И только пепел внутри…

***

Путешествие на такси не ограничилось одной лишь аптекой. Всем будто было плевать на то, что от боли меня мутило и зубы вот-вот были готовы раскрошится от усилия, с которым я сдерживала стоны, чтобы не напугать малого. Цвет костылей в таких обстоятельствах мне был совершенно не важен. Мне бы только добраться до квартиры, до кровати и попытаться уснуть, испытывая боль и дискомфорт.

Сразу после аптеки София решила заехать в обувной, где купила мне зимнюю обувь. Нахрена? Можно подумать, что ближайшие месяцы я куда-то выйду. Нога срастется не раньше весны, а до этого времени на балкон можно и в тапочках выходить. В тапочке.

Впрочем, зимние ботинки пригодились. Один. София отказалась заводить меня в подъезд, если я не надену ботинок на здоровую ногу. Сама поставила ультиматум, сама же ботинок мне и надела, так как при первой же попытке дотянуться до здоровой ноги болью прострелило абсолютно все тело. Я успел только рыкнуть и сматериться, как София выхватила ботинок и ловко заменила им туфлю.

– Держись за меня, – дышала она тяжело, зайдя со мной и сыном в лифт.

К счастью, до лифта нам помог добраться таксист, иначе подъем по ступенькам на первом этаже стал бы для нас непреодолимым препятствием.

– Тебе тяжело, – попытался я убрать руку с ее шеи. – Я могу опереться о стену.

– Нет. Врач сказал, что тебе нужен покой и минимум движений хотя бы первую неделю. Так что давай не будем создавать лишние манипуляции в первый же день. Стой и держись за меня. Тем более, ты не в полную силу на меня опираешься. Сейчас доведу тебя до квартиры, настроим с тобой высоту костылей, и потом тебе и твоей совести станет в разы легче.

– Мы будем делать дяде Паше костыли? – восхищенно выпучил глаза малой, для которого всё происходящее было лишь очередным приключением.

– Они уже сделаны, Сёма, – мягко ответила ему София. – Мы их только настроим по росту дяди Паши, если у него, конечно, есть инструменты.

– Есть, – выдохнул я, сморщившись от очередной волны боли.

– Катя дома?

– Чёрт! – выругался я, злясь на себя. – Она должна была мне позвонить, чтобы я забрал её из школы. Твою мать! – пошарил свободной рукой по карманам и нашёл в одном из них телефон.

Полно пропущенных. От Андрюхи, от Генки, даже от тёщи, и, конечно же, от Катя. Почти час назад был последний звонок.

– Не переживай. Сейчас я оставлю тебя дома с Сёмой, а затем съезжу на такси до школы и заберу Катю. Наверняка до сих пор ждёт. Позвони ей, предупреди.

Набрал номер дочери. Гудок и сразу ответ:

– Папа! Ну, ты куда пропал? Мне пришлось с платьем ехать на автобусе, чтобы на улице не замерзнуть!

– Катя… дочка… Я не мог приехать.

– Почему?! Ты же обещал!

– Я знаю, я виноват. Ты сейчас дома?

– Да, дома, – ответила дочка обиженно. Кажется, ближайшие дни она разговаривать со мной не будет или будет делать это через губу.

– Тогда открой, пожалуйста, дверь, Катюш.

– А сам не можешь? Я же сама всё сделала: и до дома доехала, и дверь открыла.

– Катя, пожалуйста, – взмолилась София, которая почти выволокла меня на себе из лифта.

– Это Соня? – в голосе дочери вспыхнуло удивление. – Ты из-за неё не смог меня забрать из школы?

– Нет, Катя. Нет. просто открой дверь и всё сама увидишь, – тяжело дышал я.

Мне нужно лечь. Срочно. Желательно, прямо здесь и сейчас.

– Ладно, – нехотя согласилась дочь.

Через несколько секунд замок двери, у которой мы стояли, щелкнул и дверь открылась. Гнев и презрение в глазах дочери сразу сменились на шок и даже страх.

– Папа! – вскрикнула она и зажала рот ладонью, глядя во все глаза на торчащий из разрезанной штанины гипс. – Ты что сделал?! Это как это?!

– Поскользнулся, упал и сломал, – ответил я. Держась одной рукой поочередно за дверной косяк и стену, а другой за Софию, вошёл в квартиру.

– Катюш, – обратилась к моей дочери София и протянула ей пакеты с покупками и костыли. – Подержи, пожалуйста.

– Да-да, конечно, – спохватилась дочь и сразу взяла пакеты, не прекращая смотреть на меня широко распахнутыми глазами.

– Всё нормально, – попытался я успокоить дочь и даже по голове её умудрился погладить, пока София уводила меня в сторону комнаты, на которую я ей показал.

– Катя, принеси диванные подушки, пожалуйста, – крикнула София, заведя меня в комнату. – Папе нужно что-то под ногу подложить.

– Сейчас-сейчас! – суетила Катя, шурша пакетами в прихожей.

Топот ног разнесся по квартире и усилился вдвое, когда не только моя дочь, но и Сёма вбежали в комнату с небольшими подушками в руках.

– Садись, – произнесла София, помогая мне сесть на край постели. – Давай, снимем пальто. Вот так, – оставив его на стуле, девушка упала на колено рядом со мной и быстро сняла со здоровой ноги ботинок. – А теперь попытайся лечь.

Стоило мне сделать маленькое движение в сторону своей подушки, как пришлось стиснуть зубы, чтобы не крикнуть на всю квартиры от волны боли, прокатившейся по сломанной ноге.

– Не могу, – выдохнул я едва слышно. – Не могу.

Единственное, что я мог делать, чтобы не было больно, – дышать и мотать головой.

– Ребята, – обратилась София к ошарашенным детям, которые, видя, что мне не по-детски больно, не знали, на какой козе ко мне подъехать, чтобы отдать уже эти цветные подушки. Даже псы спрятались за их ногами и близко не подходили. – Приготовьте пока что-нибудь поесть, ладно? Мы весь день сегодня в больнице, поэтому очень голодные. Да, Сёма?

– Да-да! – закивал малой головой. – Я такой голодный, что могу съесть слона больше этой комнаты.

– А что приготовить? – прагматично спросила моя дочь.

– Всё, что хотите, – улыбнулась София уголками губ. – Можете устроить пикник: сделайте бутербродов, сосисок пожарьте, если есть. И нужно придумать из чего-то поднос для папы, если его нет. А-то папа теперь несколько дней не сможет кушать за столом.

– Ладно, хорошо, – согласилась Катя, внемлющая каждому слову своей новой подруги.

– А подушки положите пока на край постели. Вот сюда, – показала София, а сама отошла в сторону, чтобы снять пальто и оставить его на спинке пустого стула. – Спасибо, ребятки. Вы нам здорово помогаете.

– Идём, Сём, – взяла Катя малого за руку и вывела из комнаты.

Следом за ними София закрыла дверь в комнату, отрезав нас от остальных обитателей квартиры.

– А теперь можешь материться, рычать и слать меня куда подальше, но только не очень громко. Давай, – подошла она ко мне и, взяв две диванные подушки, застыла в ожидании. – Тебе, всё равно, нужно лечь.

– Дай ещё обезболивающее. Иначе я сдохну, – тяжело дышал я.

– Много нельзя. На упаковке написано, не более четырех таблеток в сутки. Ты выпил сразу две еще в больнице. Лучше оставь порцию до ночи. А теперь ложись.

На ее лице не дрогнул ни один мускул, пока она всё это говорила. Ей бы смертные приговоры с таким лицом и интонациями оглашать, а не с больными обращаться.

– Сука! – рыкнул я сквозь стиснутые зубы.

Не на девушку, а на ногу, которая от одного маленького движения снова одарила меня незабываемой, мать ее, болью.

– Тварь! – не мог я сдержаться, но ногу, всё же, на постель поднимал.

Хоть и очень медленно, но дело сдвинулось с мертвой точки, а моя нога оторвалась от пола.

София молча кружила рядом, подкладывая подушки мне не только под ногу, но и под спину и голову, чтобы я остался в полулежащем положении.

Дети на кухне гремели посудой и что-то буйно обсуждали, советуясь, кажется, даже с двумя бестолковыми псами.

– Одеяло? – предложила София, взявшись за его край, чтобы меня укрыть.

– Нет, – качнул головой, тяжело дыша. – Я вспотел, пока эту гребанную ногу поднимал. Какое, нахрен, одеяло?

– Не ругайся, – сказала девушка мягко, но достаточно строго. – И не вздумай потом сорваться на детях или щенках. Тут, – указала она взглядом на гипс. – Только твой косяк. Терпи. Сожми зубы, но терпи.

– И долго мне терпеть?

– Врач сказал, что основная боль продлится дня два-три. Дальше – ты привыкнешь.

– Твою мать! – едва ли не всхлипнул я, спрятав глаза в сгибе локтя. – Твою-то, сука, мать! Я сдохну уже сегодня к ночи. Вколи мне что-нибудь или дай те таблетки.

– Не сдохнешь, – села она рядом и плавно стянула с уязвленной ноги носок. – Уж тебя я с того света выковыряю. Прямо за больную ногу, чтобы ты точно отреагировал.

– Я бы сказал, что ты добрая фея, но хрен там.

– Уж какая есть, – развела она руками, деловито хмыкнув. – Тебе ещё что-нибудь нужно?

– Воды. В глотке пересохло, пока ногу укладывали.

– Да, сейчас, – кинулась София куда-то вниз, наверное, к сумке. Пошуршав чем-то, достала из нее бутылку воды и поднесла ко мне, предварительно открыв. – Ещё что-нибудь? – спросила она, когда бутылка была мной окончательно высушена.

– Ружьё, – сказал устало. – Не хочешь давать таблетки – дай мне ружьё.

– Обезболивающее получишь на ночь, а ружьё не получишь вообще, потому что я не знаю, где его можно взять. Так что терпи.

– Издевательство, твою мать, – буркнул я и отвернул от нее лицо.

Стиснув зубы уже в миллионный раз за этот вечер, перетерпел очередную волну боли. Казалось, что нога начинает болеть даже если я просто моргну дольше обычного.

– Платочек дать? Всплакнёшь.

От наглости и тона исходящих от Софии я даже забыл о том, что у меня сломана нога.

– Тебе весело? – повернул голову и посмотрел на красивое женского лицо, в уголках губ которого застыла легкая усмешка.

– С чего ты взял, что мне весело? – выгнула девушка бровь. – Просто вижу, что ты излишне драматизируешь или просто злишься на самого себя, что тоже уже можно считать лишним, ибо, что сделано, то сделано. И, – остановила она меня взмахом руки, едва я успел раскрыть рот. – Опережая твои доводы и вопросы, сообщаю: да, я ломала в своей жизни, правда, не ногу, а руку. Так что тебя я понимаю.

– Ты ломала руку! – выпучился я на нее. – А я сломал ногу. Нога больше руки и нужнее. Если ты не заметила, я даже ходить сам теперь не могу. Лучше бы руку сломал, с ней хоть мобильности было бы больше.

– Мы сейчас мериться переломами будем? – прикусила София нижнюю губу, скрывая усмешку.

– Дай телефон!

Она меня выбесила.

– Зачем? Хочешь вызвать на меня полицию?

– Да. Сразу ОМОН на тебя натравлю. Но для начала отвечу на звонок. Вибрация из пальто идёт.

– А, сейчас, – в два шага София подошла к стулу, на котором было мое пальто и достала из одного из его карманов телефон, сразу протянув мне.

– Да, – ответил я сразу, видя, что звонит Андрюха. Нужно ему сообщить, что ближайший месяц меня в университете можно не ждать.

– Только не говори, что ты опять забухал, – друг был зол, отчего тяжело пыхтел в трубку.

– Лучше бы забухал, – ответил я, потерев лицо ладонью.

– Что случилось? – тон Андрея сразу сменился на обеспокоенный. – С Катей что-то? Алло, Пашка?! Алло!

– Что там? – послышался фоном Генкин голос. – Трезвый?

– Я ногу сломал сегодня утром. Только сейчас домой попал, – сказал я, опережая их догадки.

– Как сломал? Как тебя угораздило?!

– Скользко на улице, вот и угораздило, – вздохнул я тяжело.

Бродить по комнате, разговаривая по телефону, теперь было невозможно. Поэтому взгляд неосознанно зацепился за Софию, которая, выйдя из комнаты лишь на несколько секунд, вернулась с костылями и начала их распаковывать, шурша пакетиками с болтами и гайками.