И только пепел внутри…

– Хорошо, София. Постараюсь поверить на слово.

Перехватил вилку удобнее и накрутил на нее спагетти так, чтобы на них попало максимально много соуса.

– Соня, – сказала девушка. Перевел на нее взгляд и растерянно нахмурился. – Называй меня просто Соней. София – слишком официально.

– Ладно, – дернул я безразлично плечами. – Как скажешь.

Все тарелки были опустошены мной так быстро, будто я вновь попал на службу в армию, где на то, чтобы поесть могла быть выделена всего одна минута. Запил все сверху уже остывшим чаем и обтер губы салфеткой, с удовлетворением заметил, что на подносе не осталось ничего, что можно было бы съесть.

– Ты хотя бы жевал? – протянула София, и это обратило на нее мое внимание.

Девушка обалдело смотрела, то на меня, то на поднос. Недоеденная булочка была в одной ее руке, а недопитый чай – в другой.

– Жевал. Спасибо, – блаженно откинулся на подушки. Кажется, впервые за день боль не ощущалась так остро как на голодный желудок.

– На здоровье, – хмыкнула девушка и забрала у меня поднос. Без лишних слов унесла его в кухню, где почти сразу зашумела вода.

Начало клонить в сон. Время неумолимо подползало к девяти вечера. Прошёл всего день, но по ощущениям казалось, что я уже неделю прожил со сломанной ногой и полной недееспособностью наперевес. Как-то незаметно организм без моего ведома привык к такому состоянию, будто заранее к нему готовился. Похоже, я подсознательно понимал, что хождение в летних туфлях зимой может привести меня к подобному положению.

В комнату, шурша одеждой тихо вошла София. Судя по внешнему виду, она собралась уходить.

– Тебе больше ничего не нужно, пока я не ушла? – спросила она, подперев плечом дверной проем.

На секунду задумался, оглядел комнату:

– Вроде, ничего. Уже уходишь?

– Да. Пора. Сёму и Фантика нужно помыть перед сном. Да и дома убраться ещё.

– Ясно, – вздохнул я, не зная, что еще тут можно сказать.

– Катя сказала, что ты сегодня увёз вещи, – произнесла девушка тихо и опустила взгляд, сосредоточив на несколько секунд внимание на шарфе в ее руках. – Это… Ты молодец, Паша. А я так и не могу решиться. Так и стоят сумки в шкафу.

– Я тоже, в общем-то, не решился. Просто делал быстрее, чем успевал думать.

– Неправда. Не смог бы ты это сделать, не подумав и не взвесив всё. Это, всё-таки, не чихнуть и вытереть. Это совсем другое.

В ответ смог лишь шумно выдохнуть. Лучше не вспоминать те мысли, что я успел прогнать в своей голове за всё то время, что вёз эти сумки в тот центр.

Повисло неловкое молчание, тишину которого нарушал лишь детский смех в глубине квартиры.

– Сейчас Сёма серию мультика досмотрит, и мы пойдём. Десять минут осталось, – уточнила София тихо.

– Я не тороплю.

– Ну, мало ли, – выгнула София саркастично бровь и ехидно улыбнулась, тут же прикусив нижнюю губы, чтобы улыбка не казалась слишком широкой. – Тебе, наверное, нужно ещё шорты перед сном снять.

– Так я и думал, – отвернул от нее лицо, но сам не смог сдержать предательской улыбки.

Эта яростная дрочка с шортами, похоже, еще долго будет теребить умы и мои нервы.

– Не обижайся, – подошла София ближе и села на оставленный ею ранее стул. – Я иногда шучу. Делаю это плохо, но стараюсь, чтобы было хорошо.

– Сделаю вид, что оценил твои старания, – заметил я столь же саркастично, что она шутит.

Снова повисло молчание, которое я не знал, чем заполнить. Сказать было нечего. Кажется, я уже привык к тому, что разговор всегда начинает София. Сам же я вряд ли мог бы сообразить начать диалог хотя бы о погоде.

– Ой, чуть не забыла, – спохватилась девушка и торопливо вышла из комнаты, чтобы так же быстро вернуться обратно с пакетом медикаментов. – Прими одну таблетку обезболивающего сейчас, а вторую ночью, если станет совсем больно.

В протянутую ладонь легли две таблетки, и обе я закинул в рот, открыл бутылку с водой и проглотил за пару глотков.

– Так я и думала, – поджала София губы. – Ладно, – снова пошуршала пакетом и оставила его ан моей прикроватной тумбочке. – Держи, изучай инструкции, но не злоупотребляй обезболивающими. Привыкнешь, и они перестанут действовать, вообще.

– По-моему, это страшилка для детей.

– Возможно, но звучит логично.

– Постараюсь.

– Ладно, – вздохнула София и помяла в руках свой шарф. – Пойду оттаскивать Сёмку от телевизора, а то у него, где одна серия, там и вторая обязательно за компанию.

– Ладно, – вздохнул солидарно с ней.

– Ну, пока. Заглядывать не буду. Вдруг шорты, – хитро улыбнулась она. – Выздоравливай.

– Пока, – усмехнулся я и покачал головой. – Соня, – позвал я её, когда она скрылась из виду.

– М? – в проеме показалась голова, и любопытные глаза цвета охры обеспокоенно пробежались по всему моему росту.

– Спасибо, – выдавил я.

Да, я был ей благодарен за весь сегодняшний день. За каждое мгновение, что она нянчилась со мной, зная, что дело это неблагодарное. Я был ей благодарен, но сказать об этом было очень сложно. Сложнее, чем терпеть перелом.

– Не за что, – ответила она просто. – Я оставила Кате свой номер. Звоните, если что-то понадобиться. Ну, или если захочешь на кого-нибудь поворчать.

– Хорошо.

– Спокойной ночи, Паш.

– Спокойной ночи.

***

С уходом Софии и Сёмы в квартире стало значительно тише. Во-первых, потому что они прихватили с собой своего пса, и игривая грызня между братьями осталась позади, а, во-вторых, тишина в доме наступила, когда в нем не стало малого. Его мелкие пятки, которыми он словно специально прыгал, топал и скакал везде, больше не вдавливались мне в мозг и не отдавались тупой болью в ноге. Кажется, мне впервые в жизни было больно, просто глядя на то, как кто-то прыгает и скачет рядом со мной.

Где-то в глубине квартиры Катя принимала душ, умывалась, а затем тихо звенела в кухне посудой. Как-то незаметно для самого себя с каждым днем открывал, что дочь становится все более взрослой и самостоятельной. Ей уже не нужно подсказывать, не нужно направлять. Она сама знает, что нужно сделать и каким должен быть конечный результат.

Вряд ли она была бы такой, если бы жива была Маша. Скорее всего, сейчас бы моя дочь бегала с подружками, играя в снежки под яркой гирляндой на главной городской площади, или испытывала муки первой влюбленности в мальчика, который больно дергает за косички. В любом случае, она бы не занималась уборкой, планами о том, что приготовить завтра, и как помочь идиоту-отцу, который без её мамы не в состоянии купить себе зимние ботинки.

И снова это «бы». «Бы» – как синоним несбыточной мечты. Мечты, над которой зависла тень смерти.

– Пап, – тихий голос дочери заставил меня повернуться лицом к дверному проему комнаты. В свете лампы, стоящей на моей тумбочке, хорошо была видна ее светлая пижама. – Разбудила?

– Я не спал.

– Можно я с тобой немножко посижу?

– Конечно, можно, Катя, – подобрался на подушках повыше и освободил дочери место рядом с собой. – Что-то случилось?

– Да. Мой папа сегодня сломал ногу, а еще я узнала, что я старше и умнее него.

Тихо усмехнулся и покачал головой:

– А я уже было поверил, что ты не вспомнишь наш утренний спор.

– Ну, я сначала забыла, когда увидела тебя в бинтах, как мумию, а потом вспомнила, когда мы с Соней ужин готовили.

– Вы меня обсуждали за готовкой?

– Да. Но Соня просила не рассказывать женские секреты.

– Как у вас всё серьёзно, – заметил я саркастично.

– Сильно болит? – спросил дочка, бросив взгляд на торчащую из-под одеяло загипсованную ногу.

– Нет, – ложь во благо.

– Можно потрогать?

– Только не сломай ещё раз.

– Я аккуратно, – кончиками пальцев дочка коснулась гипса в районе колена. Слегка нажала. – Твердый.

– Постучи. Он как камень и примерно так же тяжелый.

Маленький кулак робко постучал по поверхности гипса.

– Прикольно, – улыбнулась Катя.

– Ага. Тот ещё прикол.

– Соня, кстати, оставила твои новые зимние ботинки в тумбочке в прихожей.

– Мм, – протянул я, поджав губы.

– А Сёмка моего старого хомяка починил. Помнишь, который тебя передразнивает? Ты ему говоришь что-то и он сразу за тобой повторяет.

– Помню, конечно. А как он его починили?

– Не знаю. Сёмка взял этого хомяка с полка, я ему сказала, что он сломан, а он его потряс, достал из его кармашка какую-то белую маленькую коробочку и вернул обратно. Потом что-то сказал хомяку, а тот повторил.

– Молодец малой.

– Угу, – выдохнула дочка и опустила взгляд на моё плечо. Поджав губы, о чем-то крепко задумалась.

Я знаю это её поведение: она хочет что-то сказать, но не знает, какие слова подобрать.

– Говори, – произнес я мягко и ласково заправил прядь светлых волос дочери за ушко.

– Пап, а ты же не выгонишь Соню и Сёму? С ними хорошо, – неожиданный вопрос прилетел пушечным ядром под дых.

– Почему я должен их выгнать?

– Сёма сказал, что его мама сказала, что если он будет плохо себя вести, то ты их выгонишь.

Тихо хохотнул.

– Думаю, Сёма неверно оценил посыл, который вложила в свои слова его мама. Ну, либо понял их на свой более устрашающий лад. Скорее всего Соня сказала ему, чтобы он не прыгал хотя бы по мне. Ты же сама видела, как много он прыгает. Он, вообще, хоть иногда сидит?

– Только когда ест, – хохотнула Катя и взгляд ее растаял. Кажется, острота недавнего вопроса сошла на нет. – Тебе что-нибудь принести?

– Нет, Кать, спасибо. Всё есть. Завтра можно ноутбук мне принести, чтобы хоть какую-то работу делал, а не бревном лежал.

– Ладно. Завтра принесу.

– Спасибо.

– Ладно, пап. Пойду я спать. С Мультиком погуляла, – поднялась она с постели и устало поплелась к выходу из комнаты. – Покормила его…

– Умница.

– Спокойной ночи, пап, – махнула она вяло рукой и почти скрылась в темном коридоре.

– Кать, – окликнул её.

– Да, пап?

– Я тебя люблю.

Смущенная улыбка коснулась губ дочери.

– И я тебя, папа, – проговорила она тихо. – Очень.