, так как паста уже начинала жечь. – А родителям можно присутствовать на вашей елке?

– Нет, – смутилась Катя.

– Чего так?

– У нас закрытая вечеринка, – деловито заявила дочка и, тряхнув волосами, пошла в свою комнату. Не оборачиваясь, раскомандовалась. – Чисти зубы, одевайся и вези меня и костюм в школу.

– Будет сделано, – подыграл ей и приступил к чистке зубов.

Взгляд снова остановился на зубной щетке жены. Неосознанно улыбнулся ей и поставил в стаканчике ровнее.

***

– Это всё? – спросил у Кати, которая из-за сползающей на глаза шапки не видела ничего.

– Да, – резко оттянула она шапку назад и поправила висящей над задним сиденьем кофр со своим праздничным платьем. Пристегнулась ремнем безопасности. – Мультику я воды налила, поесть на весь день наложила, клеенку постелила на всякий случай.

– А новых хозяев ты ему не нашла? Ну, так, на всякий случай, – сыронизировал я, устраиваясь за рулём.

– Зачем ему новые хозяева, если у него уже есть мы?

Моя шутка, в которой была и доля правды, не была оценена.

– А вдруг ему в один момент надоест, что мы постоянно куда-то исчезаем, уезжаем, а он остается на весь день один.

– Не надоест. Он всё понимает, – уверено заявила Катя и отвернулась к боковому окну, словно давая этим понять, что разговор на данную тему окончен.

И снова это шерстяное чучело, которое с каждым днем становится всё больше и болтливее, остается со мной навсегда.

Припарковаться пришлось далеко от школьных ворот: вся парковка у главного входа была забита машинами других родителей, которые тоже привезли своих детей с костюмами и гримом.

– Я пошла, – дочка лихо выпрыгнула из машины и прихватила с собой кофр с платьем.

– Подожди, – вышел на декабрьский холод и я. – Я помогу тебе донести платье.

Закрыл дверь машины, взял у дочери протянутый ею наряд, сделал два шага и поскользнулся, едва успев поймать равновесие, схватившись за зеркало рядом стоящей машины.

– Папа, – укоризненно вздохнула Катя и отобрала у меня своё платье. – Ты же говорил, что купишь себе зимние ботинки.

– Некогда было. Сегодня точно куплю.

Мелкими шажками, не отрывая подошвы от скользкой корки льда, добрался до своей машины, снова открыл дверь и фактически на ней повис.

– Купи прямо сейчас. Перед работой.

– Тебя точно провожать до кабинета не нужно? – ненавязчиво поторопил дочь.

– Нафига? – нахмурила она светлые брови. – Чтобы ты точно ноги себе попереломал? Ну, уж нет, – фыркнула и пошла в сторону школьного крыльца. – До вечера, пап. Я тебе позвоню, чтобы ты меня забрал. И скинь мне фотку новых зимних ботинок. Как маленький, – цокнула и зыркнула Катя на меня через плечо так, будто только что отчитала дошкольника.

– Вообще-то, из нас двоих я старше и умнее.

– Вот вечером и проверим, – деловито заявила дочка и взобралась на крыльцо, где ее уже ждали подружки, встретившие мою дочь объятиями и восторженными похвастушками каждая о своем наряде.

Сел в машину, завел двигатель и почувствовал вибрацию в кармане пальто.

Откинулся на спинку, достал телефон и, увидев, имя тёщи на экране, обреченно выдохнул.

– Ну, и нахрена в такую рань? – посмотрела по сторонам, словно где-то там могли быть ответы, и, смирившись с неизбежным, принял звонок. – Да.

– Доброе утро, Паша, – поприветствовала меня тёща ровным дипломатичным тоном.

– Доброе, – бросил я ей в ответ.

– Ты сейчас дома?

– Уже нет. Катю только что до школы подбросил.

– Жаль, – шумный вздох, словно она хотела, чтобы я вместе с ней прочувствовал всю тяжесть бытия, и для этого вставила динамик в нос. – А я хотела сейчас заехать, чтобы взять Машины вещи и увезти их в центр. Вы ведь собрали их?

– Собрали.

Рука непроизвольно сжала телефон крепче, вторая рука начала хлопать по карманам в поиске сигарет.

– Тогда я заберу их и увезу, хорошо? Ключ от квартиры у меня есть, Катя оставила.

– Нет, – вышло гораздо резче и громче, чем я хотел, но… – Я сам их отвезу. Просто дайте мне адрес и к кому нужно обращаться.

– Ты уверен?

– Да. Просто дайте адрес.

– Но отдать нужно сейчас. Я уже договорилась. Люди ждут. У тебя точно получится?

Чем больше вопросов я слышал, тем раздражительнее становился.

– Немного опоздаю на пару. Студенты против не будут, – попытался сделать тон будничным, но вышло паршиво. Даже идиоту было понятно, что я зол. Вдохнул, размеренно выдохнул. – Просто дайте мне адрес и имена людей, которые ждут.

– Хорошо, Паша. Я сейчас сфотографирую визитку, чтобы точно не ошибиться с номерами строений и корпусов, и вышлю тебе фотографию. Там у главного входа стоит охранник, скажешь ему что тебе нужно к Анне Евгеньевне, он тебя проводит, а Анне Евгеньевне скажешь, что ты от меня – она поймёт.

– Хорошо, – кивнул я и отключил звонок.

Сжал телефон в кулаке, затылком впечатался в подголовник и прикрыл глаза.

Как же быстро…

Как быстро всё происходит. Если тёща может всё так легко воспринимать и быстро двигаться вперед, пользуясь помощью психолога, то мне, общающемуся только с дочерью и тупым псом, с трудом даётся любой шаг.

Но я сказал, что сделаю это сам. Меня никто не просил, не заставлял, решение пришло само и оно является верным.

Вернулся в квартиру. Перемещаясь мелкими шажками по двору, дошёл до машины. Открыл багажник и понял, что вещам жены здесь не место. Захлопнул крышку, семенящими шагами обошёл машину и устроил все четыре сумки на переднем пассажирском сидении.

Так-то лучше.

По фотографии визитки, сделанной тёщей, и с помощью навигатора нашёл нужное мне строение, корпус и даже охранника, который без лишних вопросов проводил меня и сумки до кабинета, в котором было три женщины и полно шмоток на столах: женских, детских, постельное белье и даже игрушки.

– Здравствуйте, – вышла ко мне седовласая высокая женщина. Протянула сухую костлявую руку для пожатия. – Я полагаю, вы от Лидии Сергеевны?

– Верно, – переложил сумки в одну руку, пожал её руку и сразу одёрнул свою.

– Что ж, – прочистила она горло, тем самым включив деловой тон на максимум. – Мы и весь наш центр признательны вам за помощь. Мы знаем и понимаем вашу ситуацию, и хотим сказать…

– Где оставить сумки? – оборвал её речь, достойную «Оскара». Не хватало только красной дорожки и, чтобы она говорила свои высокопарные слова, стоя на коленях.

Видит же и наверняка знает, чего мне стоил один приход сюда с вещами погибшей жены. К чему эти речи?

– Здесь, – указала она тут же на стол за моей спиной, который быстро освободила одна из её помощниц.